История китайского летчика. Часть 2

видят?
Тогда на помощь приходил голос француза с аэродрома Нуку-Хива. Он начинал болтать без умолка, с чисто галльским вкусом к жизни смакуя слова об очаровательных женщинах и красотах прекрасной Франции (радист был «континентальным» французом), затем легкомысленно мешал истории о своих сердечных победах с рассказами о подвигах в рядах Сопротивления…
- Слушай, Нуку-Хива, теперь каждый француз гордо называет себя «героем Резистанса», - Джао Да не считал нужным беречь самолюбие собеседника. – Где вы все были, когда немцы с собаками загоняли маленькую разведчицу Софи, как дикого зверя?
- Лично я собирал собственные зубы с окровавленного пола в Лионском гестапо, - интонации француза, тем не менее, остались жизнерадостными, - Но в целом ты прав, «Крылатый кот». После сорок четвертого года в Резистанс записались даже те, кто раньше лизал задницу бошам!
Главное не спать, главное не заснуть. Смотреть на приборы, как на звезду спасения в пустыне…
- «Крылатый кот», если ты не сбился с курса, подлетное время к аэродрому Нуку-Хива составляет около двух часов, - обрадовал наконец французский радиооператор. – Тебе на встречу отсюда пошел на взлет мой друг Жан Мюлер на своем «Девуатине» D.520. Это машина примерно однотипная твоей, так что жди визуального контакта с ним примерно через час. Он отведет тебя на посадку… Цени, «Крылатый кот», это не приказ из Парижа, а дружеский подарок тебе от авиаторов Французской Полинезии!
- Ценю, - ответил Джао Да, с опаской поглядывая на катастрофически быстро падавшую отметку топливомера. – Если я промахнулся, то буду кричать «Вив ля Франс!», когда пойду ко дну…
Он был так измучен десятью с лишним часами в небе, что почти не обрадовался, заметив на горизонте элегантный силуэт французского «Девуатина», такого же разжалованного из военной авиации истребителя, как и его Кертисс «Томагавк».
- «Крылатый кот», вижу вас. Следуйте за мной на аэродром Нуку-Хива.
- Вас понял, подстраиваюсь.
- Я радиорубка Нуку-Хива. Увидимся завтра утром, «Крылатый кот», я пошел спать. Вымотался, как будто сам летел… Мягкой посадки!
Летчик на «Девуатине» действительно был классный. Он отвел Джао Да на посадку по четко разработанному для последних капель бензина в баках Р-40 экономичному алгоритму, грамотно показывая все маневры и смену эшелонов высоты. Все было рассчитано до мелочей. Когда «Элисон», надсадно почихав, с облегчением «сдох», прямо по курсу среди сочной зелени обрамленного золотой песчаной каемкой острова уже появилась серая полоска ВПП. «Бетонная, лопасти винта в спираль закрутятся, а вал треснет», - отрешенно подумал Джао Да и подкорректировал ручкой управления естественную потерю высоты опустошенного «Крылатого кота».
Тем не менее, посадку на брюхо удалось осуществить довольно бодренько. Лопасти винта ожидаемо погнулись. Но это было единственным серьезным повреждением самолета, которое визуально отметил Джао Да, когда с помощью сочувственно квакающей толпы французских и полинезийских механиков выбрался из кабины. Вялым движением сомнамбула он снял летные очки, по лицу потекли теплые струйки. «Кровь? - недоуменно подумал летчик. – Я, кажется, не стукался о приборную панель…»
Это был пот, который набрался под прорезиненной оплеткой очков за время многочасового перелета.
***
Жак-Ив Кусто имел об обязательности и пунктуальности чисто французское представление. Он больше десяти дней добирался до острова Нуку-Хива на Маркизских островах со своенй «Каллипсо», бригадой техников и запчастям к самолету Джао Да. Манящие тайны морских глубин не раз заставили его сделать крюк.
За это время Джа Да успел как следует выспаться после полета, и был принят практически в каждом доме немногочисленной французской общины Нуку-Хива. Из европейцев здесь постоянно жили лишь те, кто служил или работал на острове, давшем название одноименному, самому лучшему в местном масштабе, аэродрому. В здешней коммуне также дали званный обед в честь «почетного гостя и прославленного аса мсье Джао» (с ударением на последний слог). В меню были в изобилии представлены дары моря и экзотические плоды, а также горячительные напитки, до которых здешние жители оказались большие охотники. Туземцы, сплошь рослый, красивый народ с приятным темно-золотистым цветом кожи, были потомками могучих воинов. Но под благоприятным влиянием французской цивилизации, более ста лет не спрашивавшей, нужна она здесь, или нет, они превратились в обычных чудаковатых колониальных трудяг. Связь с гордым прошлым сохранилась только в приверженности традиционным жутковатым обрядам и затейливым татуировкам; а еще в завораживающих взгляд каменных изваяниях богов или демонов, у которых любили фотографироваться заплывавшие на острова туристы. Туземки были вызывающе красивы, смелы и жадно стремились к новому чувственному опыту. За это Джао Да сохранил им отдельную благодареность.
