История китайского летчика. Часть 2

первенство в своей среде.
Поймав заинтересованный взгляд Джао Да, один из парней, очень невысокий, с простым русским лицом и улыбкой, которая могла по обаятельности соперничать с Утесовской, подошел и спросил:
- Простите, вы тот китайский товарищ, летчик, который совершает кругосветный перелет?
- Именно так, - ответил Джао Да.
- Мы тоже летчики, товарищ, - парень приветственно кивнул, у него получилось и по-приятельски, и по-военному одновременно. - Каждый из нас тоже мечтает облететь вокруг Земного шара!
- Желаю, чтобы ваша мечта воплотилась, – Джао Да ободряюще улыбнулся молодому человеку. - Возможно, мы встретимся с вами в небе!
- Благодарю вас за такое пожелание, товарищ, – обрадовался тот. – Но мы с вами будем идти в разных высотных эшелонах, мы – во много, во много раз выше!
Николай Лисицын, разумеется, уже с фужером в руке, подошел и заговорщически подмигнул Джао Да:
- Это как раз те ребята, о которых я говорил тогда, в ресторане. Наши лучшие летчики, проходящие отбор в первый советский Отряд космонавтов. Их сейчас обследуют в Центральном авиационном госпитале, потому они ничего не пьют крепче водички…
- Я сразу понял, что эта команда замечательной летной молодежи, отобранной для особого задания, - сказал Джао Да. – Кто знает, может быть, я только-что пожелал удачи первому человеку в мире, который полетит в космос!


Глава 13.
    Летчик без границ.

