Путь праведника прям; Ты уравниваешь стезю праведника. И на пути судов Твоих, Господи, мы уповали на тебя» (Исайя 26:1-7) Вот и Амос: «В тот день восстановлю скинию Давидову падшую, постигнет жатва, собирание винограда, и созреют гроздья в сеятву, и искапают горы сладость... Возвращу плен людей моих Израиля...» (Амос 9:11). «И насажу их на земле их, и не исторгнутся к тому от земли своей, которую дал им»,— говорит Господь.
Теперь видишь или не видишь, что такое значит с двойным копытом нога? И куда должно ступать чистое и посвящаемое Богу животное? Догадайся, что то за быки, о которых Исайя говорит: «Напасутся скоты твои в тот день на месте тучном и пространном, юнцы ваши и волы, возделывающие землю, наедятся половы, смешанной с ячменем извеянным...» (Исайя 30:24). Но послушай, друг мой, надеюсь, догадаешься, кого Исайя разумеет под животными, отрыгающими жвание и раздвоенным копытом одаренными. «Да отрыгнут веселие все пустыни иерусалимские, ибо помиловал Господь людей своих» (Исайя 51:3). Если до сих пор стада скотские бродят в голове твоей, и не можешь разжевать, что это тебя касается, так выслушай напоследок Давида: «Отрыгнуло сердце мое слово благое». «Отрыгнут уста мои пение...» А что до чистых ног принадлежит, вот Исайя: «Отступите, отступите, выйдите отсюда и к нечистоте не прикасайтесь». Этим-то зверькам умывает Господь из умывальницы ноги - какою водою? «Омоет Господь скверны,— говорит Исайя,— сынов и дочерей сионских и кровь иерусалимскую очистит от них духом суда» (Исайя 4:4). И не удивительно, что эти зверьки из нечистых преобразуются в чистых.
Возможно ли, чтоб ослабело слово Божие? Оно-то им дает новый вкус и чистые ноги. Оно-то превращает Софониевых львов в тельцов и телиц, а волков, жвачки не отрыгающих и через прожорство до утра не оставляющих, перерождает в агнцы, рысь — в козлище. Они те звери, что и были, но с бараньею уже отрыжкою и с оленьими ногами. Уже отрыгают веселье и скачут на горы ароматов. Боже мой! Не здесь ли новое создание и новая тварь? Что за чудо? Рысь лютая — и козлище человеколюбивое вместе; волк хищный — и незлобивый ягнёнок; лев, страшно рыкающий,— и теленок, блеющий к матери своей... О любезнейший Исайя! Ту самую правду поешь: «Пастись будут вместе волк с агнцем, и рысь почиет с козлищем, и телец, и юнец, и лев вместе пастися будут» (Исайя 11:6). Когда же это будет? Будет, не бойся! Дай Бог только, чтоб процветала отрасль от корня Иесеевого.
Лука. Священное Писание есть фонарь, Божиим светом блистающий для нас, путников. Верую, что так оно и есть, но удивляюсь, что речь его особым течёт образцом, не сходным с прочими писателями. Речь Библии подобна греческой реке, именуемой Меандр. Сказывают, что река та по самым прекрасным местам протекает, но течение ее вьется, как змей, а запутывает ход свой, как лабиринт хоромы. Это же хорошо, что человек, ищущий царствия Божиего, отличается от прочих людей и подобен животному, жвачку отрыгающему, что другим зверям не сродно. Быть так! Пусть притча несёт тайный смысл! Пусть раздвоенное копыто значит особенное шествие! Быть так! И конечно, из нового понятия в голове путника должна родиться другая дорога для него и отличное от первого шествие. Пусть будет так! Но только чудновато, что нога означает склонность, любовь и жадное влечение.
Это можно, кажется, видеть как из прочих, так из Аввакумовых слов: «Господь Бог мой — сила моя, и учинит ноги мои на совершение и на высокое возводит меня, чтобы победить мне в песне его». Я понимаю, что многие могут разжевать и понять благовоние духа, да и возвратиться в тех число, о которых сказано: «Многие из учеников его шли вспять и к тому не ходили с Ним» (Иоанн 6:66). И знаю, что весьма не без причины Господь требует, чтобы посвящаемый Ему зверь помимо отрыжки жвачки был бы с раздвоенным копытом, потому что не всегда может нашему вкусу понравиться, что вкушаем, а требуется, чтоб были охотники с добрыми зубами. Но для чего аппетит обозначается ногою? Чудесный стиль...
