- Ну этот княжич Вышата - это не он, сам погляди! Ты что: не видишь?
- Чего не вижу?
- Отец! - закричала Видана. - Верни его!
- Ратибор, Хотко! - поддержал Димитрий, спросив с нескрываемым беспокойством в голосе:
- Что не так?
- В этом Вышате никакой силы нет - я же вижу! Не его власть над стражей была, им самим кто-то управлял. Ягдар, да что с тобой? Ягдар!
Вернувшиеся дубравцы и синие стрельцы молча ждали. Димитрий, угрюмо переступив с ноги на ногу, опять обратился к изучению своих следов. Княжич Вышата продолжал кротко и доверчиво глядеть поверх голов Виданы и Кирилла.
- Да ничего такого со мной, всё ладно... - он будто очнулся, потер лоб. - А ты, кажется, права.
- Князь просто устал, девонька, - подал голос Димитрий. - Значит, это всего лишь игрушечный Баламут-Егоза на руке неведомого кукольника. Который в числе прочих пока что под стражей. Пока что.
Десятник Хотко пошевелился в своем седле, забормотав неразборчиво.
- Его самого сегодня уже не найти - сил не хватит... - Димитрий оценивающе взглянул на Кирилла. - А до утра этого дела не отложишь. Что поделаешь, придется Ворона беспокоить - он-то у нас двужильный.
- Не надо, Димитрие, - сказала Видана. - На эту ночь я могу всех пленников в сон беспробудный погрузить - никто не устоит, обещаю. Проспят, сколько потребно будет, пока сама не разбужу. А утро вечера мудренее - завтра и поищем. Я знаю как.
Димитрий в задумчивости подергал себя за нос, кивнул:
- Что ж, разумно. Тогда пойдем-ка, пока еще не поздно. А ты, княже, возвращайся в дом.
- Идти тоже никуда не надобно. Вы мне только на тот домик укажите, где они... - Видана мотнула головой в сторону многочисленных дворовых построек и служб.
- Даже так. Они в поварне: это вон тот домик, который к нам бочком повернут - видишь? Там подвалы да погреба знатные.
- Ага, вижу. Ой! Забыла сказать: Димитрие, только уснут-то все, кто в стенах пребывает, все до единого. Я по-другому пока не сумею. Может, на время вывести оттуда стражу?
- Да уж не помешает, - Димитрий усмехнулся мельком. - Хотко, этого Вышату - на прежнее место. Ратибор, запоры и прочее проверишь - и все долой из дома. Видана, им лучше отойти подальше или как?
- Подальше? - Видана ненадолго призадумалась. - Пожалуй, так вовсе не обязательно. Я же за стены не выйду, всё оно ведь только внутрь пойдет, внутрь...
Она попыталась показать что-то руками и заволновалась оттого, что объяснить получается плохо.
- Понятно, понятно, - поспешил успокоить ее Димитрий. - Давайте, братия, поторопитесь. Княже, а ты как - еще стоишь? Не падаешь?
- Я же говорил, что со мною все хорошо.
- Ну да. Ты уже сутки с лишком не ел ничего. Дай слово, что перед сном непременно повечеряешь.
- Есть не хочу и слова не дам.
- Ладно, дело твое. К этому потом вернемся, - сказал Димитрий, не желая продолжать пререкания, и замолчал в ожидании.
Вскоре прочь от поварни черными тенями промчались всадники, за ними по пятам поспешали пешие.
Димитрий хмыкнул:
- Разумею. Решили все-таки, что береженого, как говорится...
И те, и другие сгрудились в дальнем углу двора, там вспыхнул огонь. Кто-то замахал факелом, закричал.
- Ну, а теперь можешь и приступать, девонька, - распорядился Димитрий. - Давай, милая.
- А уже всё! - сказала Видана, наморщив нос. - Спят крепким сном. Как прежде говорила, кроме меня их никто и ничто не разбудит.
- Вот и прекрасно! - он шумно и с явным облегчением перевел дух. - Правду сказать, не ожидал столь быстро - ишь ты какая у нас... Ну что ж, тогда слава Богу, а тебе, голубушка наша, - спасибо сердечное.
- А почто в этот раз ни руками не подвигала, ни пальцами не пошевелила? - полюбопытствовал Кирилл. - И даже не посопела ничуть - как же так-то?
- Шутишь, значит. Это добрый знак, - отметил Димитрий. - Теперь вот что: я тут еще какое-то время побуду, а ты, Видана, сейчас отведешь его в трапезную - не встревай, княже, не с тобою говорят! - да проследишь, чтобы не отвертелся и повечерял. Обещаешь?
- У меня не отвертится, Димитрие.
Он довольно ухмыльнулся:
- Я не сомневаюсь. Тогда до завтра и доброй ночи, дети!
Глава XIII
- Кайюс был прав, - согласился благородный Маркус. - Тосцийское наречие действительно приобретает все бóльшую и бóльшую популярность в государстве. И не только среди простого народа. Я уже давно привык к тому, что даже многие мои коллеги именуют меня не благородным Маркусом, а доном Марко. Да, латина медленно, но неуклонно сдает свои позиции, а Новый Рим постепенно превращается во что-то иное. Это встревожило бы меня в молодости, но сегодня я не вижу в этом опасности для Империи. Ни одна держава мира не может оставаться самотождественной на протяжении всей своей истории. Со мною можно соглашаться, можно спорить. Однако долгие годы, которые я провел на своем посту, позволили мне осознать, что главное - это слаженная работа всего государственного механизма, а мое служение - внимательно следить за этим. Как со временем будет именоваться сама держава, для меня имеет все меньшее и меньшее значение
Отец Паисий переменил позу без какой-либо задней мысли, но заметив это, благородный Маркус улыбнулся:
- Верно, друг мой: начинаю произносить слышанные тысячи раз, давно известные и надоевшие всем слова. Вот только для меня они всё так же важны и осмысленны - на моем посту и в мои годы.
