занятий, а к кому достаточно поя-виться несколько раз перед экзаменом, чтобы зафиксировать в памяти черты лица преподавателя, и в случае чего не перепутать аудиторию. Романюку было известно, кто из преподавателей ценит активную работу студента на занятии и кому импонируют наивные вопросы с серьёзным видом, а кто по-добных вещей терпеть не может.
Говоря научным языком, Романюк культивировал преподавательскую среду, взращивал и формировал в преподавателях мнение о себе, как бы при-учал их к себе. Это у него называлось: прикормка.
- Ты уже решил, у кого будешь писать диплом?
Валентин пожал плечами.
- Нет.
- Ну, есть уже намётки на этот счёт? – Романюк сделал как можно бо-лее безразличный вид, на какой только был способен. (У него плохо получи-лось.)
- Нет, намёток нет. Я решил и в этот раз положиться на твою интуи-цию.
У Романюка на лице на мгновение блеснула самодовольная улыбка.
- Думаю, ты «и в этот раз» сделал правильный выбор, за что мне всегда и нравился.
- Мне кажется, что нравился я тебе всегда, потому что шарю в науках и не отказываюсь делать для тебя курсовые, - ехидно поддел Валентин.
Это не смутило Романюка. Смутить его вообще было невозможно.
- А уж за это ты мне нравишься особенно.
- Я рад за тебя.
- Спасибо.
- Пожалуйста.
- Сам пошёл.
Обмен любезностями прервал стук в дверь.
- Войдите, - ответил Валентин.
- Здравствуй, Света! – ослепительно заулыбался Романюк при виде во-шедшей девушки.
Валентин оставался неподвижен.
- Привет, Серёжа! – просто сказала Света и решительно уселась на стул, стараясь не смотреть в сторону Валентина. – Расскажи, как живёшь, как Наташа, как девочки?
- Живём потихоньку. Нам торопиться некуда. Всё равно с каждым днём мы ближе к смерти.
- Правильно, не торопись. Здоровье как?
- Спасибо, нормально. Лена пару дней назад сопли пожевала, но роди-тельские усилия, плюс достижения современной медицины одержали верх над коварной хворобой. Но ты лучше расскажи о себе.
- Что ты хочешь узнать?
- Когда замуж выходишь? Интересно мне.
- Беда, Серёжа, никто не берёт, - Света изобразила удручённость и крайний скепсис.
Романюк же изобразил возмущение и живое участие.
- Как? Разве Сергей тебе ничего не говорил?
- А тебе что, говорил?
Романюк замялся:
- Короче, он - или дурак, или подлец!
- Или одно из двух, - вставил Валентин. – Кстати, слово «подлец» про-исходит от слова «падла» или «подлость»?
Романюк скептически посмотрел на Валентина и сказал:
- Какая разница? Смотрю я на тебя, Валя, и думаю: хороший ты парень, умный, но регулярно задумываешься над вещами, которые не стоят того, чтобы на них обращали внимание. Тратишь на это время и жизненные силы, которые так необходимы для решения насущных проблем.
- Не хлебом единым жив человек, - парировал Валентин.
Романюк скептически покачал головой:
- Так-то оно так. Только иногда возникает такое ощущение, что твои мысли гуляют независимо от твоего сознания.
Валентин невозмутимо ответил:
- Полёт мысли должен быть беспределен, это во-первых. Во-вторых, если ты заметил, стремление к всеобщей независимости в последнее время модно во всех сферах современного общества в целом, и каждого человека, в частности.
Сообщение о каком-то модном течении заставило Романюка на не-сколько секунд задуматься. Когда его мозг производил какую-то работу, это сразу отражалось на его лице.
- Не беспокойся об этом, - добавил Валентин, - вся прелесть нашего со-вместного существования состоит в том, что все мы разные. Очень хорошо, что ты всегда знаешь, чего хочешь, и мысли твои ходють только туда, куда ты их посылаешь.
- Чего он сегодня такой злой? – обращаясь к Светлане, спросил Рома-нюк, будто Валентина здесь не было.
Девушка пожала плечами:
- Это от водки. Это пройдет.
Романюк махнул рукой на Валентина и погрозил пальцем туда, где, по его мнению, находился сейчас Сергей, но тут же преобразился и повернулся к Светлане.
