История китайского летчика. Часть 2

обуженном клетчатом пиджаке:
- Ваша авантюра обречена на провал! – радостно закричал он. – Две непреодолимых для самолета вашего типа дистанции это Тихий океан, более четырех тысяч километров водного пространства до островов Океании, и Атлантика, я забыл, сколько там, но вас она проглотит! Имеете что-либо сказать?
- Вы уже составили завещание? – зачастили остальные борзописцы. - Вас не волнует, что вас скоро забудут? Вы запаслись надувным плотом?
  Скептический настрой журналистской братии начинал слегка раздражать Джао Да. Он поднял руку, призывая к молчанию.
- Сеньоры и сеньориты, дамы и господа! – произнес он. – По поводу пересечения беспосадочного пространства Тихого океана я разработал техническое решение, которое обещаю огласить, когда благополучно приземлюсь на французских Маркизских островах. О пересечении Атлантики я подумаю, когда долечу до Европы. Мое последнее слово перед стартом таково: я посвящаю свой кругосветный перелет славной летчице Амелии Эрхарт. Я дал ей обещание совершить то, что не смогла она, когда… При обстоятельствах, которые я не стану разглашать, вы все равно не поверите. Счастливо оставаться!
Уже сев в кабину, китайский летчик тихонько сказал заскочившему к нему на крыло бессменному механику-мексиканцу:
- Луис, все мое барахло забирай себе в счет того, что я недоплатил!
- Какие могут быть у нас счеты, сеньор! Пусть хранит вас Дева Мария!
- Я вообще-то буддист, но все равно спасибо.
«Крылатый кот» заложил прощальный круг над аэродромом Акакпулько и взял курс на юго-запад. Он начинал свой кругосветный бег.
***
Первая часть пути представлялась Джао Да самой простой. Он держал курс на небольшой атолл в 1240 км от побережья Акапулько, французскую заморскую территорию Клиппертон. «Большой утес, скалистый и с острой вершиной, в южной части совершенно плоский», - описал его два столетия назад французский капитан Бокаж. С тех пор на атолле периодически пытались добывать полезные ископаемые и промышленный птичий помет с неблагозвучным названием «гуано», в другое время он грустно стоял посреди волн ненаселенным. Так было, пока вездесущие янки в годы Второй мировой войны не прибрали его к рукам. Они развернули там метеостанцию и построили аэродром. Джао Да очень любил американские аэродромы. На них можно было безопасно садиться даже после того, как они несколько лет не эксплуатировались, к тому же они всегда были досконально нанесены на карты.
В настоящее время на Клиппертоне снова гордо реял выцветший французский триколор и не было постоянного населения. «Так даже лучше, - думал Джао Да, сверяя курс по карте. – Не будут мешать советами!»
На атолле Джао Да ждал французский исследователь мирового океана и такой же романтик пересечения пределов, бывший военно-морской летчик и резистант Жак-Ив Кусто. Они познакомились заочно и нашли друг в друге родственные души. Месье Кусто на своем списанном тральщике под названием «Каллипсо», который был для него чем-то вроде «Крылатого кота» для Джао Да, доставил на Клиппертон запасы авиационного бензина и бригаду французских авиатехников со всем необходимым оборудованием. Французам, нации пионеров мировой авиации, Джао Да мог с большей надежностью доверить переделку своего самолета для предстоящего дальнего перелета, чем обаятельным растяпам-мексиканцам.
Атолл, стосковавшийся по человеческому присутствию, на несколько дней превратился в авиамастерскую под высоким тихоокеанским небом. Пока мсье Кусто предавался любимому делу – нырял с аквалангом для изучения морских глубин, Джао Да и французские механики занялись глубокой модернизацией старого, но надежного Кертисса Р-40. Фронтовому истребителю, имевшему неплохой радиус действия для своего класса, но не предназначенному для трансокеанских перелетов, предстояло совершить небывалое – пересечь четыре тысячи километров до ближайшего клочка суши, Маркизских островов.
Джао Да понимал трудоемкость и многогранную сложность этой задачи. Первой проблемой являлся запас топлива. Стандартная топливная система Кертисса Р-40 «Томагавк» состояла из трех бензобаков, бензопроводов и насосов. Главный топливный бак находился в центральной части крыла под кабиной и вмещал 191 литр бензина. Резервный бак располагался перед главным баком, отделенный от него противопожарной переборкой, и его общий объем составлял 133 литра. Третий бак, объемом 237 литров, находился в фюзеляже за креслом пилота; советские авиатехники в Корее, врезая пассажирскую кабину, перенесли его глубже в фюзеляж. Имелся также небольшой расширительный бачок. Бензопроводы и насосы помещались под крыльям; их закрывал обтекатель, доходивший до задней кромки крыльев и создававший профилю самолета характерный «кертиссовский зоб». Суммарную емкость встроенных баков можно было довести до 507 литров. Под фюзеляжем имелась возможность подвесить дополнительный бак, вмещавший еще 655 литров бензина. Однако даже в этом случае дальность полета Кертисса Р-40 оценивалась примерно в 2 200 километров. До Маркизских островов после этого оставалось пролететь еще 1 800. С учетом манипуляций с дроссельным краном и прочих технических хитростей, обеспечивавших меньший расход топлива на крейсерской скорости, можно было надеяться выиграть еще сотню-другую километров, не больше…
