всех здесь же на окраине в том самом домике, который сейчас заброшен. Ей, как могли, в тайне ото всех помогали ее младший брат и подруга. Они таскали ей еду, подкидывали дров на зиму и приносили цыплят-полудохликов, которых их семейства считали умершими. Эрин их выхаживала, пока не обзавелась собственным хозяйством и более-менее не встала на ноги. Весной, когда сошел снег, девушка исчезла из деревни, а спустя четыре дня явилась обратно, но уже с сыном на руках. Участие отца Вильяма (так назвали мальчика) в судьбе своего отпрыска ограничилась лишь тем, что он нашел повивальную бабку, помог ребенку появиться на свет и дал ему свою фамилию. Жениться на Эрин он категорически отказался, потому что его собственные родители не собирались впускать в сою семью мормонку. Спустя буквально полгода этот негодяй женился, но уже на девушке своего круга. Так мальчик Эрин и рос одиночкой, не признаваемый как собственным отцом, так и семьей матери. Но, несмотря на все лишения, Вильям вырос хорошим человеком. И это, без сомнения, была заслуга Эрин, которая воспитала сына в нашей вере. Постепенно его добрый, отзывчивый характер и готовность в любую минуту прийти на помощь растопили лед в сердцах жителей. И хоть никто из них и не горел желанием пойти супротив старейшины, по-прежнему держащего своего внука на расстоянии от общины, но все же многие из них не запрещали своим детям играть с мальчиком. В тайне они считали, что наказание Аарона Линна было слишком уж суровым, но открыто никто не выступал. Но, как бы там ни было, изолированность от остальных все же сильно омрачало существование Вильяма, и в какой-то момент он взбунтовался и усомнился в нравственных аспектах нашей веры. Поэтому через год после того, как началась Вторая мировая война, тот отправился на континент и вступил в армию. Когда он уходил, ему было восемнадцать. Он объявился здесь в 44-ом для того, чтобы проведать мать, а затем снова исчез и долгое время никто не знал, что с ним стало. Пока в один прекрасный летний день Вильям не вернулся домой.
Джозеф Родерик сделал жест рукой в сторону столика, где стоял кувшин, и одна из девушек тут же поспешно вскочила на ноги, налила воду в кружку и подала ее ему. Сделав несколько больших глотков, старик отдал кружку обратно и посмотрел на Дэна. Обтерев губы и бороду, он продолжил:
- Вильям был старше Ханны почти на одиннадцать лет. Ей было тогда шестнадцать, а ему двадцать семь. Любовь вспыхнула, словно спичка, стоило только им увидеть друг друга. Но даже я не догадывался об их чувствах - так тщательно они ото всех это скрывали. Только Ханна перестала носиться по округе, предпочитая просиживать в деревне. Позже, когда сестра доверилась мне и рассказала об их отношениях, Вильям тоже признался, что прекрасно понимал тогда, насколько молода была для него Ханна. Поэтому первое время он делал все возможное, чтобы держать свои чувства в жесткой узде, обижая и отталкивая порой от себя любимую. Он собирался погостить у матери около месяца, но любовь к Ханне заставила задержаться его здесь надолго. Но когда моей сестре стукнуло восемнадцать…
Он запнулся, словно вспомнил о том, что в комнате, кроме них двоих находятся еще люди.
