Очередная муха разлетелась на куски, один из которых попал ему в ли-цо.
- Но сейчас - результат, как говорится, налицо, или на лице, - он смах-нул останки погубленного насекомого, подошёл к окну, снова плюнул в от-крытую форточку и задумчиво произнес:
- Комфорт свой дешёвый, порочный
Однажды нарушу.
Ухабисто, пьяно идётся с больною душой.
Мучительно рвутся осколки и язвы наружу.
И день проходящий
Как камень на сердце большой.
Не жизнь вокруг, а катастроппа какая-то! Утром проснулся, день впе-реди, - катастроппа. Днем на рожи идиотские смотришь, базар гнилой слу-шаешь, - катастроппа. Вечером в постель ложишься, день впустую прошёл, - катастроппа. Драгоценные минуты проходят просто так. Ё-па-ма! Нету жизни в этой жизни.
- Не плачь, синяк пройдёт.
- Не в синяке дело. Ты прав, может, даже спасибо я должен сказать этим гоблинам за то, что они вмешались и расстроили планы моего наме-чающегося падения. Ты знаешь, как вспоминаю, как она материлась, пони-маю, что не для меня она создана. Не мой это идеал.
- Она же материлась, тебя спасая.
- Понимаю. Но ничего с собой поделать не могу.
- Хочу напомнить тебе одну народную мудрость, думаю, подходящую к данной теме: «С большого перебору выбрал он засёру». Но всё же в чём ты прав, так это в том, что в каждом событии в жизни нужно видеть его хоро-шую сторону. Возможно, этот «фонарь» в прямом смысле слова осветил тебе дорогу твою. Указал, так сказать, путь истинный. Пойди в церковь, поставь свечку за здравие того козла.
- Не богохульствуй. Этот козёл тут ни при чём. Он всего лишь орудие в руках Господних. Если я кому и должен быть благодарен, так только Богу. А беспокоит меня теперь вовсе не синяк и не вчерашний облом, а совсем дру-гое… Вот думаю: уже не за горами то время, когда закончим мы наше заве-дение. Выдадут нам бумажки с печатями. А дальше что? Хе! Бумажками этими даже подтереться проблематично будет: уж больно жесткие. Разве что только на стенку гвоздями прибить с надписью: «Потомки, не совершайте моей ошибки». Как жить дальше? Куды податься? Кому отдаться?
- Вижу, Господь осветил тебе путь вчера только до нашей общаги. Ты стихописанием займись. Гляжу, у тебя неплохо получается.
Жора безнадежно махнул рукой.
- Разве этим можно прокормиться?
- Если ты насчет прокормиться, могу подогреть тебя идейкой.
- Рискни здоровьем.
- Недавно слонялся по рынку. Смотрю: стоят. Два корешка обернулись в простыни, побрились наголо, тумбочку поставили с надписью: «Люди, по-верьте в Кришну. Собираем деньги на храм». Один стучит в тарелки, другой бьет в бубен, и прыгают вокруг тумбочки. Чем не работа? - Валентин поднял ладонь и пошевелил растопыренными пальцами, как это делает Жора, когда хочет сказать: «Не круто ли?»
- И что, жертвуют?
Валентин кивнул:
- В том-то и дело! Бросают денюжки… Давай и мы какими-нибудь пророками станем. Высшее образование получим. Как говорит Петровский, на голову выше других станем. Будем народ дурачить. Сейчас как раз мода пошла. В религию все кинулись. Им всё равно в кого верить. А нам на про-питание будет. Не упусти струю!
Жора бросил на друга такой взгляд, каким смотрят пастыри на заблуд-ших овечек.
- О чём ты говоришь? Ведь это же грех! Бога использовать для удовле-творения материальных потребностей… Подумать только!..
Валентин удивлённо посмотрел, пытаясь уловить: шутит его друг или говорит серьёзно, но так и не смог определить.
Жора продолжил:
- Другое дело политика. Тут есть, где развернуться. Политик - это че-ловек, который освобожден от принципов по определению. Он никогда, ни перед кем, ни за что не отвечает. Даже перед Богом… У него особая миссия в человеческом мире.
- Какая же?