Для того, чтобы решить проблему недостатка топлива, предстояло разместить в самолете дополнительные емкости вместимостью по крайней мере еще 800 литров и интегрировать их с существующей топливной системой. Здесь возникала вторая, не менее важная проблема. Вес пустого Р-40 составлял от 2 636 килограммов, стандартная загрузка топливом и подвесной бак «съедали» еще более 1,2 тонн. При этом максимальная взлетная масса, с которой Кертисс «Томагавк» мог рассчитывать оторваться от полосы и двигатель не «обрывался» в полете составляла 4 тонны. Джао Да знал: перегружать машину больше – не реально, иначе она не полетит или, хуже того, не долетит. На дополнительные топливные емкости и их содержимое при стандартной комплектации самолета оставались «смешные» 200 килограмм. Существовал единственный выход, к которому в свое время без альтернатив приходили для трансокеанских перелетов и Шарль Нунжессер (он все равно погиб), и Чарльз Линдберг (долетел), и та же Амелия Эрхарт… Ради размещения дополнительного топлива нужно максимально облегчать машину за счет демонтажа всего, что не представляет неизбежной необходимости для поддержания воздушного судна в полете. «По минимуму нужно оставить только корпус, двигатель и систему управления, - поставил Джао Да задачу своим французским помощникам. – И радио, чтоб я хотя бы мог сообщить миру, что терплю бедствие».  «О-ля-ля, се манифик !» - воскликнули французы… и не только выкинули из самолета все, что можно и нельзя, но оснастили «Крылатого кота» системой сброса шасси, как на немецких реактивных перехватчиках времен Второй мировой Me.163 «Комет». Сказался опыт работы одного из механиков на заводах «Мессершмитта», куда он угодил военнопленным. Задействовать сброс шасси следовало, как только произойдет отрыв от ВПП, чтобы резко облегченный Р-40 «прыгнул» вверх. На Маркизах предстояло садиться «на брюхо»…
- Не переживайте, мсье Джао, после вашего вылета «Каллипсо» со всей технической бригадой на борту тоже пойдет на Маркизы, - утешил китайского летчика любезнейший Жак-Ив Кусто. – Мы привезем туда ваши шасси и снова их установим, а заодно подлатаем вашему «Коту» шкуру, если он обдерет ее при посадке.
- Доктора прихватите, чтоб подлатал мне ребра, если я их переломаю, - буркнул Джао Да; затея нравилась ему все меньше с каждым часом.
- Это возьмут на себя местные службы, они уже получили надлежащее распоряжение из Елисейского дворца, - мсье Кусто сделал многозначительную физиономию. – Президент республики генерал де Голль держит ваш перелет на контроле, Франции импонирует, что вы начинаете его с наших заморских территорий. Взамен нужна меленькая любезность с вашей стороны, мон ами . Если вы погибнете при перелете, Франции хотелось бы, чтобы ваша символическая могила находилась на Маркизах… Это повысит туристическую привлекательность архипелага.
- Надо же, какой я знаменитый, - процедил сквозь зубы Джао Да. – Хороните, где хотите. Впрочем, не дождетесь!
***
Вопреки неприятному предчувствию, взлет с атолла Клиппертон прошел удачно. «Первое пошло, второе пошло, полет нормальный!» - передал по радио Джао Да, сбросив шасси.
- Бон шанс, мон брав ! – напутствовал его из радиорубки «Каллипсо» мсье Кусто.
Несчастный поношенный двигатель «Эллисон» жалкой мощностью всего 1 150 «лошадок» был тщательно «облизан» авиатехниками, но все равно тянул четыре тонны модернизированного «Крылатого кота» с натугой. Джао Да прислушивался к его работе, как «сердечник» к неровному биению своего «моторчика». При такой нагрузке, вместо неплохой крейсерской скорости Р-40 в 435 или даже 450 км/ч, самолет выдавал максимум 350… Джао Да посчитал время в полете до Маркизов, и заметно приуныл. По мере того, как будет расходоваться топливо, скорость, конечно, увеличится за счет облегчения машины, но все равно ему предстояло проболтаться в небе 11 или 12 часов. Как и всякий пилот, много летавший над морем, он знал: картина монотонной ряби внизу имеет обыкновение усыплять лучше, чем колыбельная матери. В худшем случае пробуждение после этого наступит при встрече с матерью в загробном мире, в лучшем – когда собьешься с курса. Допустить отклонения от прямого маршрута, прочерченного красным карандашом на карте полета, Джао Да не мог: горючего впритык хватало на перелет от Клиппертона до Маркизов только при идеальной ориентировке. Значит, надо смотреть только на приборы, не смотреть за борт. И пить крепчайший кофе из термоса.
- Привет, «Крылатый кот», я радиорубка аэродрома Нуку-Хива, Маркизские острова  Французской Полинейзии, - раздался в шлемофоне приветливый мужской голос. – Мне приказано вести вас до посадки…
- Бесполезно, - недовольно отозвался Джао Да. – Амелию Эрхарт по радио тоже вели, и куда привели? При старом радиооборудовании оборудовании на самолетах нашего класса – бесполезно.
- Я знаю! – честно признался французский радист. – Я здесь, чтобы ты не заснул за рулем и не отчаивался, мон ами.
- Я никогда не отчаиваюсь, - огрызнулся Джао Да, но губы сами собой расплылись в улыбке. Славный все-таки народ французы, с человеческим голосом в огромном пустом небе над пустым океаном ему будет легче!
До того дня Джао Да навряд ли мог сказать, какой полет в его пилотской жизни был самым тяжелым. После, не задумываясь, отвечал: «Летом пятьдесят девятого, когда я шел между Клиппертоном и Нуку-Хива на Маркизах. Без французов я бы нипочем не справился!»
Часы сливалось в бесконечное и монотонное «долго». Океан подавлял своим безразличным простором. Порою Джао Да казалось, что они с «Крылатым котом» заплутали между временем и пространством, и этот полет будет вечным. Летчик был искренне рад, когда внизу пару раз мелькнули какие-то суда – это давало понять, что он не вылетел за пределы этого мира… А вдруг корабли тоже заблудились в безбрежном безвременье и идут вечно, а берега не