По эту сторону Смерти

каким образом можно узнать подобные вещи?
— Говорят, если позволить себя загипнотизировать, можно в случае удачи вспомнить предыдущие воплощения.
— И что, получалось? – удивилась я.
— Обычно нет. В худшем случае ликс не мог больше вернуться к нормальному состоянию, а если имя гипнотизёра становилось известно властям, его ждала смерть. Телепата – обряд сириоло.
— А в лучшем?
— История с гипнозом оставалась тайной, а телепат – телепатом. Похоже, для очищения от проклятия нужно провести целую жизнь с умением читать мысли.
— И среди народа, который таких существ не любит.
Ардан с интересом взглянул на меня.
— Это новая идея. Возможно, ты права, — мало ли на каких планетах приходилось рождаться… Кстати, о планетах: звонила твоя подруга. У неё длинные волосы цвета солнца на закате.
— Раина!
— Она спросила, есть ли у ликсов предания об одарённых Силой, которых люди называют богами. Мы почитаем не богов, а Круг Живого Пламени, но у нас есть эпос о сиппардах. Кажется, Раина искала именно это.
— Крис не рассказывал о ликской литературе.
— За все годы, проведённые здесь, он ни разу не проявил интереса к нашей культуре: его волновала только техника, то есть шанс починить звездолёт… Скарвин? У вас там — живой сиппард?! Ох, прости. Проклятая способность… Я не хотел подслушивать твои мысли, порой это получается само собой…
Ардан ужасно расстроился, мне пришлось долго успокаивать его. Всё это страшно тревожило: предания родственных людям народов Раине понадобились, ясное дело, из-за Скарвина. Что-то там происходит… А я торчу здесь и не могу ничего сделать…
До обряда оставались считанные дни, но я всё ещё ходила очень медленно, в воде же представляла собой жуткое зрелище, хотя опасность утонуть мне не грозила. Тикси в последний раз обследовал меня, велел Корсаку и Варлоку решить, кто повезёт гостью на Сендан, и уехал на озеро – готовить обряд сириоло.

7.
Назначенный день оказался рабочим, и Корсаку пришлось остаться в Тавврии. Гордый и взволнованный Варлок уселся рядом со мной в машину, и нас повезли на вокзал. В последний момент я вспомнила, что аккумуляторы в имплантантах вот-вот сядут, но понадеялась: вернусь – перезаряжу.
Нам предоставили лучший вагон, в каких ездили ликские дипломаты. Едва поезд тронулся, я приклеилась к окну: впервые за время жизни на Дельсарене я покидала столицу. Мимо пронеслись городские кварталы, мосты, окраина города, — и раскинулась степь. Зрелище дикой, нетронутой земли завораживало: зелёная трава сменялась золотистой, внезапно возникали целые поляны цветов, то алых, как кровь, то ярко-голубых, — словно сияющее небо поделилось с землёй своей лазурью. Колёса отстукивали на стыках свой чёткий ритм – и вдруг из него родилась песня.
Конечно, это включилось радио в вагоне, но мне не хотелось разрушать волшебство мгновения банальными объяснениями. Мелодия звала в неведомую даль, в ней не было веселья, но была вечная, неистребимая надежда, что живёт в сердце каждого существа на любой планете… К музыке сами собой просились слова, — но к маленькому ансамблю голос так и не присоединился. Варлок следил за мной, улыбаясь во весь свой щербатый рот.
— Нравится?
— О, ещё как.
— Это песни дальнего пути. Когда появилось радио, тогдашний Государь Уванароно Шестнадцатый повелел сочинять их и заводить в поездах.
Он умолк, а музыка возникла снова. Она пела о том, что какие-то тревоги уже позади, что прекрасны земля и свобода… Иногда к одинокой колее присоединялась параллельная, и мимо с шумом проносился встречный поезд.
