– Что?! – в моём голосе неподдельное удивление.
– А то, что видишь.
– Шутите? Они же в греческой мифологии… ну, там, всех подряд пожирали.
Андрей Станиславович выстрелил. Мне заложило уши.
– Какие шутки, Ваня. Вот они, вскормленные Аресом хищные птички. Берегись!
Бурак толкает меня плечом. Валюсь вбок. Там, где я стоял, в кирпичную кладку вонзились с десяток острых металлических перьев. На четвереньках быстро перебираюсь под навес, хотя шифер укрытие так себе. Его раскалывают металлические перья, пробивают насквозь. Вонзаются рядом со мной с тонким противным металлическим пением. Стреляю через образовавшуюся большую дыру с ломанными краями в птиц. В ушах грохот и назойливо звучит дурацкая песенка про милого Августина.
– Как дела, Ваня?
Отвечаю Бураку:
– Тут не ружьё нужно. Пушка с серебряной шрапнелью.
Снова стреляю. Рассеянная силой выстрела серебряная картечь настигает сразу несколько птиц. Острые перья засеивают двор. Химеры налетают, машут крыльями, перья со свистом вонзаются в кирпич. Повисает в воздухе мелкая красная пыль. Заметил ненароком, что прежде птицы превращались в тёмное облачко, то теперь на месте поражённой картечью птицы ненадолго появлялось мерцающее сияние.
«Да они, что, как головы дракона, испепелишь одну, три появляются, – ругаюсь про себя, - скоро патроны кончатся».
Заряжаю последний.
– Прям как в фильме «Последний патрон», Ваня. Тебе есть чем гордиться. – Произношу и стреляю в налетевших птиц. – Андрей Станиславович, я пустой.
Его ответ потонул в страшнейшем грохоте, будто кто-то, сойдя с ума, решил использовать железные бочки вместо барабанов. И я и Бурак выскочили из-под укрытия и посмотрели туда, откуда доносился шум. Из трубы появилась тонкая переливающаяся струйка дыма, сопровождаемая мерным железным гулом. полностью вышедшая из трубы струйка быстро закрутилась и превратилась в светящееся большое яйцо. Контур его подрагивая, моментально испарился. В воздухе висела Хелена Богуславовна в длинной белой рубашке с рукавами. В руках она держала невероятно большой медный тимпан и не менее крупную колотушку с накрученной медной проволокой на ударном конце. Она ритмично била в тимпан и кричала страшным голосом, исказив до неузнаваемости лицо, округлив и выпятив глаза: «Прочь, твари! Прочь домой!»
Сбросив ещё раз стальные перья, птицы-химеры соединились в стаю. Когда Хелена Богуславовна ударила в тимпан в последний раз, стая химер исчезла.
21
– Ты всегда такой стеснительный или только со мной? – с подковыркой спросила Марыся.
Иван хотел признаться, что рядом с ней почему-то робеет. Вместо ответа промолчал, лицо покрыл густой румянец. Иван налёг на вёсла. Лодка быстро скользила по глади большого ставка.
– Янек, – не успокаивалась девушка и обращалась к нему также, как и бабушка с момента знакомства, – можешь не отвечать. Не слепая, вижу, ты при мне и говорить разучился и не дай бой, ещё с неделю поживёшь, так и вовсе разговаривать перестанешь. Янек! – настойчиво повторила Марыся.
Иван мысленно проклинал свою застенчивость и сильнее работал вёслами.
– Эй, Янек, табань вёсла! – весело прокричала Марыся, – кажется, так у вас, флотских, говорят, не то войдём в густое тростниковое царство и выбираться оттуда будет тяжело. Янек, хотя бы покивай, как настоящий пан, если слова позабыл, – девушка играла с юношей, как с котёнком, – чтобы ветерок поднялся и резвился с моими волосами.
Прибрежная зелёная полоса тростника была в полу-кабельтове. Повторяя заученные движения вёслами, Иван развернул лодку в обратном направлении. Боковая волна ударила в борт. Лодка опасно накренилась, вода перелилась через планширь, и вернулась в прежнее положение, качаясь с носа на корму. Маленькая опасность развеселила Марысю. Она смеялась и не сводила с юноши озорных глаз и готовила, видимо, очередную каверзу.
