История китайского летчика. Часть 2

шкуре!
- Шота Руста… это кто?
- Ты костер готовь, Да-Нет, за ужином расскажу!
Остатки седьмого дня и вся ночь ушли на разделку тигровой туши, жарку и варку в единственном котелке филейных частей – для еды и впрок. Джао Да и Николай Лисицын превратились из летчиков цивилизованного ХХ века в древних охотников, победно пировавших мясом поверженного царя зверей. Забыв обо всем, кроме оружия, они смеялись и шутили, орали дикие песни и даже плясали на своих истерзанных ногах возле костра. Мясо тигра было очень жирным, жестким и приторным на вкус, но казалось им изысканным кушаньем. К счастью, оба изголодались еще не настолько, чтобы обильная трапеза причинила им вред. Джао Да в очередной раз благословил свою полосатую карму, так быстро подогнавшую им полосатую тушу…
Неподалеку так же пировали остатками тигра местные звери помельче, птицы, рептилии и насекомые. Своими криками, писками и свистами они благодарили смелых двуногих за угощение и за избавление от лесного тирана.
Утомленные сытной едой и ночной оргией первобытной кулинарии, Джао Да и его советский друг уснули только под утро, и потому пропустили момент, когда на запах их костра из леса вышли двое заросших парней в форме ВВС США. Экипаж американского самолета-разведчика RF-4C «Фантом II» из 16-й тактической разведывательной эскадрильи пять дней назад потерпел катастрофу во время полета над Лаосом. Пилотам удалось катапультироваться, но связаться с базой они не смогли из-за поломки аварийной рации, и сейчас точно так же выбирались к своим пешком через джунгли – в обратном направлении. Американцы некоторое время наблюдали из зарослей за двумя немолодыми летчиками, европейцем и азиатом, задремавшими у костра среди воткнутых в землю прутьев с коптящимся мясом. Вооруженные безотказными полуавтоматическими «Кольтами» М1911, янки могли бы легко перестрелять их. Однако они прекрасно знали, что воздушная война во Вьетнаме, помимо регулярных ВВС США и Южного Вьетнама, обслуживается изрядным количеством частных, полу-частных и совсем не частных авиационных компаний, работающих на ЦРУ, правительство в Сайгоне или самого «дядю Сэма». И в этих авиапредприятиях летает огромное количество отставных военных пилотов примерно такого возраста и вида, как Николай Лисицын и Джао Да. Словом, откровенно европейская физиономия товарища Лисицина сделала свое дело, и американские летчики пошли на контакт. Когда они поняли, что перед ними действительно парочка воздушных ветеранов, но летающих за Северный Вьетнам, автомат Калашникова уже лежал на коленях у Джао Да, а Николай Лисицын угрожающе опустил руку на рукоятку ТТ. Четверым людям, к тому же четверым летчикам, затерянным среди океана джунглей, было глупо убивать друг друга. Возле затухавшего костра было заключено временное перемирие.
Американцы были очень молоды, особенно по сравнению со своими пожилыми визави. Пилоту, капитану ВВС США, было от силы лет 27 или 28, штурман-оператор был и того моложе. Они были типичными офицерами-янки, хорошими смелыми парнями, немного нагловатыми, исполненными наивной веры в абсолютную правоту своей страны, очень неразвитыми и несведущими во всем, что не относилось к их воинской и летной профессии. Оба слегка говорили по-французски и знали несколько слов по-вьетнамски, и оба были уверены, что воюют за справедливое дело. К Джао Да они отнеслись с уважением, узнав, что он сражался в войну в «Летающих тиграх», летал на трансатлантических рейсах в американской авиакомпании и знавал самого Говарда Хьюза. К русскому асу Николаю Лисицыну парни из ВВС США отнеслись как к заслуженному врагу в высоких чинах – очень почтительно, но подчеркнуто холодно. Они называли его «сэр», что звучало забавно в сочетании с их школьным французским (товарищ Лисицын английского языка не знал).
