История китайского летчика. Часть 2

не ошибаешься, черт побери, как сказал бы ваш милейший кюре. Надеюсь, ты не заставишь меня принимать католическую веру? Франция – светская страна, и для короткой церемонии в мэрии религию указывать не нужно.
- Я не имею ничего против конфуцианства… Или что там у вас?
- Можно сказать и так. Хватит болтать, Софи, я не видел тебя тысячу лет!!
***
Старая кровать семейства Аркур с облупленными никелированными шарами и скрипучей панцирной сеткой оказалась не готова к буйству азиатско-французской любовной страсти, и в самый ответственный момент развалилась. Джао Да яростно доломал «европейскую рухлядь», превратив ее в подобие плоского ложа на полу, чтобы она больше не мешала им. Софи смеялась…
Потом, как когда-то в вашингтонском отеле, где они вместе курили в постели в свое первое утро, Джао Да потянулся за сигаретой.
- Отставить, капитан! – шутливо остановила его Софи. – Курить на крыльцо! Здесь столько пороха, как полыхнет – все шале взлетит на воздух.
Встретив изумленный взгляд Джао Да, Софи указала на рабочий стол, представлявшей собою нечто вроде мастерской сельского оружейника:
- Здешний народ любит поохотиться в холмах на кроликов и перепелок, я снаряжаю и продаю патроны охотникам дешевле, чем фабричные. Если надо подорвать каменный монолит на строительных работах – тоже ко мне. И фейерверки для праздников… Неожиданный заработок для девушки, правда? Англичане отлично научили меня обращаться со взрывчаткой, когда готовили к выброске во Францию в сорок третьем году. Тогда я не успела использовать свои навыки, боши схватили меня при приземлении. Зато сейчас школа взрывных работ британского SOE  меня кормит! Если не считать велосипеда, я продолжаю участвовать в соревнованиях от нашего городка, изредка удается выиграть приз.
- Чего-то подобного я от тебя и ожидал, - признался Джао Да. – Взрывоопасная Софи, ты не похожа ни на одну из других женщин! Но раз уж ты первая заговорила о войне… Знаешь, я приехал не только сделать тебе предложение, но и восстановить твое доброе имя, чтобы генерал де Голль и ему подобные больше не смели обвинять тебя в измене…
- А это надо? – грустно перебила его Софи. – Столько лет прошло…
- Тем более надо! – отрезал Джао Да. – Чем дальше от нас война, тем больше подлецов лезут в герои, и тем больше достойных людей забываются. Мириться с этим – вот настоящая измена! Поэтому рассказывай мне все по порядку, даже если тебе тяжело, и мы постараемся восстановить истину. Как говорил древний мудрец…
Софи слегка ударила Джао Да по губам своей исчерченной шрамами ладонью:
- Только не надо твоей китайской философии, друг мой! Философия – самая неточная из наук. Подожди, я оденусь. Я не могу рассказывать об этом в постели.