- Я был самым близким ее другом, Ханне нужна была помощь и поддержка, и она пришла ко мне. Она знала, что наша семья, мягко говоря, не одобрит ее отношений с Вильямом, и о браке с ним можно было даже и не мечтать. Он как был изгоем, так им и оставался. Поэтому эти двое решили сбежать в Америку к другу Вильяма, с которым он сдружился, когда воевал. Возлюбленного удерживала от задуманного лишь его мать, которая все так же наотрез отказывалась покидать поселение. Но в случае их совместного побега на Эрин обрушилась бы вся мощь гнева уже обоих семейств, и Вильям хотел ее от этого уберечь. Поэтому было решено, что Ханна поплывет в Америку одна, там ее встретит товарищ Вильяма и поможет устроиться. А сам Вильям прибудет туда следующим рейсом через пару недель. Они мечтали отыскать за океаном наших братьев по вере и присоединиться к ним. От меня требовалось проводить Ханну до Инвернесса и посадить ее там на корабль. В один из дней сестра «напросилась» с нами на ярмарку, а ночью мы с ней поймали попутку и добрались до порта. Я успел вернуться обратно, поэтому никто и не заподозрил меня в причастности исчезновения Ханны. Она просто оставила записку нашему отцу, что по собственному желанию покидает семью. А через две недели уже Вильям жал мне на прощание руку, и я обещал ему, что присмотрю здесь за Эрин. Он же обещал, что обязательно сообщит мне адрес их проживания для того, чтобы в случае чего, всегда можно было бы связаться с сестрой. Тем более Вильям надеялся, что когда страсти немного улягутся, то он и Ханна приедут сюда навестить родственников. Но уже, как полноценная семья.
- И что же случилось? – не выдержал Дэн, поскольку этот самый Вильям так и не стал его дедом.
- А случилось то, что корабль, на котором плыл Вильям, затонул во время бури, - трагически сообщил ему старый Джозеф.
- Как жаль…! Такая любовь…! А что же бабушка?
- Я получил от Ханны последнюю прощальную весточку, в которой она сообщала, что не видит больше смысла жить. Каждая строчка в ее письме была пропитана горечью и обидой на бога, бумага была залита слезами. И я не знал, что с ней стало дальше, поскольку связь между нами на этом разорвалась. Поэтому до сего времени я думал, что ее больше нет в живых, пока не объявился ты и не заявил, что ты ее внук. Значит, ты носишь фамилию Фриман.
- Да, - подтвердил Дэн.
- Фриман…, Фриман… - задумчиво повторил тот. – Именно так звали друга Вильяма, с которым должна была встретиться Ханна. Чарли, кажется. Да-да, точно, Чарли Фриман.
- Это мой дедушка.
- Вот оно значит как… - погладил бороду Джозеф Родерик. – Значит, сестра вышла замуж за этого американца. И где они жили?
- В Фентоне. Это маленький городок в штате Мичиган. Довольно далеко от побережья. А Вы, случайно, не помните, когда это произошло? Когда моя бабушка уехала в Америку?
- От чего ж, - живо сверкнул глазами его двоюродный дед, - хорошо даже помню. Весной 1950-го года. В мае.
Дэн раскрыл рот. Он живо подсчитал в уме:
- А в августе родился мой отец, - с придыханием сообщил он.
- Так что же это получается? – в сильном волнении произнес Джозеф Родерик. – Ханна была уже беременна, когда я сажал ее на корабль? Почему же она мне ничего об этом не сказала?
- Может быть, и она сама об этом не знала, - предположил Дэниэл. – Вот почему она продолжила жить, хотя и собиралась умереть. Вот почему мой дед Чарли Фриман женился на любимой женщине своего друга. В память о нем. Поэтому они уехали с побережья – чтобы скрыть тот факт, что мой отец был зачат до подписания брачных бумаг. И, кстати, знаете, как зовут моего отца? Тоже Вильям!
- Тогда все еще хуже и нелепее, чем я думал, - огорошил его Родерик. В глазах старика появилась боль.
- Почему?
- Да, потому что Вильям тогда выжил! Его подобрало норвежское судно и увезло с собой, поскольку никаких документов при нем не было. Он провалялся в хосписе в беспамятстве около двух недель, потом неделю набирался сил и еще с месяц ждал, когда восстановят его паспорт. Как только Вильям смог покинуть страну, он рванул в США, но ни Ханну, ни Чарли разыскать там не смог. Они словно испарились. Тогда он вернулся сюда в надежде, что я смогу ему что-нибудь сообщить о судьбе сестры. Но я в то время сам оплакивал Ханну, поэтому Вильям уехал отсюда с мыслью, что его любимой больше нет в живых. Его уже ничто не держало, потому что его мать слегла, когда узнала о гибели сына, и через неделю умерла. Мы похоронили ее на общем кладбище, как нашу сестру, и Аарон Линн лил слезы на ее могиле.
