Сафрак, - похоже, кто-то их предупредил, но кто? Ведь всё делалось втайне от постороннего уха и глаза. И если бы мы перескочили через этот проклятый вал, мы бы напоив коней в озёрах и немного отдышавшись, могли напасть одновременно на несколько крупных славянских городищ.
- Кто предупредил, говоришь? Да твой же бестолковый сынок Шарагас и предупредил,- вспылил Винитарий. Кто его просил раньше времени убирать замеченную им у родника заставу славян? Надо было в последний день это сделать, перед самым нашим выступлением. Отличиться ему тупице захотелось. А теперь, что делать прикажешь? Штурмовать вал пятьюдесятью милями западнее? Да, там есть вода, но если мы даже прорвёмся там через вал, то выйдем на глухие леса и болота. А в лесу славяне сам знаешь, как умеют встречать своих врагов. Сплошные засады да завалы. Так что благодари своего героя сыночка.
- Ну ладно Винитар, не горячись, не всё ещё потеряно. Мы можем сделать вид, что уходим на запад. Отправим туда часть конницы, и сделаем это так, чтоб об этом узнали славяне. Усиливая свою оборону там, они перебросят туда большинство своих людей и этим ослабят оборону здесь, а мы основные наши силы вновь бросим сюда.
- Ты не думай, что славяне такие дураки как твой Шарагас. Так они нам и поверят. А если и поверят то, сколько времени мы на всё это потратим. Германарих же требует быстрых побед, чтобы уже в этом году разбить и гуннов.
Трудно сказать, как бы поступили в дальнейшем два этих неудачливых полководца. Скорее всего, предложение Сафрака было бы принято, но прибывший вскоре после этого неприятного для обоих разговора гонец от Германариха в корне менял все дальнейшие планы.
Узнав о приказе вести войска к Дону, оба с облегчением вздохнули, но оставалась ещё одна проблема, - нужно было как-то мириться со славянами. Но как заключить мир так, чтобы славяне поняли, что война окончена, но не посчитали себя в ней победителями. Как сделать так, чтобы они распустили своё войско и не пытались отомстить. И тогда было решено сделать вид, что нападение было предпринято без ведома короля, и что оно носило чисто авантюрный характер. На переговоры выехал аланский вождь Сафрак.
Поединок.
Заметив, что готы отходят, славяне сбросив в ров тела убитых врагов стали готовиться к отражению новой атаки. Они вновь устанавливали между брёвен свои высокие и тяжёлые щиты, собирали и улаживали рядом с ними увесистые камни и дротики. Бож расхаживал по валу и отдавал распоряжения своим дружинникам и вождям отдельных родов, рассылал конных гонцов в разные концы вала, желая знать, что происходит там. Когда он подошёл к гуннам, те стояли на валу, склонив головы перед одним из погибших своих товарищей. Стояли они, молча, а их обнажённые мечи были скрещены над телом погибшего, словно склонялись перед ним в почётном карауле. Рядом с ними стоял и высокий белый старик. Став рядом с ним Бож тихо попросил:
- Велес, переведи Урагу, что я видел как он и его храбрые воины сражались плечом к плечу со славянами. Скажи, что на месте их погибшего товарища должен был лежать один из воев славянских, поэтому я скорблю об их потере не менее чем о потерях, которые понесли в этом бою наши люди.
Когда всё сказанное было переведено, Ураг благодарно кивнул и перевёл взгляд в степь, куда отступили готы. Но вдруг выражение лица его изменилось, и он что-то крикнув Божу, бросился к нему. В каком-то неимоверном прыжке он оказался рядом с Божем и сбил его с ног. Но ещё на мгновение раньше, Велес, молниеносно среагировав на выкрик гунна и резко поднял свой посох, о который тот же миг ударилась готская стрела. Лишь когда, отлетев от посоха, она упала в нескольких шагах от лежащих на земле Урага и Божа, последний понял, что находился в нескольких шагах от смерти, и только зоркий глаз гунна и неимоверная реакция, и ловкость Велеса спасли ему жизнь. Через мгновение сразу несколько славянских стрел полетели за ров где, придя в себя, один из раненых готов решил воспользоваться подвернувшимся ему случаем прихватить с собой в мир иной одного из славянских начальников.