***
- Английский летчик совершил грубейшую ошибку, - спокойно и четко, словно делая рапорт в штабе, говорила Софи; Джао Да снова и снова изумлялся силе духа этой хрупкой и женственной на вид француженки. -  Он десантировал меня с напарником (его звали Гонзало, он был испанский республиканец), на костры бивуакировавшей в поле маршевой роты вермахта, шедшей занимать позиции на Атлантический вал. Англичанин принял их за сигнальные костры, которые должна была разложить та самая злополучная группа резистантов из Брив-ла-Гайарда… Брив-ла-Гайард - самый крупный город у нас в Коррезе. Боши схватили нас, едва мы коснулись земли. Гонзало, когда солдаты навалились на него, сумел дотянуться до гранаты, подорвал себя и нескольких гитлеровцев. Я тоже могла бы раскусить капсулу с ядом, она была зашита в воротнике, тем более, после взрыва поднялась суматоха, немцы открыли стрельбу во все стороны. Но я не нашла сил. Наверное, была слишком растеряна, или слишком хотела жить. Сколько раз потом я пожалела об этом! Боши привезли меня в комендатуру Брив-ла-Гайарда, допрашивать меня приехали гестаповцы. О дальнейшем расскажут мои руки… Я знала, рано или поздно меня сломают, боши ломали всех! Пока мне уродовали пальцы, я твердила себе: продержись до утра, за это время ребята, которые были нашим контактом на земле, сумеют уйти! Затем повторяла: продержись еще немножко… Думаю, я начала говорить где-то около полудня. Я была уже в таком состоянии, что точно не помню – ни когда заговорила, ни что говорила. Но я уверена, что дала подпольщикам в Брив-ла-Гайард достаточно времени, чтобы скрыться. Однако там произошло нечто необъяснимое. Насколько я знаю, наших парней и девчонок схватили у них дома, никто не пытался бежать. Они были совсем молоды, мои ровесники, так неопытны и неосторожны…
- Здесь действительно что-то не сходится, - прервал ее рассказ Джао Да. – Ты говоришь, что когда немцы брали вас с напарником, были взрыв и стрельба, несколько солдат были убиты или серьезно ранены. Подпольщики, встречавшие вас, помимо того, что вы не приземлились к ним – а это уже сигнал тревоги, не могли не заметить стрельбы. Как бы неопытны они не были, они поняли бы, что надо уходить. Произошло что-то непредвиденное. Клянусь, что узнаю, как все было на самом деле.
- Если тебе так надо…
- Так надо тебе, Софи! А еще тебе надо приготовить лучшее платье, а мне арендовать где-нибудь приличный костюм, потому что мой остался в самолете. Не идти же в мэрию в летной куртке! Завтра я буду иметь честь сочетаться с вами, мадемуазель Аркур, браком по законам Французской республики. А послезавтра отправлюсь восстанавливать твое доброе имя. Если надо, я поставлю на рога всех этих пузатых шаркунов в галстуках из вашего правительства, но узнаю правду!
***
Городок Тюль действительно был населен в основном благожелательными добрыми обывателями, настоящими французами старого времени. Как вскоре убедился Джао Да, несмотря на неоднозначную репутацию Софи, многие горожане относились к ней с уважением, как к своеобразной местной достопримечательности, а некоторые – с искренней симпатией. Мэр городка был несказанно удивлен неожиданной перемене в семейном статусе мадемуазель Софи Аркур, словно по взмаху волшебной палочки, вернее, крыла самолета, превратившейся в мадам Аркур-Джао (Софи выбрала двойную фамилию). Но в то же время он не скрывал сердечной радости. Чувствовалось, что захолустному чинуше действительно приятно, что его небезызвестная землячка выходит замуж за еще более известного человека – городку это только прибавит популярности. Вчерашний знакомец кюре явился поприветствовать молодых (которых было сложно назвать «молодыми») прямо к мэрии и снова попытался использовать это для новой безуспешной попытки обратить Джао Да в католицизм.
До самого вечера Джао Да и Софи не могли остаться наедине, принимая поздравительные визиты ее соседей и знакомых. Китайский летчик никогда в жизни не видел столько цветов зимой, даже когда его встречали в Германии. Оранжереи Тюля, несомненно, пережили в этот день опустошение, а цветочная торговля в городке получила небывалые кассовые сборы. К исходу дня у Джао Да ощутимо болели скулы от постоянного изображения благодарной улыбки, и он сбился со счета рукопожатий. Граждане Тюля выглядели приятными людьми, но были как бы все на одно лицо. Их жизнь размеренно протекала в родном городке, уютно разместившемся у реки среди живописных холмов. Один день был похож на все остальные, а один человек – на всех других. Софи и, пожалуй, пьяница-священник были самыми колоритными персонами. Джао Да не сомневался, что большинство визитеров пришли не столько поздравить Софи, сколько посмотреть на залетную знаменитость. Ему довелось невзначай услышать такую реплику, обращенную одной из местных дам в возрасте, каковой почему-то принято называть в честь французского писателя Оноре де Бальзака, подруге:
- Не стоит завидовать этой Софи, милочка! Ну и что, ее муж знаменитый летчик, но наши – добропорядочные состоятельные буржуа. Это куда надежнее. И к тому же он… китаец! Кто знает, может у них все устроено иначе, чем у нормальных мужчин?!
