казалось меч уже коснулся груди Ульдина, тот сделал резкий разворот корпуса на девяносто градусов и меч соперника, скользнув по его груди, прошёл мимо, и тут же последовал ответный удар по провалившемуся в своей атаке Шарагасу. Палица Ульдина просвистев в воздухе, с силой обрушилась на голову его врага. От мощного удара ноги Шарагаса оторвались от земли и, пролетев по воздуху, он рухнул на землю шагах в пяти от того места где только что стоял. Шлем отлетел далеко в сторону, тело его дёргалось в конвульсиях, а голова с кровавым фаршем вместо лица, на неестественно длинной шее вывернувшись, лежала на его плече. Постояв над поверженным противником, словно пытаясь убедиться в том, что тот уже не жилец Ульдин молча, развернулся и отошёл в сторону. И только тогда к телу убитого подошёл Сафрак. Опустившись на колено, он провёл рукой по окровавленным волосам своего сына, не замечая крови на руках, молча, снял свой плащи и, накрыв им его, махнул рукой стоящим за рвом всадникам. Тот же миг, четверо из них соскочив с коней, поднялись на вал и забрали тело Шарагаса.
Сафрак медленно обернулся к славянским вождям и взглянул на них полным ненависти взглядом.
- Ну что ж Идар и ты Бож, я, к сожалению, не могу нарушать приказ короля, потому будем считать, что мир заключён, но помните, всю жизнь помните, какой ценой. И знайте, я такой дорогой цены вам не прощу никогда. А сейчас мы уходим, но смотрите, берегитесь следующей нашей встречи.
Анты.
Когда готы и аланы, собрав своих раненых и погибших, ушли в степь, ликованию славян на валу не было предела. Вместе со всеми радуясь победе, Бож обходил всех вождей родов и племён. Он благодарил их за скорый сбор воев и своевременное их прибытие к месту боя но, не веря готам, требовал, чтобы войско оставалось на валу до тех пор, пока разведка не установит, что готы и аланы действительно ушли или распустили своё войско. Подошёл он и к Нискине и его воинам, предлагая им ещё на пару дней задержаться на валу, и в это время заметил разыскивающего его Урага и Велеса. Когда те, наконец, увидя Божа подошли к нему, то Ураг попросил его отойти в сторону для важного разговора.
- Я слышал, ты хочешь распускать войско, - обратился он через Велеса к Божу.
- Пока ещё нет, но как только выяснится, что готы действительно ушли, то держать людей на валу не к чему, пускай идут и занимаются все своими делами. А что?
- Можешь не сомневаться, готы действительно ушли, но я бы просил тебя не распускать своих людей?
- Это ещё почему? И откуда такая уверенность, что готы ушли совсем, и уже не вернутся.
- Я не сказал, что они не вернутся. Они обязательно вернутся, как только разобьют наше войско у Дона, и вернутся с ещё большими силами, чем те которые пытались прорваться через вал.
- О каком войске ты говоришь, - не понял своего собеседника Бож.
- Я говорю о тех тысячах гуннских воинов, которые, как я и обещал, пришли вам на помощь. Сейчас часть нашего войска собралась у Дона и его воины делают вид, что собираются напасть на готов, вот Германарих и стягивает все свои войска к Дону. Другая же часть нашего войска благодаря помощи росов, наверное, уже начала переправляться через Меотский пролив в Тавриду и уже скоро будет на берегах Вара. Я предлагаю тебе и всем славянам стать антами, - союзниками гуннскому народу. Соединившись, мы вместе ударим по Германариху и тогда готам и сарматам не избежать разгрома, а ваш народ заживёт спокойно, забыв о войнах и разорениях. Поверь мне, народ гуннов умеет быть благодарным тем, кто им помогает в борьбе с их врагами. Тем более что враг у нас с вами общий. Поэтому прошу тебя вождь, не распускай войско. Я уверен, что совсем скоро сюда прибудут гонцы от Баламбера с сообщением о том, что наши воины уже вошло в земли готов и готовы вступить в бой. Тогда и ты Бож двинешь свои войска на Германариха, и поможешь нам, как мы помогли тебе. Что ты мне на это ответишь вождь?
Бож, медленно опускаясь, сел прямо на землю и задумался. Предложение было заманчивым, но что за народ эти гунны, он ведь о них почти ничего не знал. Не будут ли они соседями ещё более беспокойные, чем готы. Но в это время, словно читая мысли Божа, заговорил, обращаясь к нему уже от себя, а не как переводчик, старик Велес.
- Хоть я, как ты сам видишь, не являюсь гунном, но одно время мне доводилось жить среди этого народа. Поэтому я могу сказать, ничуть не сомневаясь в справедливости своих слов, - гунны один из самых дружелюбных народов которые мне доводилось встречать за свою жизнь. Сам по себе народ этот не так велик, но сила его в умении дружно жить с соседями. Именно благодаря этому своему достоинству они, заручившись поддержкой соседних народов, благополучно для себя вели долгую войну с аланами на той стороне Дона, и в итоге почти полностью разгромили их войско. Теперь же на помощь разгромленным аланам собирается идти Германарих со своими готами и приморскими аланами, и если славяне не помогут гуннам, то Германарих, скорее всего, сможет разбить войско Баламбера, и тогда уж, он действительно всеми своими силами навалится на вас, и так просто, как на этот раз, вам отделаться вряд ли удастся. Так что подумай хорошенько вождь.
- Ну что ж, я постараюсь уговорить людей не расходиться и продолжить войну с готами, присоединившись к войску вашего вождя Баламбера. Тем более что я ваш должник, а славянин добро помнить умеет. Завтра соберём вече и обсудим ваше предложение, а сегодня я, наверное, успею ещё переговорить с вождями и попытаюсь склонить их на свою сторону.