Джао Да и товарищ Ли Си Цин щедро поделились с американскими пилотами запасами приготовленного тигриного мяса; те уже подъели свои шоколадки и начали голодать. Затем все вместе долго и сосредоточенно изучали карту, пытаясь установить, где они находятся, и кому куда дальше идти.
- Может быть, предложим старикам пойти с нами вместе и сдаться Армии США? – шепотом предложил американскому капитану штурман-оператор, но Джао Да все же услышал его.
Капитан порывисто вскочил и жестоко отругал своего напарника, назвав его «ослом» и «идиотом», а под конец добавил:
- Эти двое прошли через такие войны, что не сдадутся никому и никогда!
Похоже, он был совсем не таким ограниченным, как казалось, этот молодой американец.
Летчики двух враждующих сторон расстались посреди джунглей почти друзьями. На прощение все крепко пожали друг другу руки. Ни к чему не обязывающий жест вежливости в ту минуту приобрел особое значение: на войне важно оставаться человеком!
Каждый из двух экипажей пошел дальше своею дорогой – в разные стороны.
***
На тринадцатый день пути Джао Да заметил змеившуюся среди кустарника тропу. Она выглядела довольно заросшей, но все же выделялась, значит – здесь периодически кто-то ходил.
- Пойдем по ней, - решил китайский летчик. – Тропа нас куда-нибудь выведет.
Куда – было уже, по большому счету, все равно. Как ни вынослив был Джао Да, он чувствовал, что его силы на исходе. Николай Лисицын едва ковылял следом, опираясь на бамбуковую слегу. Он поминутно жаловался, что не может больше есть «гнилого тигриного мяса» (действительно, оно уже отдавало тухлятиной), что его собственные ноги кто-то ест изнутри, а рана на руке нарывает. Перевязочные пакеты кончились два дня назад, Джао Да начал бинтовать руку друга отрезанными от парашюта лентами. Шелк не пропускал воздух, и рана под ним воспалилась. Товарищ Ли Си Цин держался из последних возможностей своего могучего организма и поминал матерно Вьетнам, Америку и Кузькину мать, но пулемета не бросал. И безобидную на первый взгляд сухую лиану, лежавшую поперек тропы, заметил тоже русский.
- Стой, Да-Нет! – вдруг прохрипел он. – Три шага назад – марш!
Затем вытянул вперед свой бамбуковый посох и осторожно поддел лиану. Где-то сбоку, в зарослях, раздался громкий щелчок. Там, где только что был Джао Да, в ствол дерева впилась короткая кованая стрела.
- Самострел наладили, мать их вьетскую за ногу! – выругался Лисицын.
Джао Да огляделся по сторонам и, еще отступив назад, стволом автомата осторожно шевельнул свисавшую на уровне лица ветку. На дорогу с глухим стуком упало спрятанное где-то в ветвях увесистое бревно. Летчики переглянулись. Они много раз слышали, какие мастера на подобные смертоносные ловушки вьетнамцы, но видели их в действии впервые.
- Знаешь, Ко-ля, пойдем-ка мы лучше в обход тропы, - сказал Джао Да.
Николай Лисицын, как ни был измучен, возражать не стал.
Несколько часов сбитые летчики продирались сквозь чащу джунглей, стараясь держаться направления, в котором вела трапа. За это время они обнаружили и сняли еще два самострела, наиболее неумело поставленных. Очевидно, «обманок» было гораздо больше.
- Вот ведь подлый народ! – ругался Лисицын. – Нет, чтобы воевать по правилам!
- Как им воевать по правилам? – резонно заметил Джао Да. – У американцев реактивная авиация, вертолеты, химическое оружие…
- Так ведь не на американцев-то эти самострелы ставлены, а просто на того, кто по тропинке пойдет!!!
К вечеру, совершенно измученные, Джао Да и Николай Лисицын неожиданно для себя вышли из джунглей на окраину небольшой вьетнамской деревни в три или четыре десятка хижин, за которой просматривалась долина, занятая рисовыми полями.