Встав с земли, Ураг дружелюбно улыбаясь, подал руку сбитому им с ног Божу. Тот, поднявшись, крепко пожал протянутую ему руку, а затем подошёл к Велесу.
- Спасибо и тебе Велес. Переведи Урагу, что я ваш должник, и вы всегда можете рассчитывать на мою дружбу и поддержку.
Ураг после переведённых слов Божа молча, склонился, приложив руку к сердцу, давая понять, что дружбу славянского вождя принимает с благодарностью.
А Бож вновь обратился к Велесу:
- Хочу спросить - откуда у тебя, того кто даже мне уже в отцы годится, такая хватка и реакция? Я начинаю думать, что Твердислав не ошибся когда сказал, что видел тебя в схватке на валу.
- И не только Твердислав, но и я видел его среди сражающихся, - подтвердил подоспевший к месту происшествия Нискиня. Видел, что сражался он не хуже самого опытного воина. Но я видел и как готский воин вонзил в тебя копьё и очень, удивлён старик, что ты стоишь живой и невредимый. Он, улыбнувшись своей привычной всем, кто знал его близко, улыбкой, подошёл к Велесу и как сын отца обнял старца. Я рад, что мне только показалось, что тебя убили, хотя то, что удар копьём в живот был, я видел собственными глазами. Наверное рана не серьёзная?
- Приближается отряд готов! - крикнул кто-то на валу, и все вновь приготовились к бою. Но вскоре увидели, что это был всего лишь небольшой отряд всадников. Приблизившись к валу и оповестив его защитников, что они прибыли для переговоров о заключении мира, трое из этого отряда, после позволения славян спешились и поднялись на вал. Остальные, сидя верхом и держа на поводу лошадей парламентёров, остались дожидаться их у края рва.
В одном из поднявшихся на вал Бож сразу узнал видного аланского вождя Сафрака. Поприветствовав славянских вождей и выразив своё восхищение мужеством славянских воинов, после того как представился и представил своих товарищей, Сафрак стал извиняться за то недоразумение которое возникло отнюдь не по его вине. Он объяснил причину этого кровавого конфликта тщеславием и жадностью родственника Германариха Винитария. Мол, дескать, это он, желая прославить своё имя великим подвигом, решил напасть на славян, и, выдав это за желание Германариха, пригласил в поход аланских вождей. В числе обманутых Винитарием оказался и он Сафрак. Он поверил Винитарию. А так как он является подданным готского короля, то отказаться присоединиться к Винитарию, конечно же, не мог. Но когда Германарих узнал о самочинстве своего племянника, то пришёл в страшную ярость, что может подтвердить и присутствующий с ним здесь гонец от короля.
- Да это действительно так, - подтверждая сказанное Сафраком, сказал гот, которого Сафрак представил как посланника от короля. Когда король узнал о замыслах Винитария, то немедленно послал меня с целью не допустить этой войны, но я опоздал. Сейчас Винитарий по требованию короля уже в пути к его ставке, и я думаю, ему дорого обойдётся его самоуправство.
Поэтому я, - вновь вступил в разговор Сафрак, - оставшийся с войском за начальника, предлагаю вам мир. Мы аланы не желаем войны с соседями. А чтобы не было между нами недоверия, я готов оставить в заложниках своего сына, - и он указал на третьего своего спутника.
В это время к присутствующему на переговорах Идару подошёл его сын Ульдин, и узнал в одном из спутников Сафрака лучника пытавшегося поразить его во время схватки.
- Кто это? - тихо спросил он у отца, указав на молодого воина.
- Шарагас, сын аланского вождя Сафрака.
- Так ведь это он и убил нашего Родмира, и я не позволю ему уйти отсюда живым.
- Тихо, - остановил порыв сына Идар. - С чего ты взял, что это дело его рук?
Когда Ульдин рассказал ему об эпизоде боя, где он опознал окольцованную стрелу, Идар какое-то время стоял, молча, о чём-то задумавшись. Но когда он услышал о том, что Сафрак решает оставить в заложниках своего сына, то подойдя к Божу, сжал рукой его плечо, и, выступив вперёд, заговорил.
- Мы не против мира, и не мы начинали войну, поэтому я думаю, условия мира имеем право диктовать мы. И конечно мы дадим вам возможность забрать ваших погибших и уйти с миром. Мы даже не станем брать заложников.
Бож удивлённо посмотрел на своего старого приятеля, но не стал его перебивать, а лишь взглянув на Нискиню, пожал плечами. Но, когда слышавший разговор отца с сыном Ратибор тихонько объяснил Божу в чём дело, - тот стал с любопытством следить за ходом дальнейших переговоров, главной фигурой в которых неожиданно стал Идар.
- Только ведь не первый год мы знакомы с тобой Сафрак. Неуж-то ты думаешь, что мы поверим хоть одному твоему слову, - продолжал свой диалог Идар. Я не знаю, что вы там задумали, но только лично я тебе не верю.
- К чему эти слова Идар, ты меня хочешь обидеть, - делая вид, что незаслуженно оскорблён, перебил Идара Сафрак. Я могу поклясться чем угодно, что всё сказанное мною чистая правда.
- Тогда, если ты считаешь что я не прав, пусть твой Шарагас сразится с моим сыном. И пусть эта схватка будет для одного из них последней. А кто останется жив на того стороне и правда. Что скажешь?
- Ну зачем же такая кровожадность? Я не знал, что славяне так любят кровопролитие, да и по правде говоря, первый раз сталкиваюсь с тем, что мир заключается кровавой схваткой. Обычно так начинаются войны.
- В таком случае можешь считать, что я объявляю войну тебе.
- За что?
- Я думаю, у Идара на то есть причина, - вмешался молчавший до сих пор Бож. Пусть Шарагас покажет нам свой колчан со стрелами.
- Но он его оставил на седле своего коня.
- Прикажи пусть принесут.
- Зачем? - удивился Сафрак.
- Прикажи.
- Когда на вал поднялся воин с колчаном Шарагаса, то достав из него стрелу, Бож подошёл ближе к Сафраку и, указав на метку, спросил:
- Многие ли твои воины метят таким образом свои стрелы?
- Нет, эта метка принадлежит исключительно нашему роду. Так метил свои стрелы ещё мой дед. А что?
- Три дня назад такой стрелой был убит сын Идара, и Идар справедливо требует возмездия. Но он не желает быть убийцей заложника, а потому и предлагает отказаться от предложенных тобой заложников взамен на честный бой твоего сына с Ульдином. Я думаю это справедливо.
- Ну что ж, коль так, и ты Идар желаешь крови, пусть будет по твоему, я против поединка возражать не стану, но учти, ты можешь лишиться и второго сына, и виновен в этом будешь ты сам; слегка смутился, но легко справился с волнением после неожиданного оборота событий Сафрак.
- Шарагас, - обернулся он к сыну, - постарайся сделать всё быстро, нам уже пора возвращаться.
- Не сомневайся отец, я не заставлю тебя долго ждать, - обнажил свой длинный меч Шарагас.
Ульдин вышел к нему, вооружившись своим любимым оружием, окованной железным наконечником с острыми металлическими шипами увесистой палицей. И уже при первом столкновении соперников стало ясно, что преимущество на стороне могучего славянина. Удар палицы едва не вышиб меч из рук Шарагаса и он, избегая подобных ударов, уворачиваясь от палицы Ульдина пятился назад, лишь изредка пытаясь резким выпадом нанести колющую рану своему сопернику. В момент одного из таких выпадов, когда
