ладонь, на доске, примерно в середи-не окружности, осталось большое белое пятно.
- Во, Москва, - с достоинством произнёс Шурик.
- Пгекгасно! – Петровский окончательно развеселился, расписался в зачётке Шурика и сказал ему: - Пегедайте там, что я объявляю конкугс на са-мый огигинальный жест с зачёткой.
Огревский не живой, не мёртвый вышел за дверь.
- Выгнал? - обступили его в коридоре.
Шурик замотал головой, не в состоянии от волнения вымолвить хоть слово.
- Сдал? – спросили его.
Он пожал плечами, протянул обществу зачётку и заикаясь проговорил:
- Гляньте, чё там.
Кузьменков выхватил зачётку, быстро пролистал, посмотрел, захлоп-нул, протянул обратно Шурику. Крякнув, сказал:
- М-да… «Три» бала.
- Класс! – с облегчением выдохнул Шурик, успокоился, расслабился и сказал: - Петровский объявляет конкурс на то, как кто оригинальнее зачётку приподнесёт. Кто выиграет, тому – пятак. Дерзайте. А я пойду спать.
Шурик хлопнул зачёткой об ладонь и не спеша двинулся прочь.
Среди обступивших его страждущих прокатился нервный вздох.
Жора отшёл к стене. Лоб его сморщился от невероятного напряжения.
- Катастроппа, - то и дело бормотл он, грязя ногти.
Вдруг морщины на его лбу разгладились. Он подбежал к двери аудитории, выхватил из-за пазухи зачётку и запустил её в аудиторию через щель между полом и дверью. Все смолкли в напряжённом ожидании.
Петровский услышал подозрительное шуршание и, обратив внимание, увидел движущуюся саму по себе по полу зачётку. Он остановил её ногой, поднял, развернул, что-то там черканул и отправил обратно таким же манером, каким получил.
Зачётка прилетела прямо в расставленные руки Жоры, который всё это время сидел у двери на корточках, напряжённо вглядываясь в щель. Он тут же схватил её, открыл, и невольный стон вырвался из его груди.
- Покажи! – потребовали все и протянули руки.
Кузьменков и тут выхватил зачётку и уставился в неё, не веря своим глазам. В нужной графе было написано: “отлично”.
- У-у-у, Мацик! – замахнулся Кузьменков.
- Отдай документ, деревня, - намеренно делая ударение на второй слог в слове “документ”, Жора выхватил из рук Олега зачётку и, гордо вскинув голову, не замечая никого, двинулся сквозь обступивших его товарищей.
Его проводили завистливыми взглядами.
Глава 9
Зимняя, последняя для студентов пятого курса экзаменационная сессия закончилась для Валентина не совсем хорошо. Доцент Дворянинов, препода-вавший «организацию работ», влепил ему на экзамене «удовлетворительно». Такой финал учебной эпопеи для студента, всю дорогу получавшего повы-шенную стипендию, здорово бил по самолюбию. Но ничего не поделаешь. Эта «тройка» была предсказана ещё в середине семестра. Как говорится, сколько верёвочке не виться, всё равно конец будет. Валентина подвели не-брежность в написании конспектов и острый язык.
Судя по той фактуре, которой Василий Васильевич Дворянинов обла-дал на сегодняшний день, то можно с уверенностью сказать, что в свои мо-лодые годы это был красавец-мужчина. И сейчас он был высок, но, когда-то богатырская, атлетическая, фигура непомерно разошлась в талии, лицо ок-руглилось, искажая когда-то правильные черты. Что осталось неизменным, так это пышная каштановая шевелюра. Красавцы-мужчины, осознававшие свои реальные плюсы и потерявшие былую привлекательность, довольно бо-лезненно относятся к напоминаниям о недостатках внешности, которые имеются у них на сегодняшний день.
Как это водится у больших людей, Дворянинов размашисто чертил на доске огромные схемы. В перерывах между этим во время лекции он ходил по рядам, бесцеремонно заглядывая в тетрадки студентов.
