[/li]
Не признал что-ли? Ну подойди ближе может узнаешь.
[/ul]
Мишка пожал плечами и подошёл к боярину.
- Что я так сильно изменился, - засмеялся тот. - А ты вспомни бой под Одоевом....
- Михаил Иваныч? Князь Воротынский? Ей богу не узнал. Вон бородища - то какая, а тогда-то усы были....
- Ну так борода она в честь, а усы они и у кошки есть. Ты - то сам, как здесь очутился. Я слыхал, что казаки Мишки Черкашенина, - так ведь тебя теперь величают, - находятся под рукой у князя Милославского, а ты вдруг вот здесь.
- Михаил Иванович, у князя Милославского там ведь тишь да благодать, а тут так громко было, что оглохнуть в пору. Где же казаку быть если не здесь. Вот Господь и решил, что без меня Тулу не удержат, и забросил меня сюда, - отшутился Мишка.
- Да уж, тебя видно и впрямь Бог ведёт туда где жарко. Ладно атаман, будь здоров. Спешу к князю Темкину. Пригласил всех воевод отпраздновать победу. А с тобой думаю ещё свидимся под Казанью. Там будет погромче чем в Туле, это я тебе обещаю.
- Будь здрав и ты воевода. Благодарствую, что подсказал где искать моих казаков. Обязательно свидимся!
Время великих событий.
Под Казанью, куда в конце августа Московский Царь Иван пришёл со сто пятидесяти тысячным войском и привёз полторы сотни пушек, и где более месяца каждый день с обоих сторон гибли сотни людей, действительно было громче чем в Туле. Мишка и его казаки, как и тысячи других ратников, закапывались в землю, мокли под проливными дождями, отбивали яростные вылазки осаждённых, штурмовали стены крепости, и рубились в жутких уличных боях внутри города. Он как и все, ворвавшиеся в город, видел на его улицах тысячи трупов, среди которых были женщины и дети. Поэтому, одержанная победа над мужественными защитниками города его совсем не радовала. Его тянуло обратно в Поле. И когда, перезимовав в захваченной Казани, он вновь отправился вниз по Волге в знакомые места, его душа радовалась по-настоящему.
Бескрайние просторы Волги, её живописные берега, могучая сила её вод, которые казалось никому в мире не дано остановить, исподволь вселялись в душу казака, и отразилась в неукротимом стремлении к свободе, в несгибаемой стойкости характера всего русского казачества.
Опускаясь по Волге, дыша раздольной ширью великой русской реки, казаки добрались до хорошо знакомой Мишке Волго-Донской переволоки. Здесь они перетащили свои струги в Дон и направились вниз по течению, держа путь к Азову, спеша «обрадовать», заскучавшее басурманово племя своим возвращением. Пройдя вниз по Дону, Мишка опять обосновался на прежнем своём месте, не далеко от устья Донца. Здесь до него дошли вести о захвате русскими воеводами Астрахани. И он почему-то не сильно огорчился тем, что там обошлись без него. Позже он узнал, что Астрахань была взята совсем не такой кровью как Казань - фактически без боя, и что почти все её жители вместе с ханом Емгурчеем сбежали из города, лишь узнав о приближении войск русских воевод. Узнал и о том как его давний приятель, атаман Федька Павлов, догнал по воде и захватил ценный трофей, - отбив у уходивших на челнах татар жён ханского гарема.
«Эх, не плохо было бы захватить ещё и Азак», - думалось Мишке. Но вот только слишком крепким орешком эта крепость была для казаков. Четыре тысячи турок при двухстах пушках по соседству с крымскими и ногайскими татарами, тут не разгуляешься. И словно в подтверждение, несбыточности желания Мишки, станичники сообщили что к Азаку идёт с огромным войском Давлет-Гирей. Идёт скорее всего на кавказских черкесов, которые, узнав о громких победах московского государя над Казанью и Астраханью, били челом великому князю Московскому, просясь под его царскую руку. Но едва лишь Мишка собрался убраться с пути татарского войска, как сторожа принесла новую весть. Хан изменил маршрут своего войска и направился на русские украины. Тут же помчались по Полю вестовые, срочно были посланы гонцы в казачьи городки к Ивану Митяке, чтоб тот спешно сообщил пограничным воеводам о новом коварном нашествии татар.
Узнав об походе крымского хана на черкесов, царь Иван, желая защитить своих новых подданных и отвлечь хана от его похода на Кавказ, послал три полка, всего тринадцать тысяч человек во главе с Иваном Васильевичем Шереметьевым к Перекопу, угонять стада и причинять всякие неприятности крымским юртам. Но, вскоре новые гонцы принесли весть о том что Давлет-Гирей переправился через Донец и идёт на Рязань или на Тулу. Государь стал срочно готовиться в поход, чтобы защитить свои окраины. А казацкая сторожа, посланная с Донца, об изменении направления похода татар, сообщила и полкам Ивана Шереметьева, найдя их в верховьях Коломака. Воевода не раздумывая, сразу направил свою рать по следу крымского хана.
Когда же крымский хан узнал, что его хитрость с резкой сменой маршрута раскрыта и против него идёт с войском сам московский царь, он благоразумно решил вернуться, но на обратном пути наткнулся на войско воеводы Шереметьева. И, как известно, - у страха глаза велики, - принял полки воеводы за подходящий авангард войск царя Ивана. Бросив обоз, хан спешно стал уносить ноги. А Шереметьев, захватив татарский обоз — шестьдесят тысяч лошадей, восемьдесят верблюдов и две сотни породистых скакунов аргамаков, в сопровождении шести тысяч воинов отправил их в приграничные города, а с остальными семью тысячами, надеясь что вскоре подойдут войска самого государя, стал преследовать хана. Но, отходя, хану удалось захватить в степи двух сторожей от которых он узнал, что преследует его шестидесяти тысячное войско всего лишь семитысячный отряд русских. Срочно развернув свою конницу он, в надежде быстрого разгрома противника, сходу атаковал русских ратников. Встреча семи тысяч воинов Шереметьева с конницей татар произошла недалеко от села Судьбищи, где Давлет-Гирей не смог, как ему хотелось, быстро разбить русских воинов. Битва длилась весь день и прекратилась только поздно вечером. Воины Шереметьева мужественно отбивались, побив тысячи татар, захватив в бою знамя Ширинских князей, но и сами понесли большие потери. Но Шереметьев, всё надеясь на подход царского войска, не стал ночью отводить свои малочисленные силы, и на утро сражение возобновилось. Долго ещё держались русские воины, но слишком не равными были силы. Более двух тысяч стрельцов и детей боярских погибли или попали в плен, и к полудню остатки войска Шереметьева дрогнули и побежали к лесу, где как раз стоял русский обоз. Наткнувшемуся в лесу на этот обоз, окольничьему Алексею Басманов и стрелецкому голове Степану Сидорову удалось собрать отступающих русских воинов и укрепившись телегами и срубленными деревьями они мужественно держались до конца дня. А хан, узнав от пленённых в бою воинов Шереметьева, что русский царь уже в Туле и скоро прибудет к Судьбищам, на утро снялся и уже на следующий день, переправившись через реку Сосна, не солоно хлебавши ушёл к Перекопу. Так закончилось это героическое сражение русских ратников. Крымский хан со всем своим громадным войском за два дня сражения у Судьбищ так и не смог одолеть семитысячный отряд ратников Шереметьева.
А после этой битвы и участившихся походов крымских татар, в Москве решили, что за коварным крымским ханом нужно следить в оба и действовать на опережение. Тем более что в следующем году царь и великий князь московский решил направить войско на преступившего крестное целование астраханского царя. А тут, как всегда не кстати, в марте от Рыльского атамана Мишки Грошева, который ходил в Поле и там разбил отряд крымцев, привели языков, которые сообщили о приготовлениях крымского хана опять выступить на русские украины. И чтобы знать каждый шаг хана, - послал царь Иван Дьяка- Ржевского Матвея Ивновича с казаками брать языков и узнать от них о подлинных намерениях хана. А Данила Чулкова и Ивана Мальцева послал с той же целью на Дон. И пройдя на низ Дона, не далеко от крепости Азак, Чулков встретился с Черкашениным, с которым ему довелось познакомиться ещё под Казанью, когда вместе отбивали у казанцев захваченные ими при смелой вылазке осадные туры, и потом стойко обороняли их. Узнав о цели прихода отряда Чулкова и Мальцева, Мишка предложил им свой давно вынашиваемый дерзкий план. План этот состоял в том, что казаки Мишки, в то время как Чулков и Мальцев со своим отрядом и казаками Ивана Митяки, будут заниматься татарами и турками близ Азова, он со своими казаками перетащат струги в речку Миус и, пройдя в Миусинский лиман, выйдет в Азовское море. А уже выйдя в море, отправится добывать языка и наводить страх на татар в самом Крыму. Он объяснил, что татары и турки в количестве двух - трёх сотен всадников не редко выходят из крепости патрулировать окрестности. Их-то и не должны Чулков и Митяка допустить в Поле. А если повезёт, то побив их, можно и языков взять.
- Но главное не дайте им выйти в Поле, пока мои казаки струги перетаскивать будут.
- А ты что, уже раньше когда-то бывал в Крыму? - поинтересовался Чулков.
- Нет. Да там вообще ещё ни кто из казаков по своей воле не бывал. Я буду первым. Уж дюже мне хочется на этот татарский Крым посмотреть.
- Мишка, я конечно не сомневаюсь, что твоим казакам и тебе сам чёрт не страшен — доводилось под Казанью с тобой в разных переделках побывать, но тут... Как ты собираешься, не зная пути, плыть по морю чёрт знает куда, ни разу там не бывамши? Тебя же или турки в море потопят, или приплывёшь куда-то к чёрту в зубы, может быть даже в Константинополь в гости к самому султану.
- А что, - султана тоже было бы не плохо навестить, - засмеялся Мишка, Но только я сперва в Крым, - поспрашать в Константинополь дорогу. А там и к султану можно.
- А в Крым значит дорогу знаешь?
[justify]- Я нет. А вот мои черкесы, те знают всё побережье моря. Они то ведь с тех мест. Вот я по над бережком, по над бережком, - до Крыма и доберусь. А там уж, как говорят у нас казаки - «Бог не без милости, казак не без счастья». Мне главное струги не заметно к Миусу протащить. Время очень для этого подходящее. Сам же говорил, что Дьяк-Ржевский с казаками у самого Перекопа на татар страхи наводят. Хану значит не до выхода в Поле. А у Митяки станицы до самого Кальмиуса выставлены. Так что я думаю за три дня струги перетащу без помех. Лишь бы азовские не помешали. Я к стругам как к телегам колёса приспособлю и..., - гуляй