Николай Лисицын вдруг откуда-то обрел силы и ярость. Не спрашивая Джао Да, он отшвырнул палку, спустил на землю коробку с пулеметной лентой, и, взяв свой РП-46 в картинное положение «от бедра», выпустил над соломенными куполами крыш и соломенными шляпами их обитателей длинную яростную очередь.
- Вот вам, Самоделкины хреновы, «мирные пейзане» со стрелами, мать-перемать!!! – взревел он. – Благодарите вашу Сайгонскую Богоматерь , что я не америкос, а то устроил бы вам второе Сонгми!!
Ужасно хромая и еще ужаснее ругаясь, русский летчик зашагал мимо жалких хижин, периодически выпуская в небо короткие серии.
- Все вон, пошли все вон! – кричал он на ломаном французском. – Убирайтесь отсюда, обезьяны! Аllez, allez!
Язык бывших колонизаторов понимали даже в этой забытой упомянутой Божьей Матерью из Сайгона и вьетской богиней-матерью деревне. А если б не понимали, то вид грозного, вооруженного до зубов и заросшего бородой европейца в оборванной одежде был так страшен, что слов было не надо. Бедные селяне опрометью разбегались; с громкими криками мчались чумазые, почти голые детишки; жалобно причитая, ковыляли старики…
- Шевелись, шаромыжники! – Николай Лисицын увлекся и перешел на русский. – По щелям, тараканы!
Сунулся было какой-то тощий малый с самым настоящим арбалетом, но товарищ Ли Си-Цин вмиг отобрал у него средневековое оружие и со злобой разбил в куски о бамбуковый столб ближайшего навеса. Навес рухнул.
Джао Да был настолько ошарашен внезапной выходкой русского друга, что не сразу сообразил догнать его и, с Калашниковым наперевес, начать прикрывать со спины. Впрочем, эта тактическая предосторожность была уже напрасной. Деревня опустела меньше, чем за минуту.
- Ко-ля, ты что устроил? – несколько изумленно спросил Джао Да.
- Ноги мои, ноги!! – вместо ответа застонал товарищ Лисицын и опустился на жалкую платформу из ветхого бамбука, заменявшую ближайшей хижине крыльцо.
Он вытащил нож, разрезал шнурки ботинок, с усилием снял их и вышвырнул прочь, затем  стащил превратившиеся в тряпье носки. Ноги у него были распухшие, покрытые кровавыми язвами, с нехорошо посиневшими пальцами. От них распространялся трупный запах.
- Видишь? – Лисицын показал Джао Да на свои несчастные конечности. – Хватит, дотопались. Остаемся здесь, ждем спасения или последнего боя… Как выйдет. Теперь уже быстро, видал, как я местных распугал?
- Но стрелять было зачем? – воскликнул Джао Да. – А если они теперь американцев или южан приведут? Можно было просто попросить помощи, выяснить, за кого эта деревня…
- Да-Нет, ты ж вроде сам деревенский, - Лисицын посмотрел на китайского друга снисходительно. – Деревня ни за кого, она всегда за себя саму. Нас бы они по-тихому выпроводили, или, хуже того, зарезали бы во сне, и никого звать не стали. Теперь, как я их пугнул, точно серьезных парней приведут. Вот и узнаем – наших ли, ихних ли.
Из хижины вдруг раздался истошный плач младенца. Николай Лисицын изменился в лице.
- Ребеночка бросили, вот аспиды! – возмутился он.
Едва не обвалив крышу, бывший генерал советских ВВС выжал себя вверх по стене и заковылял в дверной проем – дверей в общемировом понимании во вьетнамской деревне не водилось. Джао Да последовал за ним.
В тряпичной люльке, подвешенной к потолку, исходил плачем новорожденный малыш, суча крошечными ножками и ручками.
- Ух ты, маленький, желтенький, - умилился Николай Лисицын, осторожно беря в свои большие ладони крохотное тельце. – Девчушка. Обхезалась, бедная! Во что бы ее перепеленать, а, Да-Нет?
- Вот, держи мой шарф, Ко-Ля, - Джао Да потянул с шеи пилотский шарф, но, не закончив движения, резко обернулся ко входу и вскинул автомат: