разгуливающая живность позволяла предположить о том, что деревня обитаема.
С высоты холма Дэниэл мог видеть Линнлэнд, как на ладони. Он состоял из семи больших, двухэтажных, грубо сложенных из камня домов и одного маленького домишки, сиротливо притулившегося в сторонке, почти на самой границе зеленого островка деревенских улочек и голой, каменистой пустоши. Заброшенность этого одинокого строения, заросшего травой, бросалась в глаза, поскольку остальные дворы, словно состязались между собой в ухоженности и опрятности.
Аккуратно пустившись вниз, Дэниэл остановил машину напротив первого же двора и устало выполз наружу. Некоторое время он стоял в нерешительности, не зная, что же ему предпринять. То ли покричать, то ли постучаться в дом.
И куда это все подевались?
Словно отвечая на его немой вопрос, ближайшие кусты затрещали, и оттуда вывалился постреленок лет десяти-двенадцати. Парень хотел было уже рвануть к дому и сделал уже первый бросок в том направлении, как наткнулся взглядом на незнакомца. От неожиданности мальчишка резко затормозил и, как вкопанный, прирос к месту, в замешательстве приоткрыв рот.
- Привет! – осторожно поздоровался с ним Дэн, следя за тем, чтобы его голос звучал как можно более дружелюбно. – Меня зовут Дэниэл. Дэниэл Фриман. И я ищу семью Родерик.
- А Вам кого конкретно нужно? – обрел голос парнишка, с интересом, без стеснения разглядывая гостя. – У нас два дома, где живут Родерики. Вон в том у дуба, - шмыгая носом и утирая его руковом, мальчик ткнул пальцем вправо, - живет Джозефф Родерик. Он самый старший из них. А в доме поновее – семья его младшего брата Колина.
Дэн в растерянности почесал переносицу и не слишком уверенно ответил:
- Наверное, мне нужно к тому, кто постарше. Спасибо за информацию. А куда это все подевались?
- Так ведь время обеда! - как само собой разумеющееся удивленно выдал парень. – Все собираются за одним столом. Я и так уже опаздываю, - вспомнил вдруг он, с испугом поглядывая на ближайший к ним дом. Ох и влетит же мне!
Не говоря больше ни слова, и даже не попрощавшись, мальчишка мгновенно рванул с места, перемахнул через изгородь, и уже буквально через пять секунд умиротворение вечерних сумерек разорвал выстрел хлопнувшей двери.
Поскольку цель была намечена, Дэн не стал больше здесь задерживаться и направился туда, где под сенью огромного дуба стоял старый, кое-где поросший мхом дом. Но пойдя к каменной изгороди, которая опоясывала двор, мужчина остановился в нерешительности.
Навстречу ему, громко лая, кинулась четверка разношерстных собак – от коротко-лапой мелюзги до крупного лохматого кобеля с разорванным ухом – и Дэну для безопасности пришлось остаться под защитой каменной гряды. Но долго стоять ему так не пришлось, поскольку на лай собак из дома выглянул мужчина средних лет с небольшой бородкой, бакенбардами и острым, настороженным взглядом.
- Здравствуйте! – крикнул ему Дэниэл, стараясь перекричать собак. – Я ищу Джозефа Родерика. Я хотел бы с ним переговорить.
- Кто Вы? – раздался грубоватый голос зрелого, уверенного в себе мужчины. Выйдя на улицу, он стоял прямо, не сводя пристального, оценивающего взгляда с незнакомца.
- Дэниэл Фриман. Я ищу родственников моей бабушки. Ее звали Ханна. Ханна Родерик.
В глазах мужчины что-то промелькнуло, раздался короткий, четкий свист, окрик, и свора тут же заткнулась, послушно отступая к сараю.
- Проходите, - скупо произнес мужчина.
Дэн с радостью ухватился за приглашение и, открыв деревянную полукруглую калитку, вошел внутрь двора. Придерживая дверь рукой, хозяин дома пропустил Дэна внутрь, а затем повел его по узкому полутемному коридору туда, откуда доносилось позвякивание столовых приборов.