- А ты за салом пришла? - он кивнул на холодильник.
- Да.
- А чего так робко постучала? За своим же салом пришла.
- Боюсь: с Валей сегодня поругалась.
Романюк удивился, кажется, искренне.
- Вчера твой друг пришёл в общежитие совсем нетрезвый и натворил чудес.
- Ну-ну, - Романюк весь подобрался от нетерпения.
- Да ничего… Просто я попыталась заметить ему, что так делать нехо-рошо.
- А он что?
- В общем, мы поссорились, - сказала Света и наконец-то посмотрела на хозяина комнаты.
- Молодцы! – весело воскликнул Романюк, будто услышал заниматель-нейший анекдот. - Ты зря обижаешься, - обратился он к Валентину. - Я на-слышан о твоих вчерашних подвигах…
- Неужели? - раздраженно заметил тот. - Чего ж ты молчал до сих пор? Это на тебя не похоже.
Романюк пропустил мимо ушей издёвку и сказал:
- Я хотел услышать эту историю в твоём изложении. Думаю, она была бы интересна.
- Напрасно так думаешь. Я почти ничего не помню.
- Вот это зря. Ты должен помнить всё, чтобы было о чём рассказать внукам в своей никчемной старости.
Валентин состроил такую гримасу, будто только что ему посчастливи-лось разжевать целый лимон без закуски.
Глаза Романюка улыбались.
- Внутренне, всей душой я с тобой. Но как добропорядочный бюргер и семьянин обязан вынести тебе порицание за твой легкомысленный поступок.
Света молча наблюдала за обоими товарищами и осуждающе покачала головой.
- Вижу, с вами говорить… - она махнула рукой.
Романюк попытался её успокоить:
- Ничего, Света, всё будет хорошо. Мы же не самые худшие экземпля-ры рода мужского. Если что с нами и случается, то только за ради прикола.
- Раз на раз не приходится. Сегодня всё закончилось приколом, а зав-тра…
Романюк встал и нежно обнял Свету за плечи.
- Спасибо, Света, что беспокоишься. Ты – молодец, настоящая женщи-на. А на него, - он указал на Валентина, - не обижайся. Он из-за своей занос-чивости не может оценить всей красоты твоего поступка.
- Ню-ню, - Валентин отрешённо покачал головой.
- Не обращай внимания, - продолжал Романюк, - он подрастёт и ис-правится.
- Да я и не обращаю… - Света пожала плечами.
- Однако мне пора, - Романюк посмотрел на часы и засобирался. – По-спешу в семью, так сказать.
- Наверно, Наташа заждалась тебя, - предположила Света.
Романюк поднял вверх указательный палец, что означало: «прошу внимания», и изрёк:
- Чтобы в сознании женщины никогда не притуплялась острота чувств, её нужно время от времени заставлять ждать себя. В ожидании она вспоми-нает, что ещё любит.
- Какой ты умный, Серёжа! – умилилась Света.
- Этого не отнять, - согласился он и вышел с высоко поднятой головой.
Общежитие затихало. Кое-где с верхних этажей ещё доносились тон-кие визги девчонок и гогот парней. Наверху в основном жили первокурсни-ки. У этих обычно к двенадцати часам ночи только самое веселье начина-лось. Дети. Но чувствовалось, что и они уже устали. Иногда хлопала какая-нибудь дверь. Все расходились по своим комнатам.
- Давно хотела тебя спросить. Почему ты не запираешь дверь на ключ? – спросила Света.
- Зачем?- спросил Валентин.
- Ты не боишься?
- Чего?
- Мало ли...
- В этой жизни нет ничего, чего стоило бы бояться. Разве что самого себя.
- Почему ты так думаешь?
- Понятия не имею.
Света прильнула к его плечу.
- Я знаю, почему ты не запираешь дверь.
- Почему?
- Ты хочешь, чтобы любая девчонка могла заходить к тебе среди ночи без стука.
Валентин удивлённо посмотрел на Свету. В темноте он видел, как бле-стят её глаза.
- В самом деле? Никогда не думал об этом. Это хорошая мысль. Надо будет написать объявление: «В такой-то комнате в любое время ночи прини-мает такой-то. Дверь открыта, можно не стучать».
