[/li]
А что, - может быть и так...
Нет, с этими балаболками не поспишь. Нельзя Тимоха этих двоих за костром следить ставить, - обратился, поднимаясь и усаживаясь поудобнее, к недавно подключившемуся к разговору казаку, недовольный тем, что ему не дали выспаться Черкашенин.
Вот ты Семён говоришь, - «почему мы люди вольные помогаем московскому царю». Так разве царь или воеводы тебя в походы идти заставляли? Не сами ли мы на кругу решали идти или нет в помощь православному воинству? А почему мы к царю в помощь шли? Думаешь ради жалования царского. Оно конечно, это тоже... Но ты посмотри вокруг. Вон смотри, - кустик или дерево, трава тоже... Что у них есть общего? Корни, Семён, - корни. Они их крепко на земле держат. Без корня вон, - перекати поле. Носит его ветром по свету, как неприкаянного. Вот и у человек корни быть должны. И корни эти вера наша православная. Она нас в нашей земле крепко держит. Без неё бы и нас как перекати поле ветром по свету носило. А царь он Богом поставлен следить за тем чтоб земле нашей православной ущерба от супостатов не было. Для того у него и войско и воеводы, чтоб землю нашу боронить. А мы с тобой что делаем? Мы ведь тоже Землю русскую от басурман и прочей нечисти стережём. Значит с кем нам быть, если не с царём православным. Вон взять к примеру князя Вишневецкого. Добрый казак был. Но только корня у него не было. То он королю литовскому служил, то к султану подался и обещал ему землю литовскую воевать, то к Царю Ивану прибежал, потом опять в Литву подался. И где он теперь? Сгинул.
Дак ведь он хотел сам себе паном быть, - поднялся ещё один из казалось бы крепко спящих казаков. - Был я с ним у султана. Был и на Кавказе у черкесов. Он с помощью нас казаков, себе королевство казацкое хотел построить, но не дали басурманы проклятые. Закатовали ироды у султана турецкого. Чтоб они повыздыхали, черти бога не нашего...».
[/ul]
[/li]
[/ul]
К рассвету уже ни кто из казаков не спал. Все сидели у костра и, забыв про сон, обсуждали житейские и прочие проблемы, волнующие казаков. А с рассветом, перекусив и накормив собак, снова отправились в путь.
После того как в Святогорском монастыре Черкашенин и его спутники переждали метель и отправились дальше, Донец вскоре поменял своё направление, неся свои воды на юго-восток, а порой и строго на восток. Сменился и ветер, и из попутного часто становился боковым или даже встречным, что сильно замедлило продвижение. Теперь казакам чаще приходилось работать пиками-вёслами помогая собакам. А иногда, когда на реке образовывались снежные заносы, то казаки, помогая собакам выходили и толкали сани. За-то погода уже в конце февраля установилась хотя и ветреная, но солнечная. На южных склонах начинал таять снег. Атаман торопился. Отлично зная, что Донец может вскрыться ото льда уже в конце марта, Черкашенин старался успеть до этого времени добраться до Деркула. Дальнейшее продвижение к Азову, после того как река вскроется и освободиться ото льда, он планировал проделать на стругах которые казаки на зиму прятали обычно на Айдаре и на Деркуле. И уже в средине марта посольство и казаки остановились ожидать чистую воду в одном из городков покойного атамана Митяки. А в конце марта, казаки прибывшие от атамана Нечая Башмакова, зимовавшего не далеко от устья Донца сообщили, что в низовьях лёд уже тронулся. Лёд начинал подтаивать у кромки берега уже и в районе Деркула. Но в начале апреля вновь ударили морозы и только лишь в средине месяца тронулся лёд и в среднем течении Донца. И как только появилась возможность Черкашенин с посольством отправились к Дону. Остановившись в городке Нечая Башмакова в трёх днях пути от Азова, Мишка отправил в крепость троих казаков сообщить о посольстве. Передав послов, прибывшим из Азова людям, Черкашенин не долго гостил у Нечая. Не прошло и недели с момента отбытия Новосильцева в Азов, как из степи сообщили, что большое татарское войско возглавляемое царевичами Махмаммед-Гиреем и Алп-Гиреем вышло из Крыма и движется на Рязань. Черкашенин, не долго думая, собрав казаков, что бы отвлечь крымцев, срочно отправился к Перекопу громить татарские юрты. Но уже в конце мая, татары разбитые под Рязанью воеводами Дмитрием Хворостининым и Фёдором Львовым, стали спешно возвращаться назад и казаки не дойдя до Перекопа вернулись к Донцу устраивать засады и громить отдельные мелкие отряды возвращающихся татар.
1571 год.
Вернувшийся в сентябре, по окончании порученной ему миссии из Константинополя Новосильцев, едва прибыв в казачий городок атамана Нечая Башмакова, сообщил что ему удалось узнать на обратном пути от надёжного человека в Кафе, будто бы ногайский Казы-мурза посылал к крымскому хану, уговаривая его вместе с ногаями, этой осенью, как станет лёд идти в новый поход на Астрахань. Написав об этом воеводам в Астрахань, и отправив послание с Нечаевыми казаками, Новосильцев возвращаясь в Москву, написал об этом же государю с переволоки и отправил послание со служивым татарином Балгилдеем. Но, то-ли Новосильцеву предоставили заведомо ложные сведения, то-ли Давлет-Гирей не решился идти на Астрахань, только вместо Астрахани, тридцати тысячное войско хана направилось к Оке в сторону Каширы.