На следующий день на собравшемся вече абсолютное большинство воинов и вождей высказались за продолжение войны до полного разгрома готов. Некоторые пошли на это из благодарности к гуннам, которые, находясь далеко за Доном, помогли всё же славянам одержать победу здесь, иные, в основном те, что жили в непосредственной близости со степью и хлебнули горя из-за набегов степняков по самую завязку, рады были такому случаю избавиться от немирных соседей и отомстить за все свои беды. И лишь только вожди с далёких лесов под Припятью, которых привёл Нискиня, ссылаясь на то, что их земли лежат далеко на севере, в то время как они будут вести неизвестно как долго длившуюся войну с готами, могут быть подвержены нападению каких ни-будь северных народов, решили оставить лагерь у вала и уйти домой. На следующий день Нискиня, простившись с Идаром и Божем, увёл своё войско. А ещё через несколько дней славяне-анты во главе с Божем выступили в степь на соединение с гуннами, которые на кораблях россов переправившись в Тавриду, откуда почти все мужчины-воины ушли по призыву Германариха к берегам Дона, огнём и мечем, прошлись по их селениям. Словно огненный смерч пронеслась конница гуннов по полуострову, не задерживаясь для штурма у хорошо укреплённых городов, гунны почти полностью выжгли и уничтожили не укреплённые или слабо укреплённые селения алан и готов. Брать хорошо укреплённые города, которых было не так уж и много, было некогда, дорого было время. Надо было спешить, и пока Германарих стянул свои войска к Дону, соединиться с антами-славянами. Эта встреча славянского и гуннского войска вскоре и произошла на восточном берегу Вара ниже его порогов. Оттуда объединённое гунно-славянское войско антов направилось к Дону, на встречу поздно узнавшему о случившемся нашествии войску Германариха.
Часть III
Большая война.
Побег.
Дождавшись возвращения войска, направленного против славян, живущих западнее Вара, Германарих стал собираться сам во главе с прибывшим войском выступить к Дону для личного руководства в предстоящем сражении с гуннами. Отправляясь в поход, король не забыл и о своей молодой жене, и приказал срочно готовить в дорогу и её. Когда крытая повозка короля с откидными ступенями, в которой, для удобства в пути, располагались устланная медвежьими шкурами мягкая кровать и стол для приёма пищи, уже была готова принять своего хозяина, а пара впряжённых мощных коней, в предчувствии дальней дороги, пофыркивая и отгоняя хвостами надоедливых мух, нетерпеливо рыхлили копытами сухую, пыльную почву, Германариху донесли, что Сунильда куда-то исчезла.
- Как это исчезла? - удивился король. Найти и немедля доставить её ко мне!
Но хотя тщательно был обыскан весь уже готовый выступить в поход лагерь и его окрестности, ни Сунильду ни её служанку росомонку найти не удалось. Германарих приказал задержаться, и во что бы то ни стало, не позже чем к вечеру, разыскать и привести к нему пропавшую жену. А когда в тот же день, к королю привели уставшего, всего в дорожной пыли алана, прискакавшего из одного из станов расположенных в низовьях Вара, который, волнуясь и сбиваясь, поведал королю о том, что гунны на кораблях росомонов пересекли Меотский пролив и уже опустошили, и выжгли почти весь Таврический полуостров, король понял, что его как неопытного юнца обвели вокруг пальца. Сидя в своём любимом кресле, он надолго задумался, соображая как лучше поступить в такой ситуации. Выступить ли с имеющимся при нём войском на вторгшихся гуннов или идти к Дону, на соединение с войском Гуннимунда. В конце концов, расспросив гонца о продвижении гуннов и поразмыслив, он решил, что запереть войско врага на полуострове ему всё равно уже не успеть, а гоняться за ним по степям между Доном и Варом нету смысла. Поэтому было решено, завтра утром выступать к Дону, разбить в первую очередь гуннов там, а те, что ворвались в его королевство, после этого вынуждены будут сами бежать из пределов его державы или сдаться на милость победителя. Отпуская уставшего гонца, он вдруг вновь вспомнил о пропавшей Сунильде и, окликнув уже уходящего алана, на всякий случай спросил, не встречались ли ему в пути две молодые женщины, при этом как можно подробней описав их внешность. И когда тот ответил, что похожих двух женщин, одну верхом на лошади, а вторую шедшую рядом, он действительно встречал, Германарих даже привстал с кресла но, овладев собой, вновь сел на место и стал расспрашивать гонца, где он их встретил, и куда они направлялись. Гонец был уверен, что женщины направлялись к острову Хортица, так как, по-видимому, плохо орентируясь на местности, они спрашивали у него как быстрее добраться до острова. Сказал он так же, что встретил их милях в двадцати от лагеря Германариха, но гораздо южнее прямого пути к острову. Получив такие сведения король, не раздумывая, тут же направил погоню за беглянками.
Конный отряд настиг двух женщин уже у самого острова прямо на берегу Вара. Их схватили и увезли буквально на глазах у росомонов корабля ожидавшего беглянок на острове. Понимая тщетность попытки догнать пешком всадников и отбить дочь своего ри рюрика, команда корабля сей же час, после этого события, оставила остров и направилась вниз по течению, на встречу с остальными росами, чтобы сообщить о случившемся. И уже утром на следующий день они буквально наткнулись на два десятка кораблей своих соплеменников, которые во главе со средним сыном Веридомара Аммием плыли впереди шедшего берегом Вара, на соединение со славянами, войска гуннов.
Узнав о случившемся, Аммий приказал, не медля пристать к
