удушье чувственно-эмоциональных переживаний. Отрывками до меня доходили чудные образы, галлюцинации: то появилась какая-то женщина, потом ещё одна, чужой ребёнок, девочка… Эпизодами, кадрами, в моё сознание пробивались видения: что в моей квартире кто-то стирал, кто-то убирал, кто-то нянчил ребёнка, кто-то мне что-то рассказывал, успокаивал. Смешно. Это всё происходило где-то далеко, на поверхности, и воспринималось как бред, фантазия, иррациональность, потому что я тонула, как ненужный и сброшенный жизнью балласт опускалась на самое дно и уже не могла вернуться. Подступал конец, но в нём властвовали покой и тишина, не слышался рёв Наташеньки, прощалась моя слабость, и как должное воспринималось отсутствие Саши.
Последнее, что я запомнила – образ женщины в белом халате, которая влила в меня какую-то жидкость, после которой галлюцинации вмиг исчезли, и я зависла между жизнью и смертью. Внученька, мне кажется, это как раз то состояние, в котором сейчас балансируешь ты – состояние предсмерти. Во всяком случае, я это точно не воспринимала как жизнь, потому что, как и ты, в тот промежуток времени я уже не хотела жить.
Письмо девятнадцатое
Когда я пришла в себя, то обнаружила, что лежу на диване, на подушке, бережно укрытая пледом. Наташенька мирно спала у себя в кроватке, а возле неё на стуле дремала совершенно незнакомая мне женщина лет за тридцать. Я попыталась встать, но тело оказалось настолько разбито и скованно, что у меня ничего не получилось, только вырвался стон, который и разбудил женщину. Увидев мои открытые и вопрошающие глаза, она вскочила и подбежала ко мне:
– Аллочка, ты проснулась, милая?
Эти слова, этот приятный, переполненный заботой и добротой голос, вызвал совершенно неожиданную для меня реакцию организма – я расплакалась. Не разревелась, а именно расплакалась, потому что боялась разбудить Наташеньку. Я вспомнила о тех кошмарах, которые остались позади и о тех глупостях, которые я совершила.
– Не плачь милая, всё прошло. – Женщина присела на колени возле моего изголовья, обняла меня, прижалась своей головой к моей и я ощутила на своих щеках ласкающую теплоту её слез. Мы так вдвоём и плакали, каждая вспоминая о своём.
С трудом овладевая собой, еле выдавливая из себя слова, я спросила:
– Сашу нашли?
– Нашли, милая, нашли.
– А где он?
– На работу ушел, а я пока возле тебя дежурю.
– А что с ним случилось, где он был?
Я почувствовала, как она замялась с ответом и тихо попросила:
– Только честно, с ним ничего страшного не произошло?
Женщина аккуратно опустила мою голову на подушку, выпрямилась и, вытирая платком свои слезы, как-то жёстко, хлестко, не произнесла, а словно ударила:
– Ничего с ним не случилось. Пил он милая, вместе с моим три дня пил не просыхая. Только вчера их голубков и обнаружили. Все они мужики такие.
– Где обнаружили? – ко мне вновь вернулось ощущение слабости и разбитости, неприятия действительности и отторжение очевидных фактов.
– На квартире у Воскобойниковых. Но ты не переживай, они уже пришли в чувство, сейчас на работе, вечером твой заявится.
Я не могла понять и принять услышанное: ведь не пил мой Саша как остальные, только изредка по праздникам, да и то по чуть-чуть.
– А как же работа, прогулы?
– Работа, милая, не волк, в лес не убежит. Поругают их, премии лишат, и будут дальше работать. Ведь оба они толковые сотрудники, головастые.
– Головастые? – время вновь начало замедлять свой бег: слова доходили с опозданием, а их смысл задерживался ещё дольше. – Извините, а вас как зовут?
– Надей, милая. Я жена Игоря Тимошенко, который работает с твоим мужем, и с которым твой решил залить своё горе.
– Какое горе?
– Мужское, самое настоящее мужское горе.
– Мужское горе? – словно в бреду повторила я, совершенно не понимая, о чем идет речь.
– Милая моя, мужское горе одинаково у всех мужчин. Оно заключается в том, что мы, женщины, их не понимаем, не ценим и думаем только о себе и о детях.
– Но ведь это неправда.
– А кому нужна твоя правда, ведь она женская, а не мужская. А для мужиков это повод запить, убежать туда, где легче, где нет трудностей, меньше забот и ответственности, где покой и уют. Милая, не ты первая попадаешь в такую ситуацию, все мы прошли через это. Просто одним больше досталось, другим меньше, одни обострённее воспринимают, другие – спокойнее…
Я услышала, как открылась входная дверь в квартиру и в комнату ворвалась уже взрослая девочка:
– Мама, я хочу кушать.
– Не шуми, Лена, Наташенька спит. Сейчас пойдём. Видишь, тетя Алла уже проснулась, поможем ей встать, покушать и пойдём. – И уже обращаясь ко мне, вполголоса произнесла, – Это моя старшая, Лена, а младшая ещё в детском садике, вечером нужно забирать.
Я с благодарностью закрыла глаза и вновь попыталась встать. Было трудно, ещё кружилась голова и болело всё тело, но я уже приходила в себя – заставляла возвращаться к жизни. Беспокойное сопение и раздавшийся плачь Наташеньки, о которой я так непростительно забыла, словно действие волшебное эликсира наполнило меня энергией и подстегнуло к жизни. Словно открылось второе дыхание и снизошло какое-то внутреннее просветление, озарение, понимание материнского долга, своей священной миссии – материнства. Теперь я уже знала, что мне одной, без надежды на помощь супруга, придётся противостоять ударам судьбы и тем проблемам, которые припасла для меня моя женская доля. Я почувствовала, как во мне открылся новый источник живительной энергии, пробудился новый стимул борьбы за жизнь. Я поняла, что теперь уже не просто как женщина-мать, а как женщина-воин, я в одиночку вынуждена бороться за будущее своего ребёнка, во имя нового представителя своего рода. И, проникая в тысячелетнюю историю развития человечества, охватывая единым взором важнейшие этапы становления материнства на Земле, я увидела, как женщины во все времена, разных возрастов и национальностей, культур и социальной принадлежности, удивляя природу своей выносливостью и силой, преодолевая границы человеческих возможностей, и при этом не осознавая мужества своих поступков, жили ради своих и чужих детей. В отличие от мужчин, женщинам приходилось выживать не ради себя любимой, а во имя продолжения жизни новых поколений. Для женщин жизнь – это, прежде всего, долг материнства, обязанность продолжения рода и миссия сохранения мира и благополучия на Земле. Если мужчины погибали ради славы, зашкаливающих амбиций и в силу своей воинствующей психологии, то женщины в основном отдавали свои жизни, защищая своих и чужих детей, во имя мирного и счастливого развития новых поколений. В этом и заключался их долг и предназначение в истории человечества.
Надя помогла мне встать и сделать первые шаги. В голове шумело, всё плыло и шаталось, но я вновь становилась сама собою – внешне маленькой, хрупкой, беззащитной, но внутри уверенной, устойчивой и нацеленной на результат. Сознание проснулось, обрело опору и начало наводить порядок в мыслях. Тот хаос и беспредел, который творился в голове, поутих, эмоции, почувствовав власть вновь пробуждённого сознания при-смирели, стали послушными и дисциплинированными, и я с удовлетворением отметила, что наконец-то стала похожа сама на себя.
Я подошла к кроватке и взяла на руки плачущую Наташу. Оказалось непривычно тяжело, меня немного водило и подташнивало, но ощущение жизни, которую я держала на руках, осознание того, что будущее этой жизни зависело только от меня и моей воли, ещё больше укрепляли во мне те изменения, которые произошли в моём мировоззрении за прошедшие несколько дней. Почти сломленная и поставленная на колени обстоятельствами, я вдруг поняла, что судьба сжалилась надо мной и не добила, дала возможность выстоять, прийти в себя и обрести уверенность. Я с благодарностью воспользовалась этим шансом, не сильно понимая причину столь милостивого отношения к себе. Я воспрянула духом, вновь возрадовалась жизни, но при этом отчётливо прочувствовала, что моё внутреннее «Я» изменилось, стало ещё сильнее и подготовленнее, матёрее и умудрённее опытом. Я, Алла Тельная, утратила ещё одну иллюзию, навеянную книгами и мечтами – веру в супруга, надежду на любимого человека. Зато вместо этой книжной идиллии где-то на уровне внутренней информационной базы я приобрела более мощную поддержку и на порядок устойчивее основание – понимание того, что будущее моего ребёнка зависит только от меня самой и от тех возможностей, которые я сама открою для себя в этой жизни.
Настенька, достоинство женской психики заключается в том, что в отличие от мужской психики она более гибкая и устойчивая перед стрессами. Со временем я убедилась, что мужская психика, хотя бы раз дав трещину в основании, в дальнейшем, с каждым ударом судьбы будет разрушаться, корёжиться, гнуться и ломаться, неминуемо приближаясь к гибели – обезличиванию и угасанию ярких индивидуальных особенностей. Мужская психика – это как одинокий дуб, гордо возвышающийся на высокой скале. Внешне – это богатырь, настоящий исполин, который восхищает своей силой, мощью и показательной непокорностью судьбе. И ведь действительно, если он выдержит первые испытания ветром, устоит перед ударами судьбы, значить и дальше будет расти и крепнуть, достойно противостоя ураганам и бурям. Но как только в нём появится первая трещина, начнёт проявляться слабина, то, возможно, внешне по-прежнему впечатляющий и восхищающий, внутренне он теряет все шансы выжить и устоять. Он уже обречён, его гибель – дело времени. Теперь каждый порыв ветра его может сломать, вырвать и выбросить в море, как сорняк, отживший своё сухостой.
А женская психика – это ива: роскошная, стройная, утончённая. Безусловно, внешне она не столь впечатляет, как величавость дуба, она совершенно непохожа на мужественного воина, противостоящего шквальному ветру, и в борьбе, под мощными ударами бури она не выдерживает, гнётся, прижимается к земле, вызывая жалость и сострадание у наблюдающих. Со стороны даже кажется, что её участь уже предрешена, что, безжалостно терзаемая ветрами, она уже сломлена и лишена жизни, что очередной порыв урагана её вырвет и унесёт в открытый океан… Но как только порывы ветра стихают, давление на иву спадает – она поднимается и, как ни в чём не бывало, продолжает расти дальше, вызывая удивление и восхищение своей гибкостью и устойчивостью, своим упрямством, непоколебимостью и волей к жизни. Поэтому, внученька, не важно, кто внешне выглядит сильнее – важно, кто сильнее внутри. Сколько раз за свою долгую жизнь я убеждалось в том, что мускулистость и показательное здоровье практически не имеют никакой ценности в жизни, разве что для эстетики и баловства. А во все века ценились люди, сильные духом, волевые, с устойчивой психикой, принципиальные, умеющие подчинить свою внутреннюю энергию поставленным целям и задачам. Именно эти люди творили историю, и именно их судьбы вызывают заслуженное восхищение потомков.
Всё это, Настенька, – философия жизни, моей жизни. Возвращаясь к той ситуации, в двух словах подытожу: мы с Надей быстро нашли общий язык. Её дочка сбегала в магазин, принесла продукты, мы приготовили шикарный обед. Надя рассказала мне, чем кормить ребёнка в тех