Памва. Любезный друг! Приноровляй вкус свой к пище библейской. Нет её ни полезнее, ни слаще, хотя её хоромы не красны углами. Но, во-первых, прошу тебя лучшее взять мнение об угрюмой премудрости, создавшей себе дом семистолпный. Сколько она снаружи неказистая и презренная, столько внутри важная и великолепная. Она заимствует от тебя слова, подлую твою околичность значащие, например: ноги, руки, очи, уши, голову, одежду, хлеб, сосуды, дом, имение, скот, землю, воду, воздух, огонь. Но сама она никогда не бродит по окружности, а поражает в самую тончайшую и главнейшую точку окружности, до которой и привести тебя единственно намеревалась. Она твоими словами говорит, но не твоё. На твою свирелку да свою песенку поёт: «Чтобы победить мне в песне его». Чтобы возвести тебя от низменной твоей грязи и от околичной наружности к сути твоей невещественной и нераздельной точке и на ту высоту, о которой премудрость изволит говорить: «Исходы мои — исходы жизни».
К этому возвышению и воскресению, чтобы восставить тебя из тьмы и внешней наружности на новые ноги, употребляет плотские слова, вытягивая тебя, будто удкою рыбу, обвитую приманкой, за которую хватаешься, зная, что ничего не можешь разжевать и ничто для тебя не вкусно, не съедобно, кроме наружной плоти. Слыхал ли ты о дереве, называемом финиковой пальмой? Или представь себе растущее в твоей природной земле. Взгляни на прекрасную перед окошком яблоню. Видишь, что она сучья, будто множество рук , листом украшенных, возвышает. Но скажи, чего ты в ней не видишь? Коренья её закрыты пред тобою. Пока ты не услышал слова сего (коренья), не помыслил о тайности его. А теперь, не видя, видишь. Ветви пред тобою молчанием вопиют, свидетельствуя о кореньях, посылающих питательные вещества и распространяющих крону.
И ты, друг мой, точная яблоня! Вижу твои ветви, но не вижу корней сердца твоего, души твоей, мыслей твоих. Утаилось оно в земле поверхности твоей. Вижу верхнее твое око, будто рукавицу на руке, но не вижу самого ока. Оно закрылось там... где там? Ох, не спрашивай! Как сказать? Не знаю! Как я могу тебе сказать? Довольно для тебя того, что не здесь, а там. Разумеешь ли, что значит здесь? Не разумею... Чего ж спрашиваешь? На что тебе знать там? Да и можно ль? Уразумей здесь, уразумеешь и там. Узнай, что значит низко, узнаешь и высоты касающееся. Усмотри ночь, потом само тебе воссияет утро. Если ж утро почтешь ночью, а ночь назовешь утром, тогда окончишь тьмою. Кто может узнать матёрой земли сушу, не узнав жидкие, земле противные стихии? Черное и белое один взор видит. Твердое с непостоянным один луч разума постигает. Отдери бельмо от ока, скинь рукавицу с руки, сними сапог твой с ноги твоей и увидишь в какой стороне это неведомое там.
А теперь одно только скажу: там, откуда произрастает поверхность вся твоя. Досадно тебе показалось, что Библия называет человеческое желание ногою. Но она же человека называет и деревом, как фиником, так и смоковницею. И если разжуешь, то увидишь, что называемая тобою нога не что иное, как только внешний прах, будто деревянный сук, из земли торчащий, или болван глиняный, или сапог твоей ноги, свидетельствующий своею наружностью о пребывании её в сокровенных корнях сердца твоего, и весь прах, как сапог, надетый на ногу. И в ту цель, думаю, попал Иов, вот: «Положил ты ногу мою в запрещение, сохранил же дела мои все, в корени же ног моих пришел» (Иов 33:11). О корне и Исайя говорит: «Корень их как персть будет» (Исай 5:24). А что он корнем сердца называет, так послушай его же: «Посмотри, как пепел сердце их, и прельщаются». Приметь: там корень называется перстью, а тут сердце пеплом. Сердце есть корень. В нем-то живет исинная твоя нога, а наружный прах есть башмак её.