- Дедушка, этот человек спрашивает родственников Ханны. Говорит, что он ее внук, - бросил мужчина, когда они вошли в вытянутую комнату, где за длинным столом собралось больше дюжины человек.
Джозеф Родерик, весьма преклонных лет человек с седой шевелюрой и бородой, достигающей середины груди, как и положено старейшине семьи, восседал во главе стола с вилкой в руках и отстраненно наблюдал за суетой, царившей в комнате.
- Ты внук Ханны? – старческие, но от этого не потерявшие ясность глаза, светящиеся умом и силой, требовательно уставились на Дэна.
- Да, - кивнул тот. – Меня зовут Дэниэл Фриман. Я приехал из Лондона, чтобы разыскать родственников.
- Молли, поставь ему тарелку, - распорядился глава семьи, и пухлая, как булочка, женщина по виду ровесница Дэна тут же вскочила со своего места и подошла к гостю.
- Присаживайся, - кивнул Джозеф Родерик, указывая на стол, и Дэниэл, отдав Молли теплую куртку, примостился с торца стола на деревянном табурете, подставленным для него мужчиной, который и привел его сюда.
Тут же, как по мановению палочки, перед ним появилась тарелка и вилка.
В комнате стояла тишина, нарушаемая лишь стуком столовых приборов и кружек, в которых была налита либо простая вода, либо молоко. Все ели молча, но Дэн замечал косые, любопытные взгляды, бросаемые в его сторону. Тем более, он сидел на таком месте, что хорошо был виден всем. Еда была очень простой, без кулинарных изысков, но включала в себя весь спектр деревенских продуктов: от отварных фасоли и овощей со сметаной до мяса птицы и ягненка. Дэн положил себе немного картофеля, кусочек мяса и принялся есть.
Как он успел заметить, кроме Джозефа Родерика за столом присутствовало еще, как минимум, три поколения. Возрастные границы были так размыты, что сказать точнее, где здесь родители, а где дети, было порой весьма затруднительно. Но было похоже на то, что каждый имел свое место, занимаемое согласно положению в данной семье.
Рядом с главой, по левую сторону от него сидела одна семейная пара возраста его родителей, а справа чинно восседал одинокий седовласый мужчина, как внешне, так и по манерам очень похожий на Джозефа, но только лет на двадцать младше. Дальше шли поколения все моложе и моложе, заканчиваясь двухгодовалым карапузом, сидящим на руках молодой матери. Все представители этой семьи были светловолосыми – кто темнее, кто светлее - и только один молодой парень лет двадцати пяти выделялся из общего ряда своей бледно-рыжей шевелюрой.
Когда же с трапезой было покончено, и женщины занялись уборкой со стола, часть мужчин переместилась в другую, более просторную комнату, где все рассредоточились по всему помещению, освещаемому жарко-пылающим камином. Поскольку никаких указаний на счет того, что ему делать не последовало, Дэниэл последовал за всеми и нерешительно остановился в дверях.
Устроившись в большом деревянном кресле возле самого огня, старый Джозеф подозвал Дэна и указал ему на низкий, трехногий табурет возле себя.
- Я очень рад видеть внука Ханны в своем доме, - произнес, наконец, он. – Это очень неожиданно! Мы потеряли с ней связь много лет назад, когда она бежала на континент. Рассказывай. Я хочу услышать, как моя младшая сестра жила все это время.
И Дэниэл рассказал ему все, что знал, хотя его история и не изобиловала мелкими деталями. Она была весьма скудна на подробности, поскольку ограничивалась лишь тем, что он слышал от отца и, собственно, периодом, когда жил в доме бабушки.
- Значит, моя Ханна умерла, - грустно заключил Джозеф Родерик. - Жаль. Сколько, ты говоришь, ей было?
- Шестьдесят один год.
Тот с сожалением покачал головой:
- Совсем молодая. Ей бы сейчас было…
- Ровно восемьдесят, - подсказал Дэн.