Пока капитан «Каллипсо» постигал где-то секреты подводного мира, Джао Да собственными силами занялся восстановлением пострадавшего при посадке «Крылатого кота». За эти дни он сдружился с французским радистом Симоном, который оказался веселым малым с золотыми зубами взамен выбитых в гестапо, и пилотом «Девуатина» Жаном Мюлером, который был эльзасцем, и предпочитал, чтобы его называли Ганс Мюллер. Во Вторую мировую он летал на «Мессершмитте». Технический персонал аэродрома Нуку-Хива, наполовину французский, наполовину туземный, был неплох и знал свое дело. Недостаток необходимых запчастей компенсировала щедрость Жана/Ганса Мюлера/Мюллера, который позволил демонтировать некоторые необходимые узлы со своего «Девуатина» D.520, самолета одного поколения и схожей конструкции с Кертиссом Р-50 «Томагавк». Джао Да пытался возразить, но эльзасец заверил его, что легко выпишет новые комплектующие из метрополии, а летать в здешних условиях чаще приходится на гидросамолете, и «Девуатин» все равно простаивает. Оставалось с чувством неловкой признательности согласиться. Вспомнились мудрые слова русского друга Николая Лисицина: «Все пилоты мира могли бы быть братьями, если бы политики и военные слишком часто не делали их врагами».
«Крылатый кот» теперь нес в своем американском теле благоприобретенные французские органы. Незначительные повреждения фюзеляжа и плоскостей механики легко выправили и залатали, а вот воздушный винт пришлось менять. Влечь самолет Джао Да в воздушном пространстве отныне предстояло французскому трехлопастному пропеллеру Ratier 1606M. Кто-то из местных инженеров предложил также установить на Кертисс Р-40 вместо шасси поплавки, превратив его в гидросамолет. Это значительно повысило бы его шансы во время перелета между тихоокеанскими островами. Однако от этой идеи пришлось отказаться. Опыта посадок на воду у китайского летчика не было, и он решил полагаться в своем маршруте только на сухопутные аэродромы.
Приятной неожиданностью стало то, что все технические работы и горючее предоставлялись Джао Да на острове «в порядке французского гостеприимства», то есть совершенно бесплатно.
- О вашем полете осведомлен президент республики генерал де Голль, - делали многозначительные лица здешние чиновники. - Он проявил личный интерес.
Надо будет заложить над Парижем круг почета в знак признательности «долговязому Шарлю», решил Джао Да. В том, что до Парижа он доберется, сомнений теперь не было.
После того, как на рейде Нука-Хива наконец бросила якорь «Каллипсо», «Крылатому коту» были возвращены его прежние шасси. Совершив несколько пробных полетов на обновленном истребителе, Джао Да тепло простился с новыми французскими и полинезийскими друзьями и отправился дальше по своему курсу. Он был проложен по карте тихоокеанской Океании толстой зигзагообразной линией, не собьешься!
Путь пролегал теперь на Острова Кука, находившиеся под управлением Новой Зеландии. Там имелся ряд аэродромов с труднопроизносимыми названиями: Раротонга, Аитутаки, Мауке... Все они были примерно одного класса и подходили для посадки в качестве взаимозаменяющих вариантов – промахнешься на один, можно будет зайти на другой. Расстояние от Маркизов до Кука составляло около двух с половиной тысяч километров. После одиннадцатичасового броска над Тихим океаном, да еще с дополнительными топливными емкостями, эта цифра казалась Джао Да вполне приемлемой.
Главная проблема состояла в том, что надо было не промахнуться и не залететь по ошибке на острова американского Самоа. На своем горьком опыте китайский летчик знал: везде, где реет «звездно-полосатый», у янки обязательно найдется «большая дубинка», в том числе и воздушная, и тюремная камера с крепкими решетками. Знакомые американцы рассказывали, что в последние годы «охота на ведьм» в США пошла на спад. Однако у Джао Да совершенно не было желания выяснять, все так же охотятся за ним «федеральные агенты», или бросили это дело. Готовясь к кругосветному перелету, летчик посетил в Мехико дипломатические представительства Французской республики, стран Британского Содружества, Индонезии, Филиппин, а также Японской империи, воздушное пространство каковых ему предстояло пересекать над Тихим океаном. Он уведомил власти «дружественных государств» о своем маршруте и предполагаемых пунктах промежуточных посадок, терпеливо дождался от них согласия и обзавелся надлежащими визами и полетными документами. В посольство США Джао Да даже не заворачивал. Он твердо решил, что будет избегать территорий США, как зачумленных.
Перелет с Нуку-Хива на острова Кука занял несколько часов, однако не показался утомительным. Джао Да благополучно приземлился на одном из аэродромов с экзотическим названием; годы спустя, чтобы вспомнить его, нужно было заглянуть в потертую полетную карту, обновить память кругосветного авиапутешествия. Новозеландцы оказались вполне приятными людьми. С англосаксонской натурой они усвоили пунктуальность и ответственность, но показались напрочь лишенными британского высокомерия и чванства. В их манерах было что-то крестьянское, по-хорошему провинциальное. Хозяева не стали долго утруждать Джао Да формальностями и предоставили «Крылатому коту» и его седоку необходимый отдых. За сутки в маленьком пыльном отеле с китайского летчика взяли честно, не дорого и не дешево. Однако заправку и обслуживание самолета новозеландцы провели «за счет резервов аэродрома». Об этом с радушной улыбкой заявил, провожая Джао Да в новый полет, старший из местных авиатехаников. В кабину он пристроил несколько банок с консервами из знаменитой новозеландской говядины, пожелав, чтобы пилоту никогда не пришлось воспользоваться этим «аварийным пайком».
«Я снова начинаю верить, что добрых людей в мире больше, - растроганно подумал Джао Да, когда закладывал над аэродромом прощальный круг. – Или это только в авиации?»
Следующим перевалочным пунктом Джао Да избрал британскую колонию Фиджи, лежавшую примерно в двух тысячах километров на Запад. Это было крупное, хорошо развитое и густонаселенное владение, располагавшее отлично оборудованной авиабазой. Взлетно-посадочная полоса аэродрома Нади была возведена в 1939 году