- Что с ним стало? С Вильямом?
- Толком не могу сказать. Я видел его еще только один раз, когда он приезжал сюда. Но мы-то особо не откровенничали друг с другом. Воспоминания о Ханне давили. Знаю только, что он так и не женился, хотя у него имеется сын. И воспитывает он его один. Уж как так вышло, я не в курсе, не хотел влезать в чужую жизнь, но, как я понял с его слов, что сын - кровный, родной. Он говорил, что если бы родилась девочка, то он назвал бы ее Ханной и любил бы до смерти. Но родился мальчик, и Вильям назвал его Николасом.
Николасом? В памяти тут же всплыло округлое лицо с аккуратной бородкой и узкими полосками бакенбард. Затаив дыхание, Дэниэл задал очередной вопрос:
- А как была фамилия Вильяма?
- Тот ублюдок, который совратил нашу Эрин, дал ему фамилию Ларкинз.
- Ларкинз??? – опешил Дэн.
- Ты знаешь его?
- Не знаю, тот ли это Ларкинз, но да. Я знаю одного Николаса Ларкинза, который и по сей день живет в Чикаго. Если это сын Вильяма, - он боялся даже предположить, - то получается, что этот Николас – мой родной дядя! О боже! Может быть, это всего лишь совпадение, но я не успокоюсь, пока не выясню все до конца!
Дэну уже не терпелось вернуться домой с тем, чтобы поговорить с владельцем модельного агентства.
- Что ж, - согласно кивнул Джозеф Родерик. - Это было бы здорово! Ханну, правда, уже не вернуть, но хотя бы ее потомки не будут чувствовать себя оторванными от семьи!
- Спасибо Вам! – Дэниэл с уважением приложился щекой к старческой руке. – За то, что приняли меня, и за то, что собрали для меня воедино кусочки прошлого.
- Это тебе спасибо, что приехал сюда. Если бы не ты, я бы никогда не узнал правду о своей сестре. То, что Ханна не умерла такой молодой, снимает камень с моей души. И помни, здесь живет твоя семья. Мы всегда будем тебя рады видеть.
- Спасибо!
Он словно обрел крылья!
- Ну что ж… - устало поднялся на ноги старик. – Уже довольно поздно, и пора спать.
Дэн и не заметил, как комната опустела. Кроме них двоих здесь никого уже не было.
- Молли проводит тебя в комнату, - продолжил тем временем Джозеф Родерик, шаркая по направлению к двери. – Мы встаем рано, еще затемно, но тебя никто не потревожит. Отдыхай.
Как только глава дома вышел за дверь, тут же появилась та самая пухленькая женщина по имени Молли и, приветливо улыбнувшись, повела его по тонущему во мраке коридору, а потом вверх по каменным ступеням. В доме не было электричества, и путь им ограниченно освещала керосиновая лампа. Такая же лампа уже дожидалась Дэна в маленькой комнатке, где поместилась лишь небольшая кровать, аккуратно заправленная домотканым покрывалом, грубо сколоченный стул да стол. За стеклом квадратного окошка стояла непроглядная темень.
Поблагодарив женщину, он разделся и забрался под одеяло. В комнате было довольно холодно, поэтому пришлось укрыться до самого подбородка и свернуться калачиком, пока нагретые теплом тела простыни не позволили расслабиться и вытянуться во весь рост. Но сон долго не шел. Мысли витали вокруг истории любви его бабушки.
Интересно, как сложилась бы его собственная жизнь и жизнь его отца, если бы корабль, на котором плыл Вильям (его настоящий, кровный дед), не попал бы в бурю? И действительно ли они с Николасом Ларкинзом состоят в родственных отношениях?
Наконец, усталость взяла верх, и Дэниэл погрузился в глубокий сон.
***
Несмотря на то, что Дэн поздно уснул, звуки со двора и приглушенные толстыми стенами разговоры снизу разбудили его довольно-таки рано. Сумка с его вещами осталась в машине, поэтому, натянув на себя