Валентин же не желал тратить время на вычерчивание в конспекте больших схем, поэтому перенесенный с доски учебный материал выглядел в тетради мелко и, мягко говоря, неказисто.
- Что это за жучки тут у тебя нарисованы? - прогремел зычным басом Дворянинов на всю аудиторию, глядя в Валентинову тетрадь. - Ты посмотри, какие на доске у Василия Васильевича схемы отчерчены. А у тебя… Хе-хе-хе.
Валентин, не долго думая, а точнее сказать, не думая вообще, хотя на этот раз следовало бы, взял и ляпнул так же, на всю аудиторию:
- Ну, дык, какой Василий Васильевич, а какой я.
Весь поток покатился со смеху.
Василий Васильевич только буркнул:
- Посмотрим на тебя в мои годы, - и пошёл к доске, уже не глядя по сторонам.
- Ну, всё, Валя, капец. Сдавать тебе «организацию» не пересдавать, - сочувственно хлопая по плечу, сказал Васька Хватов.
Романюк, сидевший как обычно, за первым столом, обернулся и, глядя на Валентина скорбным, осуждающим взглядом, выразительно покрутил пальцем у виска.
«Завалить» Валентина Дворянинову не удалось, но «тройку» он вкатил с видом глубокого удовлетворения. Несмотря на уговоры в деканате, Вален-тин решил не пересдавать экзамен.
Февраль ничем примечательным не запомнился. Разве что поездка в проектный институт в Минск на преддипломную практику...
Выехали из Бреста всей группой, включая руководителей практики, ор-ганизованно, вечером, на «кругосветном» поезде. «Кругосветным» поезд прозвали за то, что маршрут его движения в столицу пролегал через все по-лесские веси. Шёл этот поезд всю ночь, останавливался на каждом полустан-ке. Ехали в плацкартном вагоне. Ну, как тут уснёшь…
Пить водку начали, как только поезд тронулся от перрона. Особо стой-кие продолжали это дело всю ночь.
Валентин почти сразу лёг спать. Его разбудил Романюк около двух ча-сов ночи, бесцеремонно тыкая кулаком в бок и крича прямо в лицо, обдавая ядрёным перегаром:
- Валюха, вставай. Командир наливает.
- Какой ещё командир?
- Вставай, тебе говорят, - Романюк попытался стащить его с полки.
Народная мудрость, гласящая о том, что нельзя никого насильно вта-щить в рай, для Романюка была не приемлема. Если он решил сделать кого-то счастливым, то отделаться от него было гиблым номером. Прекрасно по-нимая всё это, Валентин покорно встал и поплёлся за ним.
Оказывается, по дороге в соседнее купе подсел какой-то мужчина, то ли лётчик, то ли другим каким-то боком связанный с авиацией, судя по все-му, уже бывший военный. Он сначала гостеприимно был принят в студенче-ской компании, а уж потом, войдя в раж, сам решил угостить своих попутчи-ков. Но к этому моменту, вот досада, пить уже фактически было некому. И, чтобы не пропал безрезультатно благородный порыв, Романюк пошёл по ва-гону, собирая «уставших» для массовости. И всем от этого хорошо. И чело-веку дали возможность проявить себя с лучшей стороны, и дармовщинка не сорвалась, хотя, честно говоря, некоторым из новых знакомых «спонсора» было явно достаточно.
- А вот и мы-ы-ы-гы-гы! – заорал Романюк вталкивая в купе Валенти-на. - Вот, привёл в нашу достойную компанию достойного человека.
Как ни странно, Шурик спал, даже слух о дармовой водке не поднял его. Горкин притих, забившись в угол. Кузьменков что-то пытался втолко-вать «спонсору» о фюзеляже «Ту-134». Тот, не слушая, говорил о закрылках и подкрылках, неестественно складывая ладони, очевидно, пытаясь имитиро-вать движения этих самых «закрылок-подкрылок». Романюк сразу забыл о Валентине, начал говорить что-то Горкину про «жизь». Взгляд его был рас-сеян.
