Ошибка 404

дела. Ждите!
И трубка умолкла.
  «Странно», — подумал лейтенант. Он вообще ничего не знал о запасном передатчике, не знал даже о его существовании, да и весь разговор тоже показался довольно странным — никогда ещё за ним домой не присылали машину, и что приедет его коллега по отделу, а не специалист по наружному наблюдению, тоже показалось довольно странным. И была в голосе подполковника какая-то несвойственная ему тревога. Неужели всё это из-за несанкционированного звонка? Нет, тут явно что-то иное, куда как более важное. Странно, странно…
  Нарастала тревога. Наверное, он всё же где-то облажался. Спокойствие, только спокойствие! Надо сосредоточиться, всё взвесить, во всём разобраться. Он всегда помнил, что его работа опасна, и всего один неосторожный шаг мог его погубить. Часто ругая себя за глупые мальчишеские выходки и авантюризм, он всё же никогда не терял самообладания, всецело полагаясь на своё шестое чувство, которое, как казалось ему, вовремя подскажет правильное решение и убережёт, указав выход из сложной ситуации. Что ж, остаётся тогда дождаться коллегу, а пока не спешить с выводами. Интуиция подсказывала, что надо быть настороже.

                *****

  — Твою мать! Чайник! — ругнулся Ягода на нерадивого таксиста, когда они выезжали со двора. Выглядел он сегодня раздражённым и хмурым. Совсем не таким, каким его привык видеть лейтенант.
  — Что за хрень, Ягода? — как можно непринуждённее спросил Шмидт, пристёгиваясь. — Поболеть совсем не дают! Что за срочность такая? — спросил он, исподтишка наблюдая за коллегой.
  — Жираф большой! — хмуро отозвался Ягода. — А я — маленький!
Выехали за город. Ягода, обычно шутник и балагур, сегодня молчал. Водилась за ним в отделе одна слабость — любовь к анекдотам. Знал он их неимоверное множество. И всегда находил подходящий, в тему. Но сегодня он молчал. И это было плохой приметой.
  — Анекдот рассказал бы, что ли, — промолвил лейтенант, прикрывая глаза.
— Анекдот? — почему-то удивился Ягода. — Ага! Анекдот, значит… Идёт мужик по лесу. И слышит вдруг треск веток. Испугался мужик, притаился… А из леса — леший — с каждым годом всё хуже и хуже!
  — Знаю! А в этом году совсем хреново! — перебил его лейтенант.
  Сквозь прикрытые глаза он смотрел в зеркало заднего вида. Автомобиль, который он заприметил ещё из окна своей квартиры, неотступно следовал за ними. Интуиция подсказывала, что дело плохо. Очень плохо. Сомнения исчезли. На смену им пришло осознание нависшей над ним опасности. Реальной и близкой. Восприятия обострились, опасность мобилизовала его мозг на поиск выхода. Он понимал, что виртуальный шагреневый лоскуток его жизни стремительно уменьшался. И что надо срочно что-то предпринимать.
  — Тормозни-ка тут, брат, — обратился он к Ягоде, когда подозрительный автомобиль стал сокращать расстояние. — Отлить, дружище, хочу, терпежу нет!
  — Да не вопрос! — отозвался Ягода, останавливаясь у обочины.
 
  Шмидт вышел из машины и расположился у края обочины. Немного погодя — вот удача — к нему присоединился Ягода. Подозрительный автомобиль, блеснув на солнце тонированными стёклами, пронёсся мимо них.
  Да, это был его шанс. И решение нужно было принимать немедленно. Сейчас или никогда! Ключи от машины Ягода держал в руке. Наступал тот момент истины, когда секунды решали всё. Выхватив связку ключей из рук Ягоды, он толкнул своего коллегу в канаву и бросился к машине. Скорее! Взревел мотор. Теперь прочь отсюда. Судьба предоставляла ему ещё один шанс. Стремительно развернувшись, он помчался назад, в город.
 
  Миновав кольцевую дорогу, Шмидт свернул в какую-то узкую улочку и остановился. Нужно было перевести дух, успокоиться и решить, что же делать дальше. Тем временем на дорогах нарастало напряжение. То тут, то там возникали пробки. Заметно увеличилось количество патрульных машин. И он решил, что больше не будет испытывать судьбу, а затеряется где-нибудь во дворах и переждёт. Этот район был ему мало знаком, и это усугубляло его положение. Он немного поплутал по незнакомым улочкам, а потом решил всё же выехать на проспект. И в тот же миг он увидел в зеркале заднего вида машину ДПС, следующую за ним. Их разделяло несколько машин. Ещё можно было рвануть и попытаться оторваться. Ну а что, если это случайное совпадение? Тогда он точно привлечёт к себе внимание. Да и оторваться от гаишников было весьма проблематично. Он же не был ни гонщиком, ни суперменом, ни вооружённым до зубов спецназовцем…
  Решив не форсировать события, он продолжил движение, стараясь не привлекать к себе внимание. Машина ДПС поравнялась с ним, стекло опустилось… Толстый гаишник лениво покрутил палкой, изображая знак остановки. Понятно, останавливают по ориентировке на машину. Нужно было мгновенно принимать решение. Ещё две-три секунды, и его машину прижмут к обочине. Выбора не оставалось. Он резко крутанул руль влево, ударив полицейскую машину в переднее правое крыло, отчего та, выскочив на встречную полосу, врезалась в грузовик.
И вновь его закрутило в бешеном водовороте событий. Пытаясь выиграть хоть немного времени, он снова свернул во дворы и плутал по ним, пока неожиданно не выехал на набережную.
  Но это был тупик. Отовсюду приближался вой сирен. Бросив машину, Шмидт побежал к реке.