От лучей закатного солнца по стенам пролегли оранжевые дорожки, и Варлок задёрнул занавеску. Бедный ликс всё время прикрывал ладонями стёкла очков-маски: для его глаз свет был слишком ярким Он вздохнул с облегчением только после ужина, когда солнце село, но даже при неярком электрическом освещении не мог снять очки-маску. Мне стало его жалко.
— Варлок, что с твоими глазами?
— А Корсак разве не сказал, что я лондар? Для таких, как я, даже луны многовато.
— Нет, Корсак не сказал…
Он вздохнул. Постоянное напряжение, с которым он жил, сейчас усилилось, это был уже страх, но на вопросы о его причинах ликс не отвечал, а вид у него был несчастный.
А потом наступило утро, поезд остановился у широкой платформы, и я, вскинув сумку на плечо, вышла из вагона вслед за охранниками и Варлоком. К нам сразу же подошёл Тикси, внимательно вгляделся в моё лицо и кивнул.
— Держись. Так надо.
От вокзала мы пешком направились по дороге, вымощенной прозрачными белыми камнями неправильной формы. Я с удивлением обнаружила, что большинство сошедших с поезда тоже идут по ней, держась в отдалении от нашей группы.
— Тикси, эти ликсы тоже приехали для обряда сириоло?
Толстенький доктор окинул попутчиков профессионально цепким взглядом.
— Вовсе нет. Видишь ли, есть болезни тела и болезни души. С первыми можно родиться, — плохое зрение, слух и так далее, можно приобрести их из-за разных жизненных обстоятельств. С этим мы боремся обычными средствами. Но болезни души – дело гораздо более сложное. К ним относятся не только разные виды сумасшествий, телепатия и лондаризм: бывает, что сильные душевные потрясения дают толчок к развитию болезней тела. И если доктор не найдёт истинную причину недомоганий, будет лишь напрасная трата лекарств и времени. Сендан возвращает душе здоровье, помогает оправиться от удара, а следом выздоравливает и тело.
— Ничего себе озеро!
— Скоро ты сама с ним познакомишься. Сейчас мы идём в посёлок для гостей, пробудем там до вечера: раньше на озере появляться нельзя.
Я приложила руку козырьком к глазам.
— Это далеко? Что-то не видно никаких строений.
— Их и нет: всё скрыто под землёй.
— Зачем?
— Сендан не терпит нарушений ландшафта. Когда сюда проложили железную дорогу, то попробовали построить обычный гостиничный комплекс на поверхности, — и исцеления прекратились, как будто их никогда не было. Народ страшно перепугался, доступ к озеру закрыли. Жрецы долго молились здесь и наконец очертили вдоль берегов круг, ближе которого ничего строить нельзя. Собственно, это та территория, которую видно, если стоять у кромки воды. Местность, как видишь, холмистая. Кстати, дорога, по которой мы идём, очень древняя, о ней упоминается даже в эпосе о сиппардах, — а это самое раннее из дошедших до нас литературных произведений.
Становилось жарко, и на головах ликсов появились всевозможные козырьки и шапочки. Варлок замотал голову платком и надвинул его на лоб, я последовала его примеру. Хотя солнце было очень ярким, никто из ликсов так и не надел очки-маску: похоже, их носили только лондар.
Дорога нырнула в овраг с укреплёнными стенами, где находился вход в посёлок для гостей, — за широко распахнутыми дверями нас встречал прохладный холл. Подземелье являло взору превосходную гостиницу, но уже через полчаса из-за отсутствия окон и постоянно включённого электрического света начинало казаться, что снаружи царит вечная ночь. Мы поспели как раз к обеду, — путь от вокзала оказался неблизким, — а после него я никак не могла дождаться, когда же наконец настанет вечер, и удастся выяснить, что у них здесь за озеро. Единственное, что продолжало тревожить, — состояние Варлока: за шутками и усилиями поддержать меня он прятал жуткий страх.
На закате Тикси проследил, как я сняла с себя все металлические вещи, — это походило на какой-то ритуал. После того, как были вынуты аккумуляторы из имплантантов, мир потерял чёткие очертания и превратился во множество расплывчатых цветовых пятен.
