История китайского летчика. Часть 2

снаружи раздались легкие шаги.
Топоча узкими ступнями босых ног, в хижину вбежала юная худенькая крестьянка, почти девочка. Не обращая внимания на направленное на нее оружие, она бесстрашно забрала у огромного советского пилота своего ребенка, пролепетала по-французски: «Пардон, месье!», прижала дитя к себе и так же стремительно выбежала вон.
- О-па, язык знает! – усмехнулся товарищ Лисицын, не скрывая восхищения отважной в своей материнской любви туземкой. – Вот так барышня-крестьянка.
Он отыскал на сложенном из камней очаге закопченную кастрюлю с остывшим рисом и начал жадно жрать прямо из горсти.
- Надоела кошатина, - промямлил русский друг с набитым ртом. – Давай и ты, Да-Нет, угощайся.
- Что-то не хочется, - отказался от примитивного яства Джао Да. – Пойду-ка я подниму флаг ДРВ. По нему нас опознают и свои, и чужие.
- Мы их сами опознаем.
- Регуляров – да. А всяких партизан… Они здесь все одинаковые: в черном, в панамках и с Калашниковыми.
Джао Да достал из брезентового солдатского ранца, еще хранившего остатки опостылевшей тигрятины, засаленный северовьетнамский флаг, включенный в аварийный запас именно для таких случаев. Затем прихватил свой АК-47 и вышел из хижины.
Деревенские жители драпали в полной панике, захватив только то, что было надето на их тщедушных телах. Где-то в хижинах курились догоравшие очаги (только пожара не хватало, подумал Джао Да), всюду бродили грязные куры, в загородке хрюкали тощие черные свиньи, у рисового поля меланхолично жевал свою жвачку буйвол. Жуткий опыт несчастной Сонгми научил вьетнамских селян: хочешь спасти жизнь, бросай все и беги сразу! Только собаки, преданные без лицемерия, убежали с людьми.
Китайский летчик напился воды из бочки, нашел подходящую жердь, укрепил на ней небольшое красное полотнище с желтой пятиконечной звездой и воткнул в землю перед хижиной. Теперь их бамбуковая крепость несла на себе государственный флаг Северного Вьетнама. Маятник кармы снова качнулся до предела в одну сторону и замер, раздумывая, продолжить ли свое поступательное движение, или оборваться вниз. Сколько раз уже так бывало…. Джао Да давно разучился мучиться сомнениями перед выбором: жить или не жить. Будет так, как угодно карме. Не самая плохая была жизнь. Если она сегодня закончится – что ж, спасибо ей за все. Если продолжится – тем более спасибо!
- Я тут за очагом с пулеметом залягу, - обозначился из хижины товарищ Ли Си Цин. – Камни все-таки, прикрытие. И кастрюля с рисом рядом.
- Я снаружи, Ко-ля, здесь сектор обстрела лучше, - отозвался Джао Да.
- Будем ждать…
***
«Гости» появились прежде, чем закат успел смениться ранними сумерками. Джао Да, не утративший с возрастом остроту зрения, заметил на краю джунглей осторожное и быстрое движение. Промелькнули несколько согнутых фигур, луч заходящего солнца предательски блеснул на оружии.
- Ко-ля, приготовиться, к нам тут с визитом, - сказал китайский летчик русскому другу и выпустил по деревьям короткую очередь из АК-47. Он специально брал выше, чтобы ни в кого не попасть, но предупредить: мы здесь, мы видим, мы готовы драться.
- Стой! Вы кто такие? – выкрикнул Джао Да заученные на это случай фразы на вьетнамском языке. Сложного ответа он все равно не поймет, но это, по крайней мере, вызов на переговоры.
- Вьет Нам Конг сан ! – прокричал в ответ молодой голос. От сердца немного отлегло.
Однако назваться «вьетконговцем», тем более заметив у хижины северовьетнамский флаг, мог кто угодно, тот же американский солдат, знающий несколько вьетнамских слов.
