История китайского летчика. Часть 2

Да и потянулся за графином с водой на тумбочке. – Перед девушкой неудобно».
К счастью, по довольному лицу сладко посапывавшей работницы советской индустрии развлечений, можно было заключить, что она осталась удовлетворена, если не мужеством китайского гостя, то щедростью его советского друга.
Напившись из графина, Джао Да отправился в душ. Вода в лучшей советской гостинице имелась только холодная, вместо горячей из крана вырвалось издевательское шипение. Но это было только к лучшему; летчик залез под ледяной душ и наслаждался им, пока мозги не прояснились.
- Вon matin , - приветствовала Джао Да пробудившаяся девушка, почему-то по-французски.
- Доброе утро, гражданочка, - ответил он по-русски. – Вообще-то, я неплохо говорю на вашем языке.
- Не знаю, не знаю, - она грациозно потянулась на смятой постели. – Вчера вы говорили только по-французски и почему-то называли меня Софи…
«Могла же прийти в мою пьяную башку такая безумная фантазия, - ошалело пробормотал Джао Да, - Софи раза в два меньше!»
- А как вас зовут на самом деле? – вслух осведомился он.
- Валерия! – томным голосом представилась нимфа и профессионально опустила ресницы в густой туши советского производства.
- Валерия? Действительно, Римская империя какая-то… Архитектура – ампир… Пиры Лукулловы… Девушки с римскими именами…
Выпроводив Валерию, насколько возможно вежливее, Джао Да оделся и спустился в ресторан. Там он напился крепкого черного чаю – зеленого в гостинице не было. За все, судя по предупредительности обслуги, было заранее заплачено принимающей стороной. Спасибо щедрому другу Коле! Впрочем, думал Джао Да, бедный генерал – это нонсенс, тем более в империи. Жаль только, юный курсант Джао Да не мог принимать своего русского учителя с такой же роскошью в Урумчи 1933-го года.
У выхода его ждал очень улыбчивый молодой человек в пальто из шерстяной ткани, которое за границами СССР сочли бы мешковатым, и в шапке из кроличьего меха.
- Здравствуйте, товарищ Джао Да, - сладко проговорил он. – Я ваш экскурсовод по Москве, а внизу ждет машина.
«Знаю я, какой ты «экскурсовод», - подумал летчик. – Но без таких здесь никак».
- Я бы с большим удовольствием прогулялся пешком, - сказал он, тщетно надеясь избавиться от опеки очередного «пиджака».
- С удовольствием пройдемся, Москва в начале зимы так красива, - в голосе улыбчивого молодого человека прозвучали хорошо отрепетированные поэтические нотки. – Я проведу вас по историческим и культурным достопримечательностям столицы СССР, по ее памятным революционным местам и музеям. А вечером вас снова ждет товарищ генерал-лейтенант Лисицын…
«Ничего, крепче чая, на сей раз пить не буду!» - твердо решил Джао Да, и не поверил себе.
***
Генерал Николай Лисицын выглядел совершенно бодрым и полным сил. В отличие от Джао Да, сохранившего некоторые неприятные воспоминания о вчерашнем Лукулловом пире до вечера.
- Поехали! – он широким жестом пригласил Джао Да в свое авто, а перед «пиджаком» демонстративно захлопнул дверцу: - Ты свой пост сдал.
- Снова «гулять»? – Джао Да с некоторым опасением вспомнил подходящее слово из русского лексикона.
- Гулять в ином роде! – успокоил его товарищ Лисицын. – В Доме Советской армии концерт самого Леонида Утесова! Поехали, хочу вас познакомить, я ему о тебе рассказывал.
- Извини, Ко-ля, а кто такой этот…, - поинтересовался Джао Да. - Этот достойный человек? Я так понимаю, ваш артист или музыкант?
- Это наш Глен Миллер, король советского джаза, - Николай Лисицын сразу нашел подходящие слова. – И, ты правильно сказал, это просто достойный человек!
- Когда-то я имел честь видеться с настоящим Гленом Миллером, мир его душе, - вздохнул Джао Да. – Что ж, джаз всегда был мне приятен, я нахожу в нем много общих тем с полетом! Но я не знал, что эту «капиталистическую музыку» можно играть у вас в СССР.
- Леониду Утесову можно!
***
Джао Да в жизни довелось послушать немало джаз-бандов, от предвоенных кафе-шантанов Международного Сеттльмента в Шанхае до Нью-Йоркских концерт-холлов и Карибских набережных. Советский джаз первого маэстро эстрады СССР Леонида Утесова китайский летчик не назвал бы джазом в прямом понимании этого музыкального направления. Скорее, это была эстрадная песня с элементами джаза. По мелодике она была гораздо мягче и не содержала тех захватывающих дыхание переходов, которые были характерны для виртуозных негритянских джазов Америки. Скорее, это была творческая смесь французского шансона и американского джаза, видоизмененная согласно самобытному творческому вкусу маэстро Утесова, запросам русской души и советской идеологии.
Советские джазмены, с неизбежными для их профессии галстуками-бабочками, с ярким лаком и отполированной медью музыкальных инструментов, несомненно, были отличными исполнителями. Но до мистического вдохновения музыкой, свойственного чернокожим музыкантам, впитавшим эти мелодии с африканской кровью предков, они, как и большинство «белых» джазменов, не дотягивали.
В  самой большей степени главный советский джаз-банд держался на могучем очаровании и неповторимом исполнительском стиле самого маэстро Леонида Утесова. Мэтр эстрады Советского Союза сразу понравился Джао Да. Не очень высокий ростом, с крупными и резкими чертами лица, со сдержанными и даже скуповатыми дирижерскими движениями, Леонид Утесов, тем не менее, весь излучал надежность и добродушие. Когда, раскачиваясь всем корпусом в такт музыки, он мановениями одних кистей рук управлял оркестром, музыканты понимали каждое его движение. Пел маэстро выразительным глубоким голосом, с обаятельным мягким южным акцентом. В его манере было больше не от сценического вокала, а от задушевной дружеской беседы, которая так нравится русским. Он не просто пел, он вел неторопливый мелодичный рассказ, который спускался в зал и говорил с каждым. Публика не раз начинала подпевать Утесову. В эту минуту все казались друг другу друзьями-товарищами, а жизнь, несмотря ни на что, замечательной штукой.
Публика, собравшаяся на концерт оркестра Утесова в Доме Советской армии, была интересна Джао Да по-своему. Такого количества советских генералов и старших офицеров в полной форме китайский летчик никогда еще не видел, хоть вообще-то навидался разного военного начальства. Многие среди зрителей были в штатском, но обязательно с переливавшимися и звеневшими рядами наград на груди.
- Ваши офицеры заслужили больше боевых наград, чем в любой другой армии, - сказал вполголоса Джао Да генералу Лисицыну.
- Но не у всех награды за боевые заслуги, - так же тихо ответил русский друг, в его слова излилась изрядная порция желчи. – У нас, как и везде, ордена легче всего получают в штабах, а медали за выслугу годов…
Не с меньшим любопытством рассматривал Джао Да советских дам, спутниц орденоносцев и офицеров. Большинство из них, несмотря на не самый юный возраст, были достаточно красивы и импозантны. Китайский летчик отметил, что женская мода в СССР была несколько скромнее иностранной и отставала как минимум на несколько лет. Однако, в отношении количества украшений из благородных металлов и драгоценных камней, дамы высшего света Страны Советов оставили далеко позади большинство француженок или американок. Выставлять напоказ свое богатство в стране победившей социалистической революции отнюдь не считалось зазорным. Кроме того, крутые бюсты нескольких красавиц также украшали ордена и медали.
- Ко-ля, извини, а у дам ордена тоже не только боевые, но и за… иные достижения? – полюбопытствовал Джао Да так, чтобы не услышал никто, кроме генерала Лисицына.