— Идём, — сказал Тикси. – Тебя ждёт Дом Уединения на берегу Сендана.
— Дом?
— Нет, конечно, — это шалаш, сплетённый особым образом.
— А другие больные?..
— Ты никого не увидишь. К Сендану каждый приходит один.
От дверей гостиницы мы свернули не на белую дорогу, а в противоположную сторону, где под ногами была протоптанная тропа. Она вывела нас на вершину холма, — и взгляду открылся Сендан. Я остановилась, поражённая не столько величественной красотой озера, сколько собственной недогадливостью: здесь, конечно, не Тайшеле, но присутствие Силы ощущалось абсолютно чётко. Порой невидимая и трудноуловимая Сила порождала странные вещи, неодушевлённые, но концентрирующие в себе эту загадочную энергию… Спрашивается, а что же ещё в Галактике может обладать столь мощным исцеляющим эффектом, кроме Силы, и насколько надо было погрязнуть в депрессии, чтобы забыть об этом?!
Охранники и Варлок остались за пределами невидимой черты: внутри её нельзя было не только строить, но и появляться посторонним. Тикси проводил меня до поросшего лесом берега.
Некоторое время мы в молчании оглядывались по сторонам: вокруг никого не было. Тикси открыл рот, чтобы что-то сказать, но не успел: среди деревьев внезапно возникла закутанная в светлый плащ фигура.
Жрец оказался необычайно худым и, по ликским меркам, очень высоким, почти вровень со мной. Пронзительный взгляд его встретился с моим, и пришлось его выдержать.
Неожиданно в глазах жреца промелькнуло что-то тёплое. Ликс задал короткий вопрос Тикси, получил ответ и подвёл меня к шалашу. Когда я очутилась внутри, внешний мир словно отгородила тишина, — только под босыми ногами шуршала трава. Снаружи донеслись удаляющиеся шаги жреца и доктора.

8.
Я нерешительно села на покрытый душистыми листьями земляной пол и перебрала в уме инструкции доктора Тикси. Молиться об исцелении до полуночи, потом идти босиком сквозь священный огонь… О Господи, что за огонь-то?! Есть, конечно, люди, нечувствительные к пламени, но я к их числу никогда не относилась… Господи, помоги мне!..
Сквозь щели в стенах шалаша осторожно заглядывали лучи заходящего солнца. Приблизив к ним лицо, можно было рассмотреть, как в оранжевом свете пляшут пылинки, а на полу и стенах складывается сложный узор золотистых линий. Вслед за солнцем они медленно двигались, становилось всё темнее, — и вот они исчезли. Вместе с темнотой пришло ощущение беспомощности, затерянности, — одна, в диком краю, на чужой планете… Это было так неприятно, что я, сосредоточившись, перешла на иное зрение, только чтобы избавиться от этого мрака.
Тьма мгновенно превратилась в прозрачную чёрную пелену, за которой мир обрёл чёткие очертания. Шалаш был сплетён из разноцветных веток, — белых, тёмно-красных, зелёных, коричневых, — а среди листьев на полу лежали и цветы: бледные сиреневые – вдоль стен, пушистые синие – посередине. Тонкие стебли складывались в знаки, похожие на ликские буквы.
Жрец вошёл так внезапно, что я потеряла контроль над иным зрением и опять провалилась в темноту. Властная рука ликса потянула меня наружу.
Ночь пылала. Вдоль всего берега Сендана светилась широкая полоса высокого белого пламени. Это не походило на виденное в Храме: здесь к небу то и дело взлетали языки огня. Впереди, посреди озера, точно так же горели берега острова, к которому предстояло плыть. Покрытая мягкой шерстью рука жреца коснулась моего лба – а затем подтолкнула в спину. Под босыми ногами теплела нагретая за день земля.
Я шла, заворожённая необычайным зрелищем, забыв о своих ногах, о плохом зрении, о Тавврии, о Галактике… Белое пламя плясало, маня, чаруя,