- В наши годы. Имею в виду, что все сказанное вами для меня также не пустой звук.
- Я знаю, друг мой. А занимаю ваше внимание своими речами вот по какой причине: именно сегодня - возможно, даже с минуты на минуту - мы получим все ответы на интересующие нас вопросы. Да, они нужны именно вам, но в данный момент и я по-юношески полон нетерпения и сопереживания. Надеюсь, вы простите эти мои разглагольствования.
- Для сверстников нашего возраста они и естественны, и являются большим утешением. Но мне показалось, что я услышал звук подъехавшей кареты.
Благородный Маркус рывком покинул кресло; почти подбежав к окну кабинета, отодвинул тяжелую гардину:
- Вам не показалось, друг мой. И слух ваш по-прежнему тонок. Это они - экипаж и люди моей службы. Так что на какое-то время я покину вас.
Отец Паисий поднялся следом и уже в одиночестве подошел к стене, всё пространство которой занимали стеллажи с книгами - время ожидания вполне могло оказаться продолжительным. Он долго колебался, делая выбор между Отцами Церкви, античными мыслителями и богато иллюстрированными анатомическими атласами. Врачебный интерес вкупе с мастерски исполненными великолепными гравюрами победили. Ближе к креслу был придвинут небольшой низкий столик, а на нем с трудом разместился огромный, изданный in folio том. Предвкушая изысканное профессиональное наслаждение, отец Паисий опустился на мягкие подушки сиденья и бережно откинул в сторону лицевую обложку. Этим пришлось и завершить.
Благородный Маркус вернулся в кабинет, анатомический атлас - на полку. Взамен на столик легла кожаная укладка для документов.
- Итак, друг мой... - наружу появились несколько листков бумаги. - Это - изготовители интересующего нас яда: имена, города... Это - заказчики: имена, подданство, время заказа... Кроме того, после бесед с вами я просил выяснить, в каких державах за последнее время интересовались монастырем в честь Преображения Господня, а также личностями его настоятеля игумена Варнавы, князя Гуровского и Белецкого Вука-Иоанна и его сына, княжича Ягдара-Кирилла. Вот список...
Отец Паисий поневоле обратил внимание, что кабинет покинул как будто один благородный Маркус - по-стариковски философствующий, отчасти даже празднословящий, - а вернулся в него совсем другой: очень собранный, скупой на слова и жесты. Словом, истинный человек Императора, глава державной службы, даже названия которой так и не прозвучало.
- Вы очевидно слышали, друг мой, что Германский Райх уже много лет занимался активными поисками потомков легендарного Тедерика и его Священного Трона. Похоже, поиски увенчались успехом. Будущей интронизации придается огромное политическое и сакральное значение. Разумеется, в Райхе существует и сильнейшее противодействие этому. Безвестные доселе роды сегодня обрели большой вес, они желали бы видеть на троне отпрысков своих славных фамилий и так далее. Параллельно отмечен всплеск интереса к знаменитой и тайной Великой Святыне Славены. Данный факт мои люди просто констатируют без возможности достоверного объяснения. Еще они обратили внимание, что особая активизация германской оппозиции примерно совпадает по времени с моментом отправки князем Вуком-Иоанном в Преображенский монастырь своего сына. Не исключаю, что это действительно просто совпадение.
- Но в любом случае, любопытное, - заметил лекарь.
- Да, друг мой. Теперь смотрите: чуть ранее и почти одновременно на интересующий нас яд поступили заказы из Райха и Славены.
Отец Паисий молча вскинул брови.
- Да, друг мой. К вашей печали, это именно так. Разумеется, заявки были сделаны через третьих лиц. Моим людям удалось определить только державную принадлежность, но не имена истинных заказчиков. Далее. Потомок Тедерика и главный претендент на его Священный Трон охраняется на уровне главной державной тайны Райха. Личность потомка, как и ветвь рода, в которой он был найден, установить не удалось. Однако, иногда мои люди совершают невозможное. Вот...
Аккуратно вынув из укладки, благородный Маркус положил на столик небольшой овальный медальон в серебряной оправе.
Отец Паисий склонился над ним и прошептал:
- Невероятно...
***
В изголовье молчаливо сидел Белый Ворон, его невесомая ладонь лежала на лбу Кирилла. Только сама постель пребывала не в маленькой светелке холодных Бобыниных палат, а у распахнутого в летнюю ночь окошка. За ним по склонам поднимался к высоким скалам лес невозможного в реальности круглого мира, в центре которого в серебряных водах такого же круглого озера покоилась вечная полная луна.
В последнее время Кирилл уже не раз просыпался словно от какого-то толчка. Не внутреннего, а внешнего - причем, ощутимого физически. Нынешним утром это опять повторилось.
Он быстро оделся и выглянул за дверь. От обоих косяков ее на него молчаливо и симметрично обернулись головы стрельцов в синих кафтанах.
- Что случилось? - спросил Кирилл, тут же поправив себя: - Я знаю, что-то точно случилось.
- Не ведаем, княже, - извинительным шепотом ответил один из стражей. - Сам ведь разумеешь: