все документы были готовы, Егор зашел попрощаться с Марком. Он застал его одного в кабинете, сидящем за своим рабочим столом. При входе сына он поднялся и пошел к нему навстречу.
-Спасибо за все, доктор… папа… - неуверенно начал Егор. Ты спас меня и дал вторую жизнь. Я никогда этого не забуду. Обещаю, что мы еще ни раз встретимся.
-Ради Бога, сынок, только не по подобному поводу.
-Да, конечно. После госпиталя я постараюсь заехать к тебе.
-И как только рана окончательно зарубцуется у тебя на щеке, приезжай, я уберу шрам и сделаю совершенно незаметным.
-Да ладно, папа. “Шрамы и морщины - украшение мужчины” - пошутил Егор.
-Нет, обязательно приезжай.
На прощанье они крепко обнялись и Егор в сопровождении Марка, капитана медслужбы и прапорщика вышли на крыльцо клиники. Там уже стояло вызванное такси. Они крепко пожали друг другу руки, и Егор с сопровождающими уехал на вокзал. Капитан медслужбы усадил в поезд до Москвы Егора и дал последние указания прапорщику.
Через сутки капитана Стрижнева уже оформляли в приемном покое госпиталя.
И началось лечение, затем перешедшее в реабилитацию, которые длились два месяца. Затем состоялась медицинская комиссия, которая подтвердила право ему заниматься летной работой.
И вот он вернулся в родной городок и к своей эскадрильи. Тае о своем прибытии он не сообщал. Хотя ему так не терпелось скорее вернуться к своим ребятам, но с автобуса он решил вначале свои вещи занести домой. Была середина дня, квартира была закрыта, значит Тая была на работе. Ключ от квартиры он нашел на условленном месте. Вошел в прихожую и на него пахнуло чем-то нежилым, словно в квартире давно уже не жили люди. Форточки были наглухо закрыты, шторы задернуты. Он прошел в спальню. Кровать была аккуратно застелена и даже по ее виду было ясно, что на ней давно никто не спал. Одна дверца платяного шкафа почему-то оказалась открытой и сразу бросилось в глаза, что шкаф оказался полупустым. Обычно он был заполнен до отказа, в основном вещами Таи. Сейчас там сиротливо болтались несколько плечиков, висела его парадная форма и гражданский костюм. Платьев Таи в шкафу не оказалось. На полках не оказалось и ее белья. В неприятном предчувствии больно сжалось сердце. Значит Тая ушла… - подумал он. Неужели таки к Митрофанову? Душу охватила ярость. Сейчас он был готов явиться с пистолетом в кабинет командира и, не задумываясь, всадить в него всю обойму. Хорошо, что пистолета у него сейчас не оказалось. Потом он взял все-таки себя в руки и решил зайти в штаб, доложить о прибытии и серьезно поговорить с командиром. Но остановился. Достал чистый лист бумаги и написал рапорт о переводе в другую часть по семейным обстоятельствам. Дальше жить в одном городке с командиром и изменившей женой он не намерен.
В штабе его радостно приветствовали сослуживцы, поздравляли с возвращением. Он отвечал им сдержано, мысли его были заняты другим. В кабинет командира вошел без стука. Тот сидел за своим столом. Капитан, как положено, представился:
-Товарищ полковник, капитан Стрижнев, представляюсь по случаю возвращения из госпиталя. По заключению комиссии годен к летной работе. Готов с сегодняшнего дня приступить к выполнению служебных обязанностей. Но прежде подпишите рапорт.
Егор подошел вплотную к столу командира и положил ему на стол рапорт. Тот быстро пробежал глазами его содержание, а затем спросил:
-Ты что это еще задумал? - угрожающе начал полковник. - Как я объясню командиру корпуса твой перевод?
-А вот так и объяснишь, что ты увел у меня жену, подлец!
С этими словами Егор со всего маха влепил полковнику крепкую пощечину, от чего тот грохнулся на стул и вместе с ним завалился на спину.
Егор, не оглядываясь, вышел из кабинета.