Воспользовавшись тем, что на него не обращают внимания, Валентин улизнул.
По прибытию на место одно обстоятельство немного удивило. Почему-то утром в Минске на вокзале, когда все вышли на перрон, оказалось, что, несмотря на бурную ночь, все студенты выглядели довольно бодро, как ни в чём не бывало, а вот с преподавателями, руководителями практики, всё было гораздо сложнее. Один из них, мягко говоря, очень слабо ориентировался в окружающей обстановке. Второй соображал, что плохо соображает, поэтому сразу отдал старосте группы все необходимые для устройства документы. Впрочем, ничего удивительного в этом нет, поскольку жизнь студенческая тем и прекрасна, что полна беззаботного веселья, хоть это и нежелательно. Но часто праздники могли длиться каждый день, в результате чего превра-щались в будни. Поэтому основная часть студенческой братии была привыч-на к определённого рода неудобствам, вызванным характерными трудностя-ми физического состояния. А что преподаватели?.. Они, бедные, живут серь-ёзной размеренной взрослой жизнью (в большинстве своём). Каждый подоб-ный редкий выезд являлся глотком свежего воздуха в застоявшейся атмосфе-ре повседневности. А известно, что даже один глубокий вдох свежего возду-ха, в прямом смысле этого слова, после длительного нахождения в непровет-риваемом помещении может привести организм человеческий в предобмо-рочное состояние.
Дабы не привлекать ненужного внимания общественности, студенты взяли своих руководителей в плотное кольцо и таким образом доставили к месту, где им было определено проживать.
Сама практика прошла скучно, без приколов. За несколько дней все на-собирали в проектном институте материал на дипломную работу и разъеха-лись по домам.
Весна в этом году не торопилась. Весь март дожди чередовались сне-гом, а оттепель – морозом. Сугробы то таяли, то вновь нарастали. При этом, каждое новое похолодание никак не уступало по силе предыдущему, даже наоборот.
За две недели марта выпало в несколько раз больше слега, чем за всю прошедшую зиму. Дороги замело окончательно и бесповоротно. Снегоочи-стительные машины трудились с утра до ночи, чтобы хоть как-то освободить для движения центральные улицы Бреста.
В народе уже стали поговаривать о глобальном похолодании, о том, о котором так настойчиво твердили экологи, то самое, что следует за глобаль-ным потеплением, которое, в свою очередь, вызвано «интенсивной деятель-ностью человека», и которое грозит всеобщим катаклизмом.
Кстати, о катаклизмах! Их ждали и были уверены, что они придут. Собственно говоря, поводов для оптимизма жизнь в последнее время не по-давала. По крайней мере, на той одной шестой части суши, на которой ещё несколько лет назад подавляющее большинство населения, кроме по-настоящему осведомленных, считало себя ближе всех к раю на земле.
Глядя со стороны на жизнь в этой части мира, создавалось впечатле-ние, что весь народ запрыгнул в поезд, ведомый тем самым паровозом, кото-рый «вперёд летит», и поехал, плохо представляя куда, с течением времени окончательно позабыв о цели и выставляя на первое место как высочайший принцип – движение как факт. Но тут в один прекрасный день то ли стрелки на дороге судьбы переставили, то ли разбились розовые стёкла в вагонах. Пассажиры поняли, что за окнами ландшафт не тот, который ожидали уви-деть. Данное обстоятельство, естественно, внесло некоторое замешательство не только среди пассажиров, но и среди машинистов и проводников. Для них это тоже оказалось сюрпризом, почему-то! Но вместо того, чтобы остановить пагубное движение и подумать, как быть дальше, обитатели поезда наплева-ли на него и кинулись кто в разврат, кто в разбой и мародерство. А кто стал выпрыгивать на ходу из вагонов, пытаясь так спастись. Некоторые уселись поудобнее на своих местах с надеждой: авось вынесет. Другие тоже уселись, но с мыслью о крушении и с молитвой об его ускорении, думая, что спасение есть в разрушении и гибели.
Перестройка закончилась в августе 1991 года. Появилась
