теория относительности

действительно, было атлетическим. Спортивный кос-тюм, с которым он не расставался никогда, ни в городе, ни в институте, толь-ко подчёркивал спортивные достоинства его тела.
- А вот мне бокс не нравится, - с брезгливой гримасой проговорил Ва-лентин.
- Ты чем-нибудь занимаешься?
- Да.
- Чем? - Подписка насторожился.
- Да так...
- Чем? Скажи!
- Ничего серьёзною... бегаю, прыгаю…
- Легкая атлетика, что ли? - презрительно прогнусавил Подписка.
- Она, - кивнул Валентин.
Подписка заметно расслабился. Взгляд его упал на магнитофон.
- Вруби. Блатные есть?
- Нет, не держу.
- Зря.
- Тебе нравятся блатные?
- Больше ничего не слушаю, - с апломбом ответил Подписка.
Он, очевидно, уверен, что этим обстоятельством следует гордиться. Валентин пожал плечами.
- Ты здесь неплохо живёшь, - оглядываясь, сказал Подписка.
- Люблю комфорт.
Подписка оживился:
- Я тоже! Страсть, как люблю, чтобы всё было ништяк. Чтобы всё как в лучших домах Парижа и Лондона. Тебя как звать?
- Валентин.
- Ты мне нравишься, Валик, - весело сказал Подписка, поднялся и по-дошел к двери. - Так и быть, с тебя возьму пятьдесят. По знакомству.
Валентин удивлённо поднял брови, но ответить ничего не успел.
- Пока. Через два дня зайду за бабками. Не советую со мной шутить. Чтоб ментов не впутывать, - Он захлопнул за собой дверь.
Валентин остался стоять посреди комнаты. Он понял, что в ближайшем будущем его ждут неприятности. Возможно, большие.
В комнату вошёл Андрей Попелушко.
- О чём вы тут с Подпиской базарили?
- Просто беседовали о жизни, о хлебе насущном, - Валентин пожал плечами.
Андрей покачал головой.
- Он не человек. Он дерьмо.
- Что ж так?
- Этот хрен учится со мной в одной группе, - Андрей плотно притворил за собой дверь. - Он завёрнут на бабках и блатных песнях. Спит и видит себя в недалеком будущем «крёстным отцом» местной мафии. Идиот, - Андрей выразительно покрутил пальцем у виска.
- Я слышал, что он водит дружбу с местными жуликами, - сказал Ва-лентин.
- Чёрт его знает… А вот то, что его порезали местные жулики, это точ-но.
- За что?
- Бандиты вручили ему однажды крапленое золото для продажи. А он вместо того, чтобы тихо провернуть это дело, начал на каждом углу полос-кать языком о том, какое он важное поручение для мафии выполняет. Эта информация дошла до других бандитов. Они однажды подкараулили его в тёмном тупике и освободили от занимаемой должности.
- Не понял.
- Золотишко отобрали.
- Ну, и?
- Ну, и встретили его первые. Где золото, продал? Нет. Шо случилось? Так и так. К такому-то сроку ставишь золото или бабки. А нет, попишем.
- И?
- Пописали. Воткнули пару перьев в спину. Но он выжил. Вышел из больницы, только две недели человеком и побыл, а потом взялся за старое. Только теперь он ещё больше завернулся. Я, мол, побывал под бандитскими перьями… В общем, держись от него подальше.
Андрей дружески похлопал Валентина по плечу и вышел.


                                          Глава 12


- Ну что? Я сегодня отправляюсь поучаствовать в подготовке очеред-ной  рэволюции. Если желаешь приколоться, могу взять с собой.
Валентин внимательно посмотрел на Жору.
Интуиция в этот раз его не обманула. То, что его друг должен сейчас прийти, он почувствовал в прямом смысле слова спиной, по которой пробе-жала быстрая дрожь буквально за несколько минут до этого. Он прервал свои глубокие размышления о том, что жизнь – жестянка и что не мешало бы её метнуть в болото, резво поднялся с кровати, схватил давно подготовленную и ждущую своего часа железную спинку от кровати, лихорадочно запихнул её под матрас кровати своего соседа по комнате и, как ни в чём не бывало, сно-ва улёгся обратно. Сюрприз для друга был готов.
Почти полгода назад пришла ему в голову эта дурацкая идея. Никак не получалось воплотить её в жизнь: то забудет, то не подгадает к визиту друга, а то Жора, будто чувствуя подвох, войдя, изменял своей любимой привычке со всего маха плюхнуться на кровать Валентинова соседа, спокойно мерил комнату шагами, даже не присев на кровать. Но теперь Валентин почему-то был уверен, что сегодня – его день, сегодня всё получится. Он весь напрягся.
Но снова что-то пошло не так. Жора спокойно подошёл к столу, сосре-доточился и начал надувать жевательную резинку. Она лопнула. Медленно собрав языком остатки жвачки с губ, Жора посмотрел на друга.
- Пошли. Не пожалеешь. Это будет настоящее маппет-шоу в натуре. Такие, знаешь, индивидуумы там попадаются… временами... Хе. Лепечут та-кую ахинею… Ты представить себе не можешь, - Жора усмехнулся и серьёз-но добавил: - Но умными словечками оперируют, знаешь, виртуозно. Одно слово, антилегеты. Сволочи! Ведь на самом деле про народ они не думают. Думают, как в хозяева этой жизни пробиться. Но если не принимать всё близко к сердцу, то выглядит занимательно. А если так нормально подумать: на хрена нам революция! А?
- Согласен, революция нам не нужна.
- Но жить-то как-то надо. Может, понравится - пристегнёмся. А нет, то, по крайней мере, почему бы не развлечься… - Жора быстро повернулся к Ва-лентину и спросил: - В детстве тебе никогда не хотелось жить в те далёкие годы, когда вершились судьбы страны и мира, не хотелось примерить комис-сарскую кожанку и маузеровскую портупею, а?
Валентин нервно покачал головой. Глядя на него, Жора пожал плеча-ми:
- Знаешь, мне тоже не хотелось. – И вдруг воодушевлённо добавил: - А вот сейчас, почему бы и нет…
- Ты, я смотрю, не принимаешь это близко к сердцу, - сказал Валентин и подумал о том, что следует мысли направить в другом направлении, пото-му что, скорее всего, они улавливаются работающей на Жорином подсозна-нии антенной инстинкта самосохранения. А уж антенна эта у Жоры - будь здоров! Он попытался забыть о железной спинке от кровати.
- Да, здоровые нервы - прежде всего. Благо, что на этой, может пока-заться на первый взгляд, дохленькой волне можно выгрести в люди. Один хрен, на профессиональной ниве нам с тобой ничего не светит. Это только твой Серега собирается делать карьеру на мелиорации. Хе. А на первый взгляд вроде бы умный мужик, - Жора усмехнулся и добавил: - Ё-па-ма.
- Не беспокойся, - заверил Валентин, - он добьётся приличного поло-жения раньше, чем мы с тобой.
Жора удивлённо поднял брови.
- Неужели… Но, впрочем, ты его лучше знаешь. Что ж, порадуемся то-гда за него сообча. Хе-хе, - усмехнулся Жора и направился к двери, но вдруг развернулся и плюхнулся на Серегину кровать.
Когда вместо привычного пружинистого покачивания Жора ощутил под собой прутья железной спинки, лицо его выразило немое безмерное удивление. Глянув на Валентина, у которого сквозь сочувствующую маску так и выпирало удовольствие, он всё понял… Так, как в этот раз, Жора ещё не ругался никогда, ни до этого, ни после. Наверное, попроси его повторить, он бы не смог это сделать снова…

«Рэволюция делалась» в одной из аудиторий пединститута. Помещение было заполнено довольно плотно. В основном это были студенты.