- Я тебе покажу! – Света схватила его за горло, но тут же отпустила и нежно провела рукой по груди. – Скажи, много девчонок к тебе приходят вот так?
- А что тебе приятнее услышать?
- Твоя манера отвечать вопросом на вопрос меня убивает, - вспыхнула Света.
- Да? А по-моему, ты живее всех живых.
- Дурак! – выпалила она и отвернулась к стене.
Валентин поцеловал её в плечо.
- Отстань, - буркнула Света.
Ответом ей был еще один поцелуй.
- Я одинок в этом мире, Света, верь мне, – произнёс он нежно, а затем холодно, деловым тоном: - Ты же знаешь: мне не верить – себя не уважать, – и продолжил дальше, снова нежно: - Одна ты ко мне приходишь среди ночи. Да только тогда, когда по близости отсутствует наш общий друг, - последнее слово он выделил особо.
- Издеваешься? – Света быстро повернулась, и Валентин почувствовал её колючий взгляд. - Послушай, - продолжала она. - Когда я с тобой разгова-риваю, иногда мне становится не по себе от твоего тона.
- Что такого особенного в моем тоне?
- Я часто не могу понять, серьезно ты говоришь или снова шутишь.
- Ну, это не страшно. Я сам иногда не понимаю этого.
- Ты словно играешь. Говоришь заранее подготовленный текст, кем-то другим написанный.
- Неужели?
- Да.
- Если текст и подготовлен заранее, то написал его всё равно я. Вооб-ще, еще Шекспир сказал, что весь мир - театр, а люди в нем – актёры.
- Перестань! Может быть, жизнь – спектакль, но только ты устраива-ешь спектакль в спектакле.
- Ба! - воскликнул Валентин. - Я всегда был уверен, что твои умствен-ные способности выше средних, но чтобы до такой степени!..
- Спасибо! - выпалила Света и снова отвернулась.
Валентин обнял её.
- Зачем об этом говорить? - сказал он. - Ведь такие же вопросы с оди-наковым успехом мог бы задать тебе я. Ты же сама играешь одну только тебе понятную роль в этой жизни. И посвящать в суть этой роли ты никого не со-бираешься, даже меня. Мы с тобой из одного теста. Может быть, поэтому мы и вместе сейчас. Зачем лазить в дебри? Жизнь и без того сложна. Зачем ус-ложнять её ещё больше. Мы такие, какие есть. Зачем требовать друг от друга большего? Это большее невозможно ни для тебя, ни для меня. И ты это пре-красно знаешь.
Света повернулась лицом к нему и горячо зашептала:
- Я дура круглая, наверно! Ну, не клеится у меня ничего! Мне иногда кажется, будто я в скорлупе зажата. Вздохнуть не могу, задыхаюсь… Что де-лать, не знаю. Всё так пресно и скучно. Зачем я родилась? Чтобы серо и не-заметно просуществовать? Что мне суждено? Нелюбимая работа? Выйти за-муж? Выйду замуж, нарожаю детей и состарюсь. Жизнь пройдёт на кухне, в бесконечных бытовых дрязгах, беспросветно. И закончится на скамейке в скве¬ре. Мысли об этом меня бесят! Не хочу! Что мне делать? Валя, скажи. Ты же знаешь.
Валентин коснулся рукой её лба, провёл по волосам.
- Что я знаю? Мои знания могут быть полезны мне, но для тебя они не подойдут. Только я думаю, что наша жизнь не так уж плоха, если, конечно, не пытаться высмотреть в ней только плохие стороны и не отравлять её для себя же. В любом событии можно увидеть то, что ты захочешь. В будущее нужно смотреть с мечтой и надеждой в её исполнение. А когда ты оглядыва-ешься в прошлое, наверняка, видишь в нем много хорошего и яркого. В на-стоящем ты просто живёшь, часто не видя в нём ничего особенного. Наш се-годняшний разговор в этой кровати ты не воспринимаешь как что-то особен-ное, потому что я давно присутствую в твоей жизни, правда, так и не могу представить, в качестве кого, но это сейчас уже и неважно. И таких разгово-ров в этой кровати уже было достаточно много, чтобы они слились в единое воспоминание о жизни со мной, которая, возможно, для тебя ничего особен-ного в себе не несёт. Обычный секс, обычные разговоры о жизни с обычным мужчиной, который