Так вот почему Библия называет сердечное желание ногою! Оно-то есть точная нога, хоть она чистая, хоть не чистая, как приточник учит: «Желания нечестивых злы, корения же благочестивых в твердостях...» (Притчи 12:12). И Давид гордое, надменное сердце весьма верно называет ногою: «Да не придет мне нога гордыни». Как только сердечная нога твоя заважничала, тотчас и сапог на ней, голове последуя, в ту ж форму с нею сообразуется, как копия с подлинником. А если то для тебя дивно, что нога твоя в сердце и она с ним одно и то же, то еще чуднее тебе покажется, если увидишь, что не только нога, но и руки, и очи, и уши, и язык — и вся окружность членов болванеющих есть не что иное, как одежда одна. А самые точные члены закрылися в сердце.
Вот приточник все твоё с сокровищем сердечных мыслей твоих вместе кладёт! «Око досадителя, язык неправедный, руки, проливающие кровь праведного, и сердце, кующее мысли злые, и ноги, стремящиеся зло творить, истребятся. Навостряй понемногу слух твой и внимай, что это значит: «Имеющий уши слышать...» «Если око твое соблазняет тебя» (Матфей 5:29). «Умертвите члены ваши» (Колосянам 3:5). Но можно ли выколоть око? Умертвить члены? Можно. Тьфу! Легко можно. Нет ничего легче, но тому, кто хоть немного узнал себя. А когда не знаешь себя, как выколешь? Как отсечешь? Как полечишь себя и исправишь? Ведь не слышишь, где твои руки, ноги, очи. То, что почитаешь ногою, не бывала она никогда. Ты слеп! Ты змей, ползающий чревом твоим, едящий прах и землю свою... Но можно ли земляные члены отсечь? Ты ли спрашиваешь меня, друг мой? Нельзя, никак нельзя. Для чего? А вот я тебе скажу, для чего. Для того, что дурно. Как так? О бедный человек! Сколь худого ты мнения о Боге! Не довольно ли тебе в ответ, что нельзя. Зачем ты разделяешь невозможность от полезности? Все то одно: невозможно и неполезно. Не думай худо о Божией к тебе милости. Блаженное естество всё в пользу. Давно бы уже оно сделалось возможным, если бы было полезным. Без воздуха нельзя тебе вздохнуть: где же его нет для тебя? А если б воздух был неполезным, конечно, сыскать его было трудно. И здесь должно бы тебе ответом удовлетвориться. Сказано, что нельзя отсечь. Не спрашивай же знать то, что неполезно. Ах, тебе хочется в тонкости знать, почему то неполезно? Знай же: потому что невозможно. А невозможно потому, что неполезно. Еще ли не понимаешь? В мнении о Божией милости не справедлив, а в понятии туп. Ведь ты уже слыхал, что нога твоя наружная — не нога, а только одна обувь твоей ноги? Так точно... Какой же вздор? Лечить ногу или прикладывать пластырь к сапогу? Вот видишь! Для чего невозможно? Для того, что неполезно. И наоборот, недействительно и неполезно, потому и невозможно. Действие в пользе, а польза в действии. Действие, сила, возможность и полезность — всё одно. И напротив того, бессилие и бесполезность — одно. Какая польза тебе отсечь наружную ногу, если она тебя не ведет в ров, но ты сам её несешь? И какая ж она нога, если ты её носишь, не она тебя? Чем тебе виновато верхнее твоё око? Ты сам его открываешь, устремляясь на пагубу свою сердечным змеиным оком, а оно не что иное есть, как бесчувственные очки ока твоего. Учись! Не осмыслишь! Разбери сам себя получше! И не будь нагл в осуждении библейского стиля! Она одним смиренным своим поклонникам открывается. Пойди, начиная от ноги твоей, по всем внешностям твоих членов или хотя бы один из них рассуди поумнее, то, может статься, узнаешь, что вся внешняя тела твоего наружность не что иное, как маска твоя,