Противоположная сторона, между тем, разразилась короткой фразой с вопросительной интонацией. Смысла Джао Да совершенно не разобрал, но прокричал в ответ то немногое, что знал на языке этой страны:
- Демократическая республика Вьетнам! Да здравствует Хо Ши Мин! Я – летчик, китайский доброволец.
Не теряя бдительности, Джао Да «сканировал» взглядом подступы к хижине. Не попытаются ли неопознанные пока визитеры под прикрытием переговоров скрытно подобраться поближе? Китайский летчик был не настолько опытен в наземной войне, в которой случайно участвовал несколько раз в жизни, но такие простейшие тактические ходы были для него очевидны. Как и для Николая Лисицына, который спокойно предупредил из глубины своей бамбуковой позиции:
- Тыл я пасу. Там пока спокойно.
Противоположная сторона, между тем, скорее всего, решала для себя проблему языкового барьера. Наконец на помощь, как всегда во Вьетнаме, пришел язык бывших колонизаторов. К счастью, его здесь еще не успели забыть.
- Кто второй товарищ? - прокричали из зарослей на типичном «вьетнамском французском», упрошенном за счет полного отсутствия падежей и временных форм. – Он француз?
- Нет, русский!!! – сам рявкнул из хижины вместо Джао Да «второй товарищ». – Советский!!!
- Тогда скажи, как по-настоящему зовут товарища Ленина! – требовательно спросили заросли. Теперь Джао Да почти наверняка знал: там действительно вьетнамские коммунисты, кому бы еще пришло в голову проверять их таким методом «свой-чужой».
- Ульянов, Владимир Ильич, - ответил Николай Лисицын и сразу взял инициативу в свои руки: - Эй, а ты скажи, как полное имя «дядюшки Хо», чтоб я знал, какой ты Вьетконг!
Несмотря на беспримерное напряжение момента, Джао Да не смог сдержать иронической улыбки. Он представил, какая паника началась сейчас в невидимых рядах партизан. Не помнить полное «величание» лидера вьетнамских коммунистов было типичным проступком почти любого молодого партийца.
- Хо Ти Минь Нгуен Шинь Кунг Нгуен Тат Тхань Нгуен Ай Куок, - сбивчиво забубнил голос из чащи и, наконец, честно признался: - Я дальше не помню!
- Хорошо, подходи для опознания! – прокричал Джао Да. – Один. Стрелять не буду.
- Иду, - смело согласилась противоположная сторона, и предупредила. – Мои люди наготове.
Визуальный контакт разрешил все сомнения окончательно. Партизанами командовал невысокий молодой парень в очках, который был одет в полную форму Вьетнамкой народной армии, даже с новеньким пробковым шлемом на голове, и вооружен незаменимым АК-47. Его люди, которые, не дождавшись приглашения, высыпали прикрывать командира, были типичные партизаны-вьетконговцы: в просторных крестьянских робах, напоминавших пижамы, в сандалиях, в панамах или плетеных шляпах «нон ла», с брезентовыми «чикомами» на груди, с самым разнообразным стрелковым вооружением. Джао Да мало видел южновьетнамских вояк, и тех только пленными, но достаточно навидался партизан НФОЮВ, чтобы сразу опознать их.
Первоначальная настороженность сменилась сердечной встречей союзников. Большинство партизан впервые видели и своих летчиков, и иностранных добровольцев на стороне Северного Вьетнама. О советских товарищах они только слышали, так что Николай Лисицын был моментально окружен бурным вьетнамским восхищением, которое очкастый командир едва успевал переводить. Товарищ Ли Си Цин принимал похвалы с грубоватым великодушием, как человек, уверенный, что заслужил свою славу.
Однако партизаны были опытными бойцами. Восторги прекратились, и через несколько минут ситуация приняла чисто практический оборот. Командир партизан быстро сориентировал Джао Да по старой французской карте из своего планшета.
- Вы шли правильно, направление правильное, - сказал он. – Но до Лаоса, до Тропы Чыонгшон , вы не дошли. Очень далеко. Хорошо, что встретили деревню. Хорошо, что встретили нас.