Для сторожевых станиц, несших дозор глубоко в Поле, выход Крымской Орды не остался не замеченным, и о направлении движения татар вскоре было известно в Москве. На Оку к Кашире выступили главные воеводы, к ним присоединился и сам царь с опричниками. Но, внезапно повернув к низовьям Оки, и разграбив окрестности Новосиля, татары ушли в степи. А так как хан не явился к Астрахани и не пришёл к Кашире, где его ждали царь и воеводы, то царь Иван опять заподозрил заговор и обман, и обрушил свой гнев на приграничных воевод. Это недоверие и подозрительность царя вскоре обернулось большой бедой.
Разгул и террор опричников всё больше увеличивали число перебежчиков. Бежали не только из земщины, но даже опричники и те иногда становились перебежчиками. Бежали в Литву, в Польшу, бежали и к крымскому хану. И когда в мае 1571 года Давлет-Гирей, собрав сорока тысячное войско из крымских татар и ногайцев, решил идти с грабительским походом на Козельск, то бежавший к татарам опричник Башуй Сумарков стал уверять хана, что, так как основные силы московской рати находятся в Ливонии и к тому же началась смута в Казанской земле, то на Оке большого московского войска нет и надо идти сразу на Москву. Это подтвердил и перебежавший к хану сын боярский из земщины Кудеяр Тишенков. Он тоже предложил хану напасть на саму Москву. Даже поклялся собственной головой провести татар там, где нет русских заслонов, - если он обманет, то хан его может казнить. Хан, убеждённый уверенностью перебежчиков, принял их предложение и двинул свои войска по указанному ими пути.
Станицы в Поле, как всегда, заметили выход хана из Крыма и доложили об этом пограничным воеводам. Но не зная точно куда направляется хан и его намерения, воеводы, помня недавний гнев царя, не спешили сообщать об этом в Москву. Сообщили только тогда, когда Давлет-Гирей, уже подходил к Оке. Получив сообщение о приближении татар, царь с опричниками выступил в помощь земскому войску, стоявшему в районе Коломны и насчитывавшему всего шесть тысяч ратников. Но почему-то он решил идти не к Коломне, а стать с опричниками в Серпухове.
Татары же, миновав редкие заслоны, по указанным предателем тайным бродам переправилися на левый берег Оки в её низовьях и двинулись к Москве. А прибывший в Серпухов царь, уверенный, что крымский хан ещё за Окой, внезапно узнаёт, что татары уже в четырёх верстах от его ставки. В панике царь Иван оставляет часть опричников прикрывать его бегство, сам же с остальными бежит почему-то не к Коломне, где стоят со своими малочисленными полками Иван Бельский, Иван Мстиславский, Михаил Воротынский и другие воеводы, бежит «великий полководец» не в Москву, а бежит в Александровскую слободу, а оттуда, подальше от татар, в Ростов-Великий. Брошенные царём воеводы пытались дать бой крымцам, но слишком малы были их силы. Прорвавшись к Москве татары не стали штурмовать кремль, куда успели уйти со своими ратниками некоторые воеводы, а зажгли посад который выгорел весь дотла, а сильный ветер перенёс огонь даже в кремль, где от дыма и огня погибли тысячи людей и с ними раненый в бою задохнулся в дыму воевода Иван Бельский. Беспрепятственно ограбив огромную часть Русской земли, татары с шестидесяти тысячным полоном вернулись в Крым. Но и Черкашенин с казаками не упустили случая. Пока хан жёг Москву и грабил Русскую землю, казаки вновь напали на татарские юрты у Перекопа, где без жалости жгли и громили всё и всех, истребляя татар. В результате этого рейда, казаки освободили несколько сот русских пленников, угнали у татар тысячи коней, и прочие стада. Более ни чем на этот раз казаки помочь Русской земле не смогли. А после пожара в Москве, унёсшем жизни десятки тысяч людей, на Русь обрушилось новое бедствие. Летом объявилась эпидемия чумы, которая свирепствовала до самой зимы - опустошала города и выкашивала порой целые деревни. Такого бедствия, выпавшего на долю русских людей в 1571 году, Земля Русская не знала уже, наверное, со времён нашествия Батыя.
И грянула сеча страшная.
После поражения русских воевод и сожжения Москвы крымскими татарами, Ногайская Орда окончательно порвала вассальные отношения с Москвой и присоединилась к крымскому хану, так же перешли под руку Давлет-Гирея почти все племена Кавказа. Вспыхнуло восстание в казанских землях. А в Крыму уже наметили поход для полного покорения Русской земли. После того как хан сжёг, и едва не захватил всю Москву, захват всей Руси не казалась ему задачей очень сложной.
[justify]В Москве тоже ждали повторного нападения — восстанавливали и укрепляли стены, заготавливали порох и ядра. В Поле постоянно несли дежурство казаки. Главным воеводой южных рубежей был назначен князь Михаил Воротынский, от которого Черкашенин