«Янек!» – «Да». – «О, заговорил! – Марыся сделала серьёзное лицо или, по крайней мере, попыталась, сложила ладони, подняла очи в гору, – Дева Мария, благодарю тебя за твою милость!» – «Говори или спрашивай», – сказал Иван, уводя взор. – «Янек, – девушка кокетничала, жеманно водила обнажёнными плечиками, покрытыми лёгким весенним загаром. – Янек!» – «Слушаю!» – «Да нет уж, Янек. Я сотню раз повторю твоё имя Янек». – «Зачем?» – «Затем! – томно выдохнула Марыся. – Почему надулся? Обиделся, да? На бедную, некрасивую девочку обиделся симпатичный пан! Ай-ай-ай, какая девочка противная! Заставила пана гневаться!» Иван промолчал. Это девушку подстегнуло к дальнейшему. – «Очевишне ображоны! – выпятив красивые губки, высказалась Марыся, – какие мы обидчивые. Моя бабця говорит: на ображоных водем ношем. Могу перевести». – «Я понял. Не стоит». – «Чего тогда молчишь, будто воды на уст? Или я такая страшная пани?» – «Милая и симпатичная», – проговорил Иван и почувствовал облегчение. – «Янек, мне обидно, ты неделю живёшь у нас…». – «Я работаю на стане», – напомнил Иван. – «Вечерами-то ты возвращаешься». – «Мне у вас нравится. Комфортно». – «И я о том же! Бабця не нахвалится: пан Янек таки, пан Янек сяк, – девушка выпрямила спину, упёрла руки в бока, выставила локти «калачиком» и покрутила телом. – Начал с бабцей говорит по-польски». – «Да, она меня учит польскому. Мне это нравится». – «Янек, ты геронтофил?» Иван смутился: «С чего ты взяла?» – «Ха-ха-ха! Взяла, – Марыся зачерпнула ладошкой воду и брызнула на юношу. – Видзе! Вижу!» – «Прекрати, Марыся!» – «Ещё чего! – девушка снова облила Ивана водой и рассмеялась, – много хочешь – прекрати!» – «Ах так! – крикнул юноша и бросил вёсла. – Значит, не хватит!» – «Не хватит! – Марыся набрала в ладошку воду и выплеснула на Ивана, – получай!» – «Ну, погоди!» – крикнул Иван и начал в свою очередь обливать девушку водой. Дурачились они долго. Потом долго тихо сидели рядом, прижавшись плечами. Марыся заговорила первой, слегка наклонив и повернув голову на Ивана, чувствовалась в её словах обида: «С бабцей говоришь по-польски. Со мной по-русски - стесняешься». Иван почувствовал тяжёлый камень на душе и также тяжело заговорил: «Марыся, не думай ничего плохого. В самом деле, я чувствую себя рядом с тобой немного… очень скованно». – «Почему, Янек?» – в голосе девушки проскользнула нежность, она взяла Ивана под руку и положила ему голову на плечо. Иван потёрся осторожно о волосы девушки. – «Сам не знаю. У меня противоречивое ощущение, что это уже было: ты, твоя бабушка, родители, этот ставок и что всё это…» – «Плохо кончилось?» - предположила Марыся. – «К сожалению - да», – признался Иван. – «Давай не будем думать о том, чего не было. Сейчас у нас всё хорошо?» – «Бардзо добже!» – рассмеялся Иван. В неком ностальгическом порыве, даже не пытаясь объяснить его себе самой, Марыся притянула голову Ивана и поцеловала его в щёку. – «Уроки бабци даром не проходят!» – «Я старательный ученик, Марыся». Внезапно девушка переменила тему. «Янек, ты рассказывал… ну, когда зайонцы шчигали лиса…» – «Чистая правда!». – «Не в том справа, Янек. Ты помнишь, как зовут женщину, что ехала с тобой в кузове?» – «Зачем тебе?» Марыся помолчала. «Нужно». – «Александра Петровна. Она ещё мне что-то размыто и странно предрекала». Марыся облегчённо выдохнула, улыбнулась и погладила юношу по руке. – «Чёчя Саша… Знаю её… Забудь, что эта ведьма говорила». – «Ведьма?!» – поперхнулся словом Иван и холод пробрал по спине: он вспомнил суровый взгляд женщины, когда она посоветовала ему избавиться от амулета в кармане рубашки. – «Ведьма, – повторила Марыся. – Слабая. Ничего не бойся. Что она говорила, вшыстко бздура!» – «Спасибо, утешила, – усмехнулся Иван. – Слабая ведьма. Так полагаю, есть и сильная?» Марыся загадочно улыбнулась. «Ешче як ест! Ну…» – «Я понял. Кто это?» – «Я!» – с вызовом резко выкрикнула Марыся. Её голос отразился громким эхо м разнёсся над водой. Из тростника выплыли испуганные ондатры, поворотили крысиные морды к крикнувшей девушке, сорвались с воды прилетевшие на отдых утки, зашумел тростник, невысокая волна пошла по воде, рябью искажая отразившееся небо и облака. Марыся встала перед Иваном. «Я – сильная ведьма!» Иван разинул рот и молча захлопал ресницами. «Ну, не настолько сильная. – немного пошла на попятную Марыся. – Пока учусь. Вот бабця – та очень, бардзо сильна чаровница!»
«Боже мой! – пронеслось в голове юноши, – куда я попал: там ведьма, сям чаровница, куда ни плюнь – одни колдуны с ворожеями!»
Девушка присела перед Иваном. Заглянула ему в глаза. «Испугался?» Иван отшутился парочкой ничего не значащих фраз, хотя сердце скакало бешеной лошадью. «Знаешь, Янек, я тут немного почаровачь… Не бойся, я добрая чаровница, я поколдовала и сделала вот что. Это немного глупо. Даже, ребячеством отдаёт. Скажи, что не будешь смеяться. Нет, Янек, честно скажи, что не будешь смеяться. Не то я вообще замолчу! И разговаривать не буду! Янек, скажи мне: я…»
22
«Ведьма… Ведьма… – будто бешенный пульс, билось в голове, – пани Хелена ведьма, Марыся, Марина Евгеньевна до кучи… Тогда много становится ясным и объясняется, почему пани Хеля с такой лёгкостью разогнала и прочь прогнала стимфалийских птиц, лишила их силы! Час от часу от не легче! – одна мысль наползала на другую, в голове полный сумбур. – Где правда и вымысел, где фронтир меж явью и сном?»
Кладу руку на сердце.
– Клянусь своей жизнью: смеяться над тобой не буду!
[justify] – Стоп-стоп-стоп! – яро запротестовала Марыся, поднявшись