История китайского летчика. Часть 2

удивлению, довольно неплохому. – Вы, советские, очень любите разные сокращения…
- ЧП в масштабах моей жизни – это ты, Да-Нет!
***
Генеральский автомобиль с китайским гостем и самим хозяином на просторном заднем сиденье и мордатым старшиной за рулем катился по красавице-Москве.
- Не плющи о стекло твой плоский нос, Да-Нет, - засмеялся Николай Лисицын.
Джао Да действительно почти прижался лицом к окну, с восхищением глядя на пролетавшие мимо городские кварталы.
- Мне нравится твоя Москва, Ко-ля, - сказал он. -  Она очень красивая.
- Не вижу ничего красивого, - с притворным пренебрежением отмахнулся генерал, которому, на самом деле, было приятно это слышать. – Типовая застройка, фабрично-заводские хулиганские окраины… «Хрущобы», мы их называем, по имени нашего генерального секретаря и председателя президиума. Он завел моду собирать дома из блоков. А вот, смотри, «сталинки»! Эти кирпичные, посолиднее, их еще при Усатом ставили!
Джао Да провожал взглядом почти правильные ряды четырех-пяти-этажек, заботливо обсаженных тоненькими голыми деревцами, заводские трубы, неизбежные заборы и много, очень много новых строек.
- Москва молодеет, а не стареет! – заключил он.
- Строимся много, - не скрывая гордости, ответил генерал Лисицын, словно он сам был строителем. – Расселяем бараки, общаги. Пора народу дух перевести, жизнь почувствовать… Набедовались с войны! Миллионы людей обеспечить жилплощадью надо! Сколько трудящихся в Москве, бездельников тоже пруд-пруди… Вон, смотри, утренняя смена давно началась, а они по улицам шатаются, милиции на них нет!
Рабочая окраина осталась позади, и машина покатилась по широкому проспекту, тщательно присыпанному песком от гололеда. Вместительных автобусов, «рогатых» троллейбусов и звонких трамваев попадалось все больше. На взгляд Джао Да, они были значительно удобнее и практичнее, чем те, которые он видел в Новом и Старом свете. А вот легковых автомобилей было гораздо меньше. Здесь их могли позволить себе только самые состоятельные или чиновные люди. Здешние авто носили явные следы подражания иностранным моделям, но на вид казались заметно более неказистыми, грубыми. Точно так же, как и одежда московской публики.
Массивные кирпичные дома по сторонам проспекта были конструктивны на вид, но обильно украшены лепниной, вазами, орнаментами и тому подобными декоративными элементами. В их отделке обильно применялась советская символика. Другие копировали классический стиль архитектуры прошлого века и выделялись разными окрасками оштукатуренных стен.
- Это напоминает мне Рим, Древний, - признался Джао Да. – Каким я его на картинах видел.
- В точку, Да-Нет! – хлопнул его по плечу генерал Лисицын. – Знаешь, как мы этот стиль называем? «Советский ампир!». Империя, типа…
Империи в Стране Советов было действительно очень много, и с каждым годом становилось все больше. С этим Джао Да не мог не согласиться.
- А вот и наш ресторан, приехали, - плотоядно промолвил русский друг, потирая руки. – Подруливай к подъезду, Сердюк, генералы пешком не ходят! Грузинская кухня, Да-Нет, почему-то у нас считается самой козырной. Но и правда вкусно, попробуешь, угощаю! А настоящей китайской кухни в Москве не сыскать, жаль! Есть ресторан «Пекин», но это жалкое подобие...
Очевидно, товарищ генерал-лейтенант Лисицын был в этом советском заведении частым и любимым клиентом. Весь персонал суетился вокруг него, наперебой стараясь услужить. Часть этой услужливости перепадала и Джао Да. Так отблеск светильника падает на окружающие предметы, или ряд королевских почестей достается свите. «Дорогой Николай Фомич, товарищ генерал» держался высокомерно, но благодушно. Он называл всех «халдеями»   и оделял мелкими желтоватыми купюрами. Джао Да давно понял, что капиталистические отношения в быту на территории СССР распространены повсеместно.