- Есть боевые, есть трудовые, - на этот раз без всякого ехидства ответил русский друг. – Я, вообще, привык говорить о женщинах либо хорошо, либо никак.
Как видно, эта привычка генерала, еще не старого и интересного собой мужчины, была хорошо известна женской части зала. Джао Да заметил, как несколько дам украдкой бросали на товарища Лисицына весьма нежные взгляды. С интересом посматривали и на Джао Да, но на него скорее как на некий экзотический экспонат.
После окончания концерта последовал обильный банкет. Он был сервирован в другом зале, своей вычурной имперской архитектурой и простором действительно достойном Древнего Рима. Николай Лисицын скомандовал Джао Да: «Держись ведомым, ордер - догоном» и бесцеремонно протолкался к маэстро Утесову. Тот оживленно беседовал с толпой поклонников и поклонниц.
- Здорово, Леонид Осипыч! – генерал авиации с военной фамильярностью пожал руку мэтру джаза, тот ответил дружеским пожатием. Из этого Джао Да сделал вывод об их давнем дружеском знакомстве.
Ухватив Джао Да за ворот (тот был заметно ниже ростом), генерал Лисицын решительно выдвинул его вперед:
- Вот мой китайский друг, знаменитый ас Джао Да, залетевший к нам на огонек во время воздушной кругосветки! Прошу любить и жаловать, он с Гленом Миллером был приятель, и сам поет неплохо…
Маэстро, который вблизи выглядел гораздо старше, лет за 60, с чувством протянул китайскому летчику руку:
- Для меня это уже превосходная рекомендация!
Джао Да почувствовал некоторую неловкость под взглядами блестящих советских офицеров и их дам, рядом со звездой советской эстрады.
- Маэстро, не то, чтобы я был приятелем с Гленом Миллером, - не очень уверенно произнес он. – Я имел честь беседовать с ним однажды, во время войны, на авиабазе в США. В том числе и о его джазе…
Леонид Утесов не обратил на скромность китайского гостя ни малейшего внимания. Как всякий выдающийся актер, он играл на публику.
- Вот эту песню вы тогда точно знаете, как военный летчик-ас, - Утесов снова завладел вниманием публики и негромко напел:
- Мы летим, ковыляя во мгле,
  Мы к родной подлетаем земле.
  Бак пробит, хвост горит, но машина летит
  На честном слове и на одном крыле.
- Конечно знаю, ее любили у нас в ВВС Китая, - обрадовался Джао Да. – Но мы пели ее на английском языке. «Comin' in on a Wing and a Prayer»  , называли ее мы. Однако это не Глен Миллер…
- А мы называем ее «Бомбардировщики!», – воскликнул Леонид Утесов и по-приятельски приобнял Джао Да за плечи. – Вот и я говорю, товарищи, Глен Миллер - это мировая величина в джазе! Джаз служит делу мира. Смотрите, мы играем и поем его в СССР, и в Америке, и в Китае тоже. Языки у нас разные, а музыка одна.
Джао Да воспользовался тем, что маэстро снова переключил внимание на себя, и счел за благо ретироваться в толпу. Главный советский джазмен был очень душевным и обаятельным человеком, но, как и многие великие артисты, слушал преимущественно себя.
Затем внимание Джао Да привлекла группа совсем молодых людей, на вид лет по 25, не больше. Они были самыми младшими в этом зале. Парни держались вместе, оживленно беседовали с женщинами и угощались бутербродами, но воздерживались от алкоголя. Отличная выправка, стрижки с коротко подбритыми затылками и офицерские манеры выдавали в них военных. Однако одеты они были в штатские костюмы, весьма дешевые, но прекрасно сидевшие на них благодаря атлетическому телосложению. Эти молодые люди были не похожи на вертлявую шпионскую породу «пиджаков». Скорее, они напоминали хорошо сплоченную команду, объединенную общим делом, но немного соперничающую за