О политической борьбе, о подпольных кружках, о революционных со-бытиях они читали в книжках, художественных и по истории, смотрели в ки-но, воспитывались на романтичных примерах героев, вставших на защиту трудового народа против буржуйской нечисти. Наверняка, многие из них в своём пионерском детстве не раз представляли себя в образе этих идейных борцов с контрреволюцией, досадовали на то, что все великие события выпа-ли на долю их прадедов и дедов, а им пришлось родиться и жить бедную со-бытиями эпоху «развитого социализма»…
Уже давно в научной среде бытует мнение, что сгустки человеческой энергией могут изменить реальность. Кто знает, может, те перемены, кото-рые начались в середине восьмидесятых годов в стране Советов и преврати-лись к девяностым в новую революцию, произошли вовсе не из-за банальных законов человеческого бытия, экономики и развития человеческого общест-ва, разработанных и выведенных на свет Божий разными там философами Гегелями-Кантами, Марксами-Энгельсами, не потому, что основанный на аб-сурде общественный строй нежизнеспособен изначально, а потому что почти все дети Советского Союза так сильно мечтали оказаться в гуще революци-онных событий, что питаемые этими мечтами сгустки их умственной энергии в конце концов соединились в одну большую энергетическую плазму, кото-рая изменила устоявшийся и уже застоявшийся и покрытый плесенью поря-док вещей. Хотели революцию? Получите, со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Возможно, такая версия причин изменения общественных строев кому-то может показаться смешной. Но всё-таки так, на всякий случай, в мечтах следует быть осторожными. А вдруг сбудутся? С этим ведь придётся что-то делать.  
За кафедрой сидели несколько человек. Очевидно, актив. У трибуны стоял оратор. Своим видом он даже отдалённо не напоминал комиссаров двадцатых годов. Вместо кожанки на нём был модный двубортный костюм, на носу - очки в оправе современного дизайна. Он что-то говорил медленно, старательно следя за своим произношением, и тщательно подбирая белорус-ские слова. Не всегда это у него получалось. Тогда он пытался русские слова преобразить в белорусские путем характерного акцента.
Валентин в нерешительности остановился, но Жора подтолкнул его в спину. Стоявший у двери человек тихо пригласил:
- Праходзьце, сядайце, кали ласка.
Друзья сели за свободный стол с краю.
- Я слышу родную мову? - поинтересовался Валентин.
Жора кивнул.
- Вот до чего мы дожили, - посетовал он, - услышав родную мову, удивляемся, как будто увидели жар-птицу.
Валентин пожал плечами.
- Да нет, это я просто так…
- Ладно-ладно, не парься. У них это - краеугольный камень. В него всё упирается, и с него всё начинается. Так сказать, платформа для борьбы.
- Для какой борьбы?
Жора изобразил удивление.
- Как?! Революционной… за адраджэнне нашай Радзiмы.
- Не понял.
Жора снисходительно посмотрел на Валентина.
- Ну, они считают, что как только все мы заговорим на белорусском языке, то сразу все наши несчастия кончатся. Это что-то типа того же, что и в Библии: уверуйте в Меня, и будет вам земля обетованная. Евреи сдуру пове-рили, а потом оказалось, что на этой земле ещё и трудиться надо. Тогда они сразу к Золотому Тельцу перекинулись.
- Да ладно тебе, - нетерпеливо перебил его Валентин.
- Во тебе и «ладно».
- Всё равно не понял я, в чём тут фишка.
Мацкевич с удовольствием приосанился.
- Нынешние политические течения почти все на одно лицо, в прямо и переносном смысле. В них во всех – интеллигентные люди, все при очках и при костюмчиках. Рабочих в засаленных кепках ты не найдёшь. И каждый из них кричит, что нынешняя власть – фуфло, что вы, уважаемый электорат…
- Кто-кто?
- Электорат – избиратели, - пояснил Жора. - Так вот, каждый из них кричит, что только они, мол, умеют и знают. А где там разберёшь, кто из них кто. А этих не перепутаешь с другими. Потому что из всех них эти выделя-ются тем, что мало того, что сами принципиально на белорусском разговари-вают, так и других заставляют и говорят при этом, что в этой связи порядок мы наведём. А так, собственно, всё одно и то же.  В общем, слушай, сам пой-мёшь, - нетерпеливо пробормотал Жора.
Ораторы сменяли один другого. Сначала Валентин попытался вник-нуть в суть их речей, но вскоре ему наскучило это занятие.
Все они сначала пускались в экскурсы в историю о том, что, мол