Стол, застеленный идеальной крахмальной скатертью, моментально наполнился яствами – горячими и холодными блюдами, разнообразными закусками и «нарезками» (бытовало в советском «общепите» такое слово). Большинство из кушаний Джао Да не только никогда раньше не пробовал, но не мог предположить состав ингредиентов. Однако все выглядело настолько аппетитно, испускало такие соблазнительные ароматы специй и приправ, что рот сразу наполнился слюной. Китайский летчик вспомнил, что не ел ничего с прошлого ужина в Сталинграде.
В маленьких изящных графинчиках был подан алкоголь, в больших пузатых графинах – прохладительные напитки, газированная вода – в бутылках зеленого стекла. Прислуживал за столом официант, ничуть не менее умелый, чем его парижские коллеги, но куда более подобострастный и льстивый. Явился и сам заведующий, жгучий горбоносый брюнет в идеально сшитом костюме, который мог показаться испанцем или мексиканцем, если бы не изъяснялся по-русски с характерным гортанным акцентом. Такой выговор Джао Да приходилось слышать у некоторых советских летчиков, которые были родом с Северного Кавказа.
Франт-кавказец с изысканной вежливостью, но с достоинством осведомился, «всем ли доволен уважаемый иностранный гость», и только затем, «доволен ли товарищ генерал-лейтенант». Он был не чужд хорошего воспитания, за это был вознагражден купюрой позначительнее и одобрительным генеральским: «Все вкусно, Гоги, старайся дальше!»
Генерал Лисицын ел не как в столовой на полевом аэродроме, торопливо и жадно, а вальяжно, смакуя каждое кушанье и предлагая Джао Да лучшие куски. Пил, лихо опрокидывая в рот хрустальную стопку, и не забывал сопроводить коротким и емким тостом:
- За наше здоровье! За авиацию! За друзей-товарищей!
Запивал минеральной водой с приятным кисловатым вкусом, в фужере бежали кверху крошечные пузырьки газа.
- Ты стал настоящим… как это у вас говорят… русским барином, дорогой Ко-ля, - сказал Джао Да, с интересом наблюдавший в старом друге перемену повадки.
- Имею право, за тем я и генерал, - ответил, развалившись за столом, товарищ Ли Си-Цин. – Спасибо родной авиации и Советской власти, они меня в люди вывели! Я вот о твоей семье все знаю, а о своей ни разу не рассказывал. Я же от самой земли пошел, из деревеньки Кузнечиха, что на Тверьщине… Отец мой кузнецом был, но я его почти не помню, - генерал пригорюнился совсем по-мужицки, подпер большой ладонью начавшую лысеть голову. – Сгорел батя в кузне, я еще совсем малец был. Мать другого мужика нашла побогаче; я ее не виню, молода была. Своих детей они завели, а меня маманя на бабку спихнула. С бабкой я жил бедно, голодно. Потом пионерская организация меня приняла, колхоз, техникум, а из него – в летное училище по комсомольской путевке! Вот так я в небо взлетел, Да-Нет!
Джао Да впервые в жизни посмотрел на русского друга с сочувствием.
- Прости меня, Ко-ля, я спрошу: жива ли твоя мать сейчас?
- Жива, как не жить, - почти легкомысленно отмахнулся Николай Лисицын, подставляя рюмку официанту. – В Казахстане живет, раскулачили их, сослали. Деньги ей перевожу, посылки посылаю, мать же! Она письма мне пишет, гордится, генерал же… Такая вот материнская любовь.
- Ты хороший сын и хороший человек, хоть и генерал! – растрогавшись от выпитого спиртного, признался Джао Да.
- Ах ты, черт китайский, дружок мой закадычный, с юности нашей летной! – генерал даже прослезился и принялся жмакать Джао Да в своих тверских крестьянских объятиях. О том, что он генерал, Николай Лисицын слышал постоянно, а вот о том, что хороший человек, в последнее время как-то реже.