Конечно, командир и его люди доставят «доблестных товарищей летчиков» на базу партизанского батальона (трехзначный номер которого для Джао Да ничего не сказал). Там есть настоящий доктор, он поможет «советскому товарищу». Командир батальона свяжется со штабом в Ханое, там решат, как лучше обеспечить сбитым летчикам возвращение на территорию ДРВ.
Выступили немедленно. Полное господство противника в воздухе научило вьетнамских партизан мобильности. Для Николая Лисицына из нескольких бамбуковых жердей и одеял смастерили носилки. Четверо коренастых партизан напряглись, выдохнули – и бодро вскинули походное ложе грузного и тяжеловесного советского генерала в отставке на плечи.
- Ничего, они парни жилистые! – Николай Лисицын приподнялся и поощрительно похлопал одного из вьетнамцев по обвязанному клетчатым платком загривку.
Джао Да пошел в колонне партизан без посторонней помощи, с автоматом за спиной. Если бы не одежда летчика и не отличные от вьетов черты лица, мог бы сойти за одного из бойцов.
На выходе из деревни отряд разошелся с толпой жителей, возвращавшихся к своим растревоженным очагам. Один сухой старик с такими размашистыми движениями, словно его длинные руки держались на шарнирах, одетый почище остальных, ухватился за командира партизан и разразился длинными гнусавыми фонемами, показывая на носилки с товарищем Лисицыным. Видимо, здешний староста жалуется на поведение иностранца, догадался Джао Да. Партизан отмахнулся от него, как от назойливой мухи. Но Николай Лисицын щедрым жестом снял с запястья наручный компас и бросил его старику:
- Держи, старина! За обиду.
Упреки тотчас сменились такими же длинными гнусавыми изъявлениями благодарности: что такое компас, предводитель затерянной в джунглях деревушки, похоже, отлично знал.
Однако по-настоящему растрогала летчиков знакомая молоденькая селянка с новорожденной девочкой на руках. Она с природной грацией легко подбежала к обоим и вручила им по огромному желтому цветку, похожему на лилии.
- Мерси, камарад! Мерси, камарад! – повторила она, называя их уже «товарищами».
А потом коротко приникла к плечу молодого крепкого бойца, несшего на плече старый немецкий пулемет MG34, и с гордостью сказала, подбирая немногие знакомые ей французские слова:
- Мой муж! Партизан! Очень храбрый!
Пока колонна не скрылась в густых зарослях и спускавшихся сумерках, Джао Да видел, как тоненькая вьетнамская девочка, уже жена и мать, смотрела вслед партизанам и поднимала над головой свою малютку. Парень с пулеметом, сколько мог, оборачивался и махал им рукой. Несколько шагов, прежде чем скрыться в чаще, он сделал, пятясь спиной, чтобы подольше видеть жену и дочь.
- Не удивлюсь, если это она привела к нам партизан, - сказал с высоты носилок товарищ Лисицын. – Удивительная девчонка… Удивительная страна!
В эту минуту Джао Да понял и полюбил Вьетнам.
***
Путешествие с колонной партизан по джунглям затянулось до глубокой ночи. Бойцы легко двигались в темноте - то ли отлично знали дорогу, то ли умели видеть, как кошки. Джао Да бессчетно раз спотыкался о переплетения корней, оступался и падал, а вьетнамцы шли все тем же неутомимым  пружинистым шагом. Изредка они оборачивались и знаками объясняли летчику, что надо пригнуться, либо принять в сторону – самострелы и прочие опасные сюрпризы стояли в этой части джунглей очень густо. Как Джао Да завидовал сейчас Николаю Лисицины – тот с комфортом путешествовал на плечах носильщиков и всю дорогу спал мертвым сном, выводя носоглоткой замысловатые рулады храпа…
Когда молодой командир в очках сообщил: «Вот наше расположение батальона, товарищ», Джао Да от усталости и темноты решительно не замечал ничего вокруг. Он только потребовал, чтобы ему указали место для сна