Внутри у Егора все кипело. Он понимал, что в таком состоянии он не должен появляться в своей эскадрильи. Это все сразу заметят. Поэтому он решил вернуться домой и уже там взять окончательно себя в руки и успокоиться. Дома он, не разуваясь, прошел в гостиную и как был в ботинках, так и завалился на диван, хотя он никогда такого раньше не делал. Лег на спину и руки заложил за голову. Он сам не понимал, почему в такой позе ему легче думается. А подумать было о чем.
Глава 14. Скорбь.
Зима в тот год наступила нежданно. Стоял тёплый ноябрь, даже не верилось, что в ноябре можно запросто гулять по улице в лёгкой куртке и без головного убора. И вдруг ночью температура резко понизилась. К утру термометр показывал -5 градусов. Непривычно поёживаясь, втянув головы в плечи, народ спешил к общественному транспорту, чтобы там укрыться от морозного ветра.
-Нет, но такое совсем невозможно. Чтобы так, вдруг и зима, - никак не мог угомонится высокий худощавый мужчина, только что вошедший в автобус.
-Это почему же не может быть? – сурово спросила кондукторша.
-Ну, надо же, как-то постепенно, чтобы люди могли себя морально подготовить к похолоданию. А то вдруг на те.
Тему подхватили все, кому не лень. У самого окна, прикрывшись рукой сидела женщина. Она словно хотела отгородиться от всей этой шумной толпы. Женщина не слышала о чём так шумно спорят пассажиры. Когда рука соскользнула вниз, на лице этой женщины можно было прочесть отречённость от всего. Она, словно находилась совершенно в другом мире. Большие голубые глаза смотрели в никуда. Можно было подумать, что женщина вдалеке видит что-то такое, чего не могут видеть остальные.
На вид ей можно было дать лет 35-40. Надета на ней была тёплая куртка-пуховик бордового цвета, на голове кроме капюшона ничего не было. Да и перчаток на руках тоже не просматривалось. Не было на лице и следов макияжа. Просто видна без прикрас природная красота. Даже возраст не смог эту красоту затмить.
На остановке женщина вышла, поправила капюшон на голове и пошла в направлении городского кладбища. С каждой минутой женщина ускоряла свой шаг. И, наконец, впереди показались кресты и памятники. Памятники были различные: и большие мраморные, и среднего размера, были такие могилы, где только стояли кресты. Женщина уверенно шла по узким проходам между могил. И вскоре остановилась. Остановилась перед свежей могилой. Земли не было видно, так как всё было закрыто искусственными венками в несколько рядов. Можно было видеть здесь и живые цветы, теперь прихваченные морозом. Между этих цветов стоял портрет мужчины в лётной форме. Это был ещё молодой мужчина, но седина уже просматривалась на висках, глаза серые внимательно взирали с портрета, как будто спрашивали: «За что? Почему судьба так несправедлива ко мне?» На крест была прикреплена табличка.
ВЛАДИСЛАВ СЕМЁНОВИЧ КАРПАЧ
12.06.1960-18.11.1995г.г.
Женщина невзирая на мёрзлую землю, встала перед могильным крестом на колени и припала головой к портрету. Плечи её вздрагивали от рыданий.
-Слава, Слава! Как же я виновата перед тобой. Мне очень тебя не хватает. Я не могу без тебя жить. Прости меня, любимый. Прости теперь, раз я не смогла попросить прощения, когда ты был живым. Как же я не ценила тебя.
Её диалог прервал сторож, который делал обход, проверяя порядок.
-Женщина, с вами всё хорошо, или требуется помощь? – тихо, чтобы не испугать скорбящую, спросил он.
Женщина встрепенулась, и встала с колен, достала носовой платок и начала утирать слёзы.
-Не может со мной теперь быть нормально. Я потеряла любимого мужа.
-Да, я знаю, что он погиб в авиакатастрофе. Но он не просто погиб, он увёл самолёт от города. Он мог бы катапультироваться и спасти свою жизнь, но он думал не о себе, а о людях. Я уважаю таких людей. И я каждый день, делая свой обход навещаю героя.
-Спасибо вам за добрые слова. Да, он всю жизнь думал не о себе, а о других. И друзей у него было много.
Женщина тяжело вздохнула и опустила глаза на чёрные ленты, исписанные прощальными словами.
-А детки у вас есть? – поинтересовался сторож.
-К сожалению, нет. Всё собирались завести, но …работа, да и служба у Славы очень неспокойная была.
-Извините меня за мою нескромность, - откашлялся старик, - а работаете вы где?
-В театре работала. Я - руководитель драматического театра при военном гарнизоне. Там не профессиональные актёры играют роли, а любители. Тем не менее, наш театр уже успел прославится.
-Спасибо вам, добрая женщина за информацию. Ещё раз извините, что побеспокоил вас. Просто мне вас очень жалко стало, что стоите на коленях на мёрзлой земле. Ему уже ничем не сможете помочь, а вам ещё жить да жить. Да и деток надо наживать.
-Женщина только рукой махнула:
-Ушёл муж, о каких детках может идти речь теперь?
-Не говорите и не зарекайтесь. Уж поверьте мне на слова, я ведь не один год тут состою на работе и не такое видел. Пройдёт год, два, три и вы забудете сюда дорогу.
-Почему это забуду? – чуть ли не с кулаками накинулась на старика женщина.
-Потому что память человеческая способна забывать. Выйдете замуж, родите ребёнка и….
-Замолчите сейчас же!
-Молчу, молчу…Дай-то Бог, чтобы этого человека, спасшего столько жизней, долго помнили.
Старик перекрестился и тихой походкой, присматриваясь к могилам начал удаляться. А женщина отряхнула прилипшую на брюки землю, что-то тихо прошептала, поправила портрет, поклонилась в пояс и тоже направилась на выход.
Глава 15. И была снова ночь.
Екатерина уже несколько дней никак не могла прийти в себя после трагической гибели мужа. Она просыпалась и ложилась с одной мыслью, что вот-вот Славик откроет дверь в их небольшую спаленку и скажет: «А, вот и я, милая! Как же я скучал это время находясь вдали от тебя». Но чудеса случаются разве только в сказках. Вот и сегодня она не собиралась идти на работу, которой она до сих пор дорожила и стремилась всю себя посвятить ей.
Руководство воинской части пошло женщине навстречу и несколько дней Екатерина получила в счёт будущего отпуска. Наверное, все дни она уже отгуляла, но не хотелось ни о чём думать. На память всплыла утренняя встреча со сторожем на кладбище и его тёплый отзыв о Славике.
Как же она, его жена, не сумела рассмотреть в своём муже такое редкое качество, как отвага и самопожертвование? И прожили они с ним не так уж и мало, почти 7 лет. Как в народе говорят: ни один пуд соли съели, а вот до конца так и не узнала его. И только сейчас, когда крышка гроба навсегда отделила его от повседневной суеты, Катя начала понимать, что уже никогда не будет такой счастливой, какой была в промелькнувшие годы замужества. И только её вина была в том, что у них до сих пор не было детей. Ведь Слава умолял, просил, чуть ли не на коленях, чтобы она подарила ему счастье стать отцом. И мечтал он о сыне. А она всё просила немного повременить: то бесконечные переезды из одной военной части в другую, то прикрывалась холодной квартирой. А, если говорить честно, то не хотелось ей портить свою красивую фигурку. Ведь будучи постоянно на виду у молодых, здоровых и красивых лётчиков, ей хотелось ловить бесконечно восхищённые взгляды мужского пола. Она знала, что красива и многие мужчины не прочь были бы наставить рога мужу. Но Катя до сих пор только играла с мужчинами, как играет кошка с только что пойманной мышкой. Одним словом, у каждого, столкнувшегося с ней мужчины, складывалось предчувствие, что он обязательно станет рыцарем её сердца. Годы шли. Сменялась обстановка, сменялись кадры, окружающие их семью, а