Минуту спустя они, как ни в чем не бывало, снова говорили о том, что больше всего интересовало обоих – об авиации.
- Я так тебе скажу, Да-Нет. По сравнению с нашей с тобой винтовой молодостью, советская авиатехника, особенно военная, огромный рывок вперед сделала! – с важным видом утверждал генерал. – Новые наши МиГи ты видел, они глубокая модернизация «пятнадцатого», но это не предел. В разработке новые перспективные модели истребителя с вооружением, знаешь каким?
- Полагаю, ваши пушки Нудельмана и Суранова еще долго замены не потребуют, - отозвался Джао Да, принадлежавший к категории авиаскептиков. – Мощные, дальнобойные, скорострельные… Помнишь, как мы из них американский бомбер разделали?
- Еще бы не помнить, - довольно ухмыльнулся Николай Лисицын. – Но пушки - это такой же вчерашний день, как поршневой двигатель. У нас на вооружении теперь ракеты «воздух-воздух» с радиокомандной системой наведения!
- Тоже мне, удивил! – отмахнулся Джао Да. – Еще немцы во время «большой войны» что-то такое разрабатывали, янки тоже, британцы... Все это ненадежно, скорости реактивной авиации не оставляют шанса , ракетами только по наземным целям пулять! Пушка, пулемет - вот главное оружие истребителя в воздушном бою! Надо совершенствовать систему прицелов и наведения, а не изобретать этот ракетный велосипед.
- Не скажи! – Николай Лисицын многозначительно подмигнул. – Представь себе ракету с тепловой головкой самонаведения, ее правда пока нет… Она сама захватывает реактивную струю самолета противника, а ты просто нажимаешь кнопку на ручке управления, пускаешь ее – и бабах!!!
- Теоретически представляю, - Джао Да вдруг стало грустно. – Только, скажи мне, зачем тогда будут нужны асы? Такие, как мы с тобой… Летчик превратится просто в оператора своей техники.
- Асы, дорогой мой друг, будут нужны всегда! – Николай Лисицын щелкнул пальцами, вызывая официанта, и снова подставил рюмку. – В будущем у них будет другая задача. Не сбивать самолеты, а покорять высоту, о которой мы с тобою еще не мечтали! Стратосфера уже освоена, это неинтересно! Что ты думешь, например, о пилотируемых полетах на околоземную орбиту?
- Я читал «Первые люди на Луне» Герберта Уэллса еще в школе, - Джао Да чокнулся с русским другом и тоже выпил. – Но там шла речь скорее о неуправляемом полете с помощью свойств атмосферы….
- А мы, русские, советские, собираемся применить принципиальное иное решение, и с помощью ракетной техники вывести летательный аппарат на околоземную орбиту! Уже создается отряд из наших лучших молодых летчиков. Я бы хотел, чтобы они познакомились с тобой, чтоб ты рассказал им об этом, как ты говоришь… Преодолении пределов!
***
В завершении пиршественного дня, плавно перетекшего в пиршественный вечер, генерал-лейтенант Лисицын, наверное, предположил, что для начала его китайскому другу будет уместно завести несколько иное знакомство.
Наутро Джао Да проснулся в номере гостиницы «Москва» с видом на башни Кремля и с лопающейся с похмелья головой в объятиях совершенно незнакомой миловидной девы с высветленными перекисью водорода волосами. У незнакомки было достаточно тонкое, даже отчасти интеллигентное лицо, а ее формы еще более впечатляли размерами, чем таковые у незабвенной женщины-парторга-шпионки Ляо в красной авиашколе. Друг Коля выбирал девушку по своему вкусу. Джао Да при всем желании не мог вспомнить ни единого мгновения «ночи любви», хотя смутно помнил, как они в сумерках подъезжали к гостинице на генеральском лимузине. Своим нагромождением архитектурных квадратов это здание тогда напомнило ему знаменитые склады Сыхан в Шанхае…
«Опять русские умудрились напоить меня до больной головы, - посетовал Джао