- Оставайся у нас подольше, отметим Новый год, - звал Джао Да русский друг и советский генерал авиации Николай Лисицын. – Дата на сей раз круглая, 1960-й! Увидишь, как мы умеем гулять в новогодние праздники!
- Спасибо, Ко-ля, как вы в Советском Союзе умеете гулять в любые праздники, а также в будни, я уже прекрасно знаю, - вежливо ответил Джао Да. – Мне пора лететь дальше, замыкать колечко вокруг нашей уютной планеты. Поэтому я отправлюсь в полет поскорее… Мне еще улаживать визовые дела с консульствами половины стран Европы, пока они не ушли в новогодний загул за компанию с вами.
- Ну, за страны народной демократии не беспокойся, - важно ответил генерал Лисицын, умело скрывая, что расстроен предстоящим расставанием. – Их гостеприимство советская сторона берет на себя.
И советская сторона взяла все на себя, как и обещала.
Народная Польша встретила кругосветного воздушного путешественника Джао Да со славянским радушием. Едва ли не первыми словами, которые он услышал от принимающей стороны, было: «Пускай мы живем в советском лагере, зато наш барак самый веселый!»
Насколько Джао Да знал поляков (а он знал их только на примере нескольких товарищей летчиков по 1-му Интернациональному авиаполку в Корее), они вообще привыкли иронизировать по любому поводу. Однако жизнь в «польском бараке советского лагеря» показалась китайскому летчику, как стороннему наблюдателю, гораздо более вольной, чем в СССР. Благодаря щедрой помощи «старшего советского брата», Польша избавилась от разрушительных последствий Второй мировой, в том числе подняла из руин почти уничтоженную гитлеровцами красавицу-Варшаву. Теперь бодро шагала по социалистическому пути развития. Несмотря на это, частное предпринимательство в стране также процветало, а подпольное предпринимательство – и в еще больших, чем в СССР, размерах. Поляки вообще были людьми, успешно сочетавшими слабо сочетаемые крайности – гордый романтизм в душе и крайнюю оборотистость в делах. К «Советам» в стране относились с разной степенью неприятия: от безобидных анекдотов за кружкой пива до лютой ненависти за «поруганную вольность Речи Посполитой Польской». Однако советское материальное содействие крайне охотно принимали, совместные индустриальные проекты активно развивали. В частности, местные летчики успешно осваивали поставленную из СССР авиатехнику, военную и гражданскую. В то же время польские авиаторы активно восстанавливали национальное производство самолетов, существовавшее под маркой PZL еще с 1928 года, и делали это не в последнюю очередь, чтобы «показать проклятым большевикам, что еще Польша не погибла». Джао Да с интересом познакомился с самолетостроительными мощностями этой относительно небольшой страны, которая, тем не менее, сумела перед «большой войной» построить себе авиацию на собственных предприятиях . Гоминдановский Китай, возможно, сделал ошибку, что в 1930-е годы не пошел тем же путем, подумал китайский летчик. После нескольких плановых встреч и экскурсий, поляки провели весьма качественное техобслуживание Кертисса Р-40 Джао Да и радушно проводили его дальше в полет – в Восточную Германию, она же ГДР.
«У немев в социалистическом лагере самый образцово-показательный барак», - позубоскалили они напоследок.
При посадке Джао Да убедился: аэродромы в ГДР содержались в идеальном порядке. В «образцово-показательном» народно-демократическом государстве восточногерманских «арбайтеров и бауэров» , которые в с приходом в 1945 году Красной армии-освободительницы мимикрировали из нацизма в коммунизм, Джао Да встретил наступление 1960-го года. Пожалуй, из короткого пребывания в этой «шлюзовой камере» между Восточной и Западной Европой китайскому летчику больше всего запомнилось, что советских военных на заснеженных праздничных улицах было едва ли не больше, чем местных жителей. Эти молодые парни  в погонах веселились и дурачились посреди Германии совершенно по-русски.
Джао Да не стал задерживаться в ГДР. Он спешил покинуть Восточную Европу. В эти дни его занимали две идеи. Чем ближе приближался он к побережью Атлантического океана, своего последнего водного препятствия на пути к завершению воздушного кругосветного путешествия, тем больше времени занимали расчеты, как самолету класса «фронтовой истребитель» преодолеть межконтинентальное расстояние в четыре тысячи километров. Еще больше времени занимали мысли, сможет ли он отыскать во Франции следы своего вашингтонского увлечения 1942-го года, отважной и очаровательной француженки Софи с каштановыми локонами и лучистыми карими глазами, пути которой затерялись еще в годы «большой войны»… Наверное, именно потому, что она исчезла так бесследно и так безнадежно, ее образ начинал заполнять в душе Джао Да все большее место. Или это было нечто другое, что он пока не был в силах объяснить себе? Так или иначе, воздушная дорога Кертисса Р-40 с эмблемой «Крылатого кота» на фюзеляже и кубинскими звездами на плоскостях лежала к Франции, «стране любви». Это игривое название приобрело для  Джао Да неожиданно серьезный смысл.
Но на пути была еще одна «промежуточная остановка» - Западная Германия.
***
Джао Да всегда считал себя человеком, волей прихотливой кармы оказавшимся на пересечении трех культур – азиатской, европейской, американской. Тем не менее, как сын Азии (хоть и блудный сын!), он был втайне убежден: ни европейцу, ни американцу никогда до конца не овладеть образом мысли его великого континента. В то же время пониманию азиата вполне доступно прагматичное сознание жителей Европы и обеих Америк. Вероятно, в чем-то Джао Да все-таки заблуждался. Набор фанаберий и комплексов европейцев оказался для китайского летчика сюрпризом.
Насколько поляки были поглощены идеей доказать Москве свое: «Еще Польска не сгинела», настолько западных немцев обуревала фанатичная идея убедить весь мир, что «подлинная священная Германия» - именно они, а ГДР – остаточный довесок «советской системы». Еще в Москве педантичные и подозрительные консульские работники посольства ФРГ, узнав о том, что кругосветный воздушный путешественник направляется во Францию, не хотели давать ему пролета над своей территорией. Другой застарелый германский комплекс заключался в том, что скучные и сумрачные немцы, несмотря на множество военных побед над легкомысленными французами, смертельно завидовали их привлекательности для иностранцев. «Гансы и гретхен» старались мелочно напакостить любому, кто ехал во Францию посуху, по морю, либо по воздуху. Ситуация в корне изменилась, когда стало известно, что Джао Да по пути приземлится в ГДР. Земля Гессен, один из внушительных федеральных лохмотьев, из которых Союзники после войны сшили Западную Германию, сама направила «настоятельное приглашение воздушному путешественнику вокруг Земли ради мира герру Да фон Джао посетить древнюю немецкую территорию». Звучало это громко, железно и устрашающе, словно лязг доспехов тевтонских рыарей или скрежет танковых траков Вермахта.  Но «Да фон Джао» решил не отказываться: облетать ФРГ через Чехословакию, Австрию и Швейцарию представлялось сложнее.
Аэродромно-диспетчерские службы у западных немцев работали не хуже, чем у восточных, а Рейн-Майнский Аэропорт по праву считался крупнейшим и одним из самых благоустроенных в Федеративной республике. Ничуть не умаляя достоинств советских и восточноевропейских воздушных гаваней, Джао Да должен был признать: такого блестящего технического и информационного сопровождения посадки у него не было уже давно. Но главное театрализованное представление «по Гете и Шиллеру» началось, когда, следуя за ярким автомобилем с интернациональной надписью «Follow Me», «Крылатый кот» вырулил к стоянке. Колодки под шасси и трап к кабине появились как бы сами собой, но это было только начало. Едва изрядно смущенный китайский летчик ступил на перрон аэропорта, его окружила восторженно верещащая толпа детишек в немецких национальных костюмах и засыпала цветами. По меньшей мере, несколько зимних садов в Висбадене и Франкфурте были полностью опустошены, подумалось Джао Да. Затем настал черед дебелых волооких «фроляйн». Облачены они были, несмотря на зимнее время, в легкие традиционные женские наряды «дирндль» с лифами, перетянутыми настолько, что богатое женское достояние «брунгильд» волнообразно выперло вверх из декольте. Они поднесли Джао Да литровую кружку пива, которую пришлось, приложив некоторые усилия, опорожнить одним духом.
- Оденьтесь, милые дамы, а то замерзнете, - отдышавшись, сказал Джао Да, изрядно повеселевший, но не утративший бдительности. Потому говорил он по-английски, французского языка ему бы не простили.
Третьей очередью последовала череда официальных господ с важными надутыми рожами. Им надлежало долго пожимать руку, выслушивать косноязычные приветствия и пытаться запомнить: «герр земельный министр-президент», «герр бургомистр» и так далее… Все они были очень одинаковые и напоминали Джао Да дорогих заводных кукол. Последним подошел представиться прямой и худой старший офицер, примерно одних лет с Джао Да, в серо-стальной шинели с охристыми военно-воздушными петлицами. Его костистое лицо, чем-то напомнившее стервятника, единственное показалось Джао Да живым. В выцветших голубых глазах немца читалось знакомое: тоже пилот, когда-то сражался в небе, сбивал советских и американских парней и, возможно, где-то оспаривал победу на виражах у русского друга Коли Лисицына… Немецкий и китайский асы взглянули друг на друга с пониманием и интересом, но без тени дружелюбия.
В Западной Германии Джао Да постарались удержать подольше. С тем же мощным германским упорством, с которым кайзеровские и гитлеровские Нибелунги намеревались завоевать