- С помощью политиков Господь наказывает людей за алчность, за глупость. Они, падкие на лёгкое обогащение, на райскую жизнь на земле без труда, слушают сладкие басни авантюристов всех мастей, приводят их к вла-сти и тут же расплачиваются за собственные грешные помыслы, ладно, если просто неустроенным бытом, а бывает - свободой и жизнью. Как это случи-лось в начале века с нашим народом. Послушали проходимцев-большевиков, поверили, что рай на земле можно построить, отобрав деньги, собственность и жизнь у других, таких же людей, как и они, без работы над собой, без соб-ственного духовного возрождения, и… И вскоре случилось то, что случи-лось… А сейчас мы с тобой пожинаем плоды глупости наших бабушек и де-душек.
Валентин удивлённо приподнял брови:
- Какой ты умный!
Жора высокомерно посмотрел на него.
- Ты только сейчас это заметил? Ну да, лучше позже, чем никогда.
- Политика - грязное дело. Туда лучше не соваться.
- Лучше не соваться, если относиться к этому серьёзно. А если на рас-слабоне, шутя… Кататься по свету, выступать по телевизору, нести околеси-цу и наслаждаться жизнью... Подумай только, ты будешь дурачить людей, а тебе за это ничего не будет. Ты будешь играть, как в кино. Как увлекательно! И поверь мне, всегда найдутся те, кто пожелает тебя спонсировать.
- Но для успешной работы на этом поприще тебе придётся освободить-ся от кое-каких моральных принципов.
- Ну что ж, надо так надо.
Валентин чуть не поперхнулся собственным возмущением:
- Что это значит?! Ты только что мне прочитал целую лекцию о нрав-ственности. Как же понять тогда твоё возмущение по поводу моего предло-жения? И в этом случае мы можем просто играть, шутить, так сказать, тоже таким образом наказывать людей за глупость.
Жора предостерегающе поднял палец:
- Давай отделим так называемые мухи от так называемых котлет. Шу-тить можно над всем, только не с Богом.
- Ты думаешь, он не имеет чувства юмора и не поймёт нас, стражду-щих, не посмеётся вместе с нами?
Жора пожал плечами.
- Кто знает, с какой ноги ОН однажды встанет. Зачем рисковать? Ты же не желаешь гореть вечным пламенем?
Валентин машинально покрутил головой. Жора удовлетворённо кив-нул.
- Вот. И я не желаю - сказал он. - Кстати, я уже посещаю собрания ме-стных «спасителей Отечества». Так они про себя думают. Членом пока не стал. Присматриваюсь. Может, появится на горизонте что-нибудь более пер-спективное. Я и тебя могу прихватить на очередное сборище, - Жора доволь-но потер руки, его глаза загорелись. - Ты если не увидишь политической кухни в миниатюре, то, по крайней мере, ощутишь атмосферу грядущей рэ-волюции со всеми вытекающими отсюда последствиями. Уверен, тебе как ис-кателю-натуралисту понравится. Ты знаешь, есть в этом что-то магическое, захватывающее. Я сделал вывод, что все эти вещи - происки сатаны. Поэто-му, чтобы эта фигня не захватила всё моё существо, я перед тем, как войти туда, всегда троекратно осеняю себя крестным знамением.
- Помогает?
Жора пожал плечами:
- Раз я до сих пор не теряю критического взгляда на эту бодягу, значит помогает.
- Что ж, будем посмотреть. А пока, пойду, поработаю над собой.
У выхода с лестничной площадки Валентин столкнулся с Подпиской. Пренеприятнейшая личность. Он жил в Бресте, учился на четвёртом курсе в одной группе с Андреем Попелушко из соседней комнаты и часто заходил к нему.
Каждый раз, наблюдая за ним со стороны, Валентин ловил себя на мысли, что есть в этом человеке что-то отталкивающее. Неподвижное лицо, ничего не выражающий взгляд. Маленькие глазки быстро бегали по сторо-нам.
Было известно, что он якшается с местными бандитами и промышляет рэкетом, не брезгуя при этом в выборе средств и жертв. Однажды Подписка «залетел» на какой-то банальной краже. Закончилось тогда всего лишь ус-ловным наказанием. Из института его не попёрли, так как его отец работал преподавателем на кафедре строительной механики.