- Да… Идут года. Я на два года старше нее. Мы с ней всегда были очень дружны. Везде вместе, пока она не встретила своего… - но тут он замолчал, углубившись в воспоминания. Затем, словно очнувшись, загадочно произнес: - Вот, как значит! Она вышла замуж за Фримана!
- Вы знали моего дедушку? – встрепенулся Дэн.
- Нет. Не знал и никогда не видел. Но слышал о нем от другого человека.
- И что же Вы слышали?
- Немного, но только хорошее. Вот ведь, как все запуталось… - покачал головой он.
- Расскажите мне, пожалуйста, почему бабушка уехала отсюда, - попросил Дэн. – Я ничего об этом не знаю. Я вообще, до недавнего времени и не подозревал о вашем существовании. Она никогда не упоминала о своих родственниках, а я по молодости не интересовался семьей. А потом она умерла.
В комнату начала подтягиваться женская половина этого семейства. Кто с вязанием, кто с шитьем, а кто и просто так - посидеть, послушать разговоры. Джозеф Родерик откинулся на подушки и вперил невидящий взгляд в огонь.
- Мне придется начать издалека, ведь ты не знаешь нашей истории. Наши семейства приехали в этот край из штата Миссури почти полтора века тому назад. Переселение случилось из-за разногласий по поводу внутрисемейного уклада. После того, как в общине, в которой жили наши предки, стали проповедовать полигамию6, Эндрю Линн, горячо любящий свою молодую жену, взял свою семью и уехал за океан, подальше от тех, кто был приверженцем многоженства. С ним поехал и его лучший друг Родерик, который впоследствии женился на одной хорошей девушке из местных и создал свою собственную семью. Но поскольку основателем поселения был Линн, земле дали его имя. Долгое время семьи жили в изоляции. Местные с подозрением относились к подобного рода соседству. Их пугала наша вера, строгие правила и в особенности отказ от спиртного и табака. Мы были для них не просто пришельцами, а еще и сумасшедшими чудаками. С нами потом некоторое время жило еще одно семейство, но оно не выдержало суровой жизни здешних мест и переселилось на юг острова.
Старик замолчал, и стало понятно, что присутствующие в комнате люди почти не дышали.
- В первое время браки заключались в основном только между двумя семействами, но постепенно, когда остальные к нам пригляделись, в новые поколения стала вливаться свежая кровь, - взгляд Джозефа переместился на рыжего паренька, сидящего рядом с занятой вязанием миленькой девушкой. – Только те, конечно, кто принимал устои нашей веры. Но кое-кто осмеливался идти и против наших законов.
Дэн понял, что они, собственно, добрались до истории, связанной с его бабушкой.
- Ханна была очень подвижной, веселой и жизнерадостной девочкой. В свободное от работы время мы могли часами носиться по окрестностям. Не было такого уголка, такой трещинки, о которой бы она не знала. Мы забирались иногда так далеко, что я пугался, но Ханна без труда, играючи находила дорогу домой. Даже в полной темноте. Она была любимой, обласканной родителями и братьями девушкой, и так было вплоть до шестнадцати лет, пока в Линнленд не вернулся Вильям.
Джозеф Родерик снова замолчал. Уйдя с головой в прошлое, он на какое-то время потерял связь с действительностью. Но тут раздался глубокий вдох, и рассказ возобновился.
- Вильям был сыном Эрин Линн – дочери Аарона Линна, в тот период являющимся старейшиной нашей общины. Именно поэтому поступок Эрин вызвал бурю негодования у ее отца, когда та, будучи не замужем, объявила, что беременна. Разразился скандал, и ее изгнали из семьи. Но бедняге некуда было идти. Несмотря на совершенный грех, она была истинной мормонкой и, к тому же ее сильно пугала жизнь за пределами поселения - тот безбожный, безнравственный мир, который так жестоко обошелся с ней. Поэтому Эрин поселилась отдельно ото