                *****            
 
  — Что это? — раздражённо спросил генерал Егудкин у Кисермана, когда тот протянул ему рапорт.
— Рапорт об увольнении, товарищ генерал, — ответил тот, понурившись. — Я не оправдал… Разрешите приступить к сдаче дел?
Глаза генерала наполнились гневом, на скулах заиграли желваки.
— Рапорт, говорите? Об увольнении? Да вы в своём уме, подполковник? Вы отдаёте себе отчёт, в какой организации вы служите? И в каком проекте вам доверено участвовать? Уволиться может кто угодно откуда угодно… Но не вы и не отсюда! Ваша увольнительная всегда при вас — в кобуре! Но и это я вам запрещаю делать! Так что… Докладывайте об оперативной обстановке, подполковник! Какие меры приняты по поиску и ликвидации беглеца?

               
                Глава одиннадцатая.
                Машинист сцены.


  Что-то подсказывало Митричу, что надо бы залечь на дно. На душе у него было тревожно.
  Он спешно скопировал всю информацию на электронный носитель и разобрал свою "Энигму". Бережёного бог бережёт, решил он, уничтожая улики. Позже, когда придёт время, он соберёт новую "Энигму", более совершенную и более мощную.
Он писал патологоанатомический диагноз, когда к нему в морг ввалился возбуждённый доктор Робинталь.
  — Митрич, у нас шмон! — выпалил он с порога. — Всех трясут, везде обыски…
— И давно? — невозмутимо спросил Митрич…
— Что давно? — опешил Робинталь.
— Давно трясут?
— Минут двадцать уже! Со мной беседовал какой-то неприятный товарищ. Придут и к тебе, точно придут, Митрич! Я что-то боюсь…
— А ты не бойся, дружище! — успокоил его Митрич. — Вот здесь, — он выдержал паузу, — здесь ничего эдакого уже нет! Пусто. Ноль. Зеро. Я всё разобрал и уничтожил! Так что иди-ка ты сейчас к своим пациентам и про всё забудь. Не было ничего. Не-бы-ло! Ты меня понял?
  Однако, на душе у Митрича, несмотря на всю его браваду, всё же стало неуютно. Опасность, конечно же, бодрила, но замаячившая перед ним перспектива провала не внушала оптимизма.

  Однако к утру тревога рассеялась, жизнь наполнилась новыми красками и вновь стала прекрасной. «А не сходить ли мне вечерком в пивной бар, — подумалось Митричу, — побаловать себя пивом, да с морепродуктами, а заодно и послушать свой будущий электорат?..»

                *****

  В баре было немноголюдно. Народ неспешно поглощал пенный напиток и обсуждал последние телевизионные новости. Подобного интереса к политическим событиям Митрич не наблюдал аж со времён перестройки.
  — Говорю же — во всём виноват этот масон Барама, — горячился который у двери, — опутал, как осьминог, весь мир своими щупальцами, сосёт соки, гадина! Ты слыхал, кореш, про мировую закулису? Там же одни евреи!
— Так Барама же негр? — удивлялся его собеседник. — А разве негры бывают масонами?
— А то! Ещё как бывают! Он же Хусейнович по батюшке. Аль-Ку-До, одним словом.
— Да ты чё? Во дела! — удивлялся второй.
Митрич присел за столик и заказал себе пиво с креветками. Напротив него скучала дама без определённого возраста. А за соседним столиком возбуждённо рассуждали про зелёных человечков.
— Не, ты понял? — вопрошал какой-то подвыпивший юнец. — Они там всех нах поимели! Трое против батальона морской пехоты, сечёшь? А наши, нах, все такие в зелёном и типа все вежливые, прикинь?
— К-р-р-р-уто! — икая, восхищался его товарищ. — И чё?
— Теперь Рим наш, дружище, мы победили! И это только начало! Страна встаёт с колен, теперь мы покажем, где раки зимуют, всем этим пиндосам!
— И чё?..
— Болван, ты новости по телевизору хоть смотришь? Мы теперь — сила, нас снова бояться стали...
— И чё?..
  Пригубив пиво, Митрич не спеша принялся за креветки.
— А вы так мило расправляетесь с этими несчастными рачками, — вдруг оживилась дама напротив, наконец сконцентрировав на нём свой взгляд. — Вкусно?
— Очень! — промолвил Митрич, пододвигая даме тарелку.
— Спасибо, но нет! Я же на диете, — ответила дама, шумно отхлёбывая из бокала. — А всё же… Вы такой милашка… В вас определённо есть загадка! Что-то неземное в вас есть… Да… А глаза у вас грустные… А пригласите даму на танец!
— Мне думается, что без музыки это будет не слишком синхронно, — ответил Митрич, смутившись. Музыка тут обычно бывает только по вечерам.
— А вы, однако, шалунишка! — она игриво погрозила ему пальцем. — Как вы догадались, что сегодня вечером я как раз свободна? А кем вы работаете?
— Патологоанатом я, — ответил Митрич, задумчиво разглядывая пульсирующую венку на шее дамы. — Один из слуг Анубиса.
— Так вы, наверное, извращенец? — оживилась дама.
—