Этот инцидент совсем неожиданно принёс Подписке большие диви-денды: он оставался студентом, а судимость повышала его статус среди ме-стных спортсменов-рэкетиров. Разумеется, он любил разглагольствовать о своих подвигах, в рассказах превращаясь из обыкновенного воришки, по пьяному делу взломавшего сиротливо стоявший на неохраняемой стоянке «жигуленок», в крутого парня, «чалившегося» на нарах и возведённого в ав-торитет знатными уголовниками, делившими с ним кружку чифиря. Он так и не раскололся перед «мусорами». И те вынуждены были отпустить его под подписку о невыезде.
Конечно, мало кто из слушателей этих небылиц знал, что Подписка со своим подельником на следующий же день после кражи был задержан работ-никами уголовного розыска и, отсидев одну ночь в «обезьяннике» при де-журной части местного отделения милиции с заурядными дебоширами и бомжами, наутро, размазывая сопли в вперемешку со слезами, писал «чисто-сердечное признание». После чего его действительно отпустили под подпис-ку о невыезде. И он вышел из отделения вместе с отцом, который держал его, как маленького ребенка, за руку.
Но поскольку Подписка врал, то, рассказывая историю своего уголов-ного опыта следующий раз, забывал, что говорил ранее, поэтому история его обретала всё новые варианты. Учитывая это, нетрудно было убедиться в не-достоверности предлагаемой информации. А после этого случая за ним за-крепилась неоднозначная кличка: «Подписка».
Сейчас, поворачивая в коридор, Валентин немного задел его плечом. Не говоря ни слова, разошлись. Валентин ушёл к себе. Через несколько ми-нут в дверь постучали.
- Да.
Вошел Подписка. Он быстро огляделся, закрыл за собой дверь и сказал:
- Ты меня толкнул.
- Да?
- Да.
Валентин с ног до головы окинул взглядом вошедшего и сказал:
- Тогда извини, я не хотел.
Подписка самодовольно улыбнулся. Валентин сделал непростительную ошибку. В понимании таких, как Подписка, проявление хороших манер есть признак слабости. Ведь, по их мнению, настоящий мужчина сначала бьет, а затем разговаривает.
Подписка заметно расслабился. Прошёл и, не дожидаясь приглашения, уселся на кровать. Снова улыбнулся и поднял свои узенькие глазки - ничего хорошего они не предвещали.
- Мне не нужны твои извинения.
- Что же тебе нужно? - спокойно спросил Валентин.
- Мне нужны бабки. Много.
- Боюсь, ничем помочь не могу. Ты обратился не по адресу.
- Ты меня не понял, - процедил Подписка сквозь зубы. - Я у тебя не прошу денег.
- Действительно? Что же ты просишь? - Валентин развел руками и сел напротив. Разговор стал занимать его.
- Я ничего не прошу, и ты не коси под дурачка, - Подписка начал те-рять терпение. - Ты меня толкнул. Это просто так не проходит. Ты должен мне компенсацию. Деньги. Обычно, за такие вещи мы берём сотню баксов.
- Ты это серьёзно?
- Я никогда не шучу, - Подписка смотрел, не моргая.
- Остаётся тебе только посочувствовать.
- Не понял.
Валентин махнул рукой.
- Это я так, не бери в голову.
Теперь уже Подписка смерил его с ног до головы.
- Сидор здесь живёт? - он указал большим пальцем в сторону комнаты Сидора.
- Здесь.
- Он – боксёр.
- Да.
- Мой ученик.
- Неужели? - Валентин изобразил удивление.
- Да. Вот сегодня показывал ему кое-что. Ему ещё нужно много рабо-тать, чтобы достичь нормального уровня.
Нечего сказать, тонкая игра. Дескать, если такой боксёр, как Сидор, яв-ляется учеником его, Подписки, то какой тогда сам Подписка. Валентин даже прикусил губу, чтобы не рассмеяться.
- Ты тоже боксер? - поинтересовался он, изображая озабоченность.
У Подписки уголки губ дрогнули, сдерживая улыбку, ему показалось, что «клиент клюнул».
- Да, я занимаюсь с шести лет.
Сложение у него,
