пробудил во мне демона, и как всегда в такие минуты я не испугалась, не забилась в угол как серая овечка, а мобилизовалась и как волчица, защищающая свою молодую поросль, ринулась на проблему. Мне стало все равно: где я нахожусь, что делаю, и что обо мне подумают окружающие люди. Я понимала одно, что если я сейчас не пресеку это хамство и непозволительную дерзость, то в дальнейшем он перейдёт все допустимые границы приличия.
Стараясь выглядеть спокойной, без суеты и намека на скандал, я вплотную подошла к нему, приглушила струны рукой и, глядя ему глаза в глаза, спросила:
– Валера, а какое отношение имеет эта пошлая песня ко мне? Ты считаешь меня вульгарной женщиной, или я дала тебе повод унижать меня при людях?
Валера опешил. Его затравленный взгляд напомнил мне глаза Саши, когда он вот так же увидел во мне иную, совершенно незнакомую женщину-воина. Впоследствии я часто наблюдала такие глаза у мужчин, которые переходили мной установленные границы и неожиданно для себя получали отпор такой силы, что вмиг тушевались, сникали и навсегда исчезали из моей жизни. Внученька, мужчины часто заблуждаются, считая, что они режиссёры навязанной игры и что ситуация находится под их контролем. Запомни, всегда последнее слово остаётся за тем, кто сильнее духом. Так случилось и с Валерой – опешивший и растерявшийся, он явно не ожидал подобного поворота событий. Он попытался оправдаться, свести всё к шутке, но меня уже невозможно было остановить. Я интуитивно понимала, что в этих ситуациях нужно идти до конца и добивать противника. И я размазывала его, без жалости давила, словно гадину, потому что он не принял мои правила игры, покусился на благополучие моей семьи. А такого я никогда и никому не прощала.
Сохраняя внешнее спокойствие, но взбешённая внутри, в полнейшей тишине замершего зала я начала говорить то, чем он пытался меня испугать:
– Валера, в последнее время на людях ты стал вести себя довольно вольно по отношению ко мне, я разве дала тебе к этому повод? Или ты считаешь, что моё дружеское отношение к тебе – это причина претендовать на что-то большее? Валера, у меня муж, ребёнок, и тебя в списке людей, с кем я хочу общаться, уже нет – ты не оправдал доверия. Ты как базарная баба рассказываешь то, о чём я говорила тебе в порывах откровения, обращаясь к тебе как к другу за советом, за помощью. Ты не можешь держать язык за зубами, или ты шантажируешь меня?
И уже обращаясь только к замершей публике, закончила:
– Люди добрые, вы извините меня, но мне общение с этим человеком противно, он слишком много позволяет себе. Саша, пошли, я честная женщина, и находиться в компании с человеком, который незаслуженно оскорбляет меня, обвиняет в легкомыслии, вульгарности и двуличии, мне неприятно.
Внученька, ты бы видела реакцию Валеры и окружающих людей! Произошло то, чего не ожидала даже я. Как всегда, меня поддержала Надя, а потом и её муж. Именно эти люди очередной раз показали своё отношение ко мне и к моей семье, за что я буду благодарна им до последнего своего вдоха. За считанные минуты ситуация изменилась в корне. Валера начал извиняться, божиться, стал передо мной на колени, потом полез обниматься с Сашей. Но все десять человек, находившихся на дне рождения, как один набросились на него, плечами оттёрли от нас, стали выказывать своё презрение и негодование. Кто-то даже полез с ним драться, но его остановили. То обаяние и уважение, которое к Валере до этого наблюдалось в компании, вмиг рассеялось, и на их место пришло презрение, недоброжелательность, даже озлобление. Нам не дали уйти с этого праздника, а все дружно изгнали Валеру.
Справедливость восторжествовала. С тех пор я больше не встречалась с ним. Бог ему судья. Я слышала, что он перевёлся на другую работу, всё наше окружение перестало с ним общаться, потом он переехал в другой город и затерялся среди многомиллионного народа нашей страны. А я из этой ситуации как всегда сделала ряд важных выводов, которыми впоследствии неукоснительно руководствовалась. Во-первых, я перестала доверять конфиденциальную информацию о себе и о членах своей семьи не только мужчинам, но и женщинам, и, во-вторых, я окончательно убедилась в том, что нечего искать опору где-то на стороне, особенно в сочувствующих мужчинах, её нужно возводить и укреплять в себе, на уровне собственного внутреннего «Я».
Так, внученька, с годами, я всё меньше рассчитывала на людей, а больше замыкалась в своем внутреннем мире, полагаясь только на себя и силу своего духа. Ты даже не представляешь, как мне это потом пригодилось, особенно после сорока лет, когда я больше двадцати пяти лет одна прожила во Франции и Китае. Если бы я привыкла жить среди людей, разве бы успела столько написать и передумать? Жаль, Настенька, что ты так и не открыла для себя прелесть одиночества. Возможно, познав живительную силу тишины и покоя, ты бы научилась больше и глубже ценить саму жизнь. Ведь жизнь открывает свои закрома мудрости не тем, кто суетится и спешит ею пресытиться, а проникновенно созерцающим, сливающимся с ритмом природы, познающим жизнь и конкретно к ней вопрошающим. Чтобы тебе ответили на вопрос, нужно научиться его грамотно сформулировать и своевременно задать. А многие люди ищут ответы на вопросы, поставленные впопыхах, безграмотно, руководствуясь общими представлениями и ощущениями. Но каков вопрос, таков и ответ