Обыватели, они и во Франции обыватели, подумал Джао Да.
На следующее утро он покинул городок Тюль и начал свой «крестовый поход» за реабилитацией Софи. Она не удерживала его, и только сказала на прощание:
- Я понимаю, что отпустить тебя значит сохранить, а пытаться остановить значит потерять. Лети, куда захочешь, и совершай, что считаешь должным, мой крылатый ветер. Но – умоляю – всегда возвращайся!
- Обещаю! - летчик поцеловал ее теплые губы и про себя благословил карму, пославшую ему самую необычную женщину мира, возвращаться к которой ему будет хотеться всегда.
***
Мэр Брив-ла-Гайарда, самого крупного города в департаменте Коррез, где некогда гестаповцы допрашивали и пытали юную Софи, был еще не старым и, по-видимому, порядочным человеком. Он принимал известного воздушного путешественника приветливо, чтобы оставить благоприятное впечатление о своем городе, и в то же время несколько настороженно.
- Сейчас каждый второй француз изображает из себя бывшего резистанта, но я в Сопротивлении не участвовал, - с подкупающей откровенностью сказал он, угощая Джао Да очень сладкой и крепкой персиковой наливкой; кофе среди народа департамента Коррез, похоже, пила одна Софи. – Во время оккупации я просто выживал, работал и старался держаться в стороне от опасных дел. Поэтому я мало что могу рассказать вам. Мой предшественник в этом кресле, как и бывший начальник жандармерии, служил бошам. Они вписались в патриоты после того, как Союзники высадились в Нормандии, и сумели сохранить свое положение после освобождения. Как вы понимаете, месье Джао, городские архивы были скорректированы ими соответственно, и там мало полезного. Мы поставили памятные таблички нашим юным героям из подпольной ячейки, в гибели которых некоторые обвиняют вашу супругу. Это самое меньшее, что мы могли сделать. Обстоятельства провала окутаны тайной. Известно, что их было всего девятеро. Я не открою Америки, признав, что наше Сопротивление до сорок четвертого года было очень малочисленным, чего не скажешь о коллаборантах. В операции по встрече парашютистов из Англии должны были участвовать и того меньше, всего семеро. Один юноша из группы тогда уехал на свадьбу к другу в деревню, а девушка поехала за платьем к известному портному в соседний кантон…
- Веселое у вас было Сопротивление, - скептически заметил Джао Да.
Мэр сделал вид, что не заметил его злой насмешки, и продолжал:
- Эти двое успели уйти в отряды маки и пережили войну, но потом разъехались из нашего города, о них мне больше ничего неизвестно. В тот роковой день их не было на месте событий, они вряд ли смогли бы рассказать что-то полезное. Известно, что семеро остальных были арестованы и доставлены в гестапо, где подверглись жестоким мучениям. После этого троих парней, командира, радиста и того, кто печатал листовки, оккупанты расстреляли после короткого судилища… Им даже не назначили адвокатов!
- Каких адвокатов?! – не сдержался Джао Да. – У сотен тысяч людей, расстрелянных нацистами в Советском Союзе, в Югославии, в Польше не было даже подобия суда! У евреев, шедших в лагеря смерти… Простите, я не хотел оскорбить память ваших юных героев, просто это не укладывается в моем понимании войны!
- Увы, оккупация Франции имела свои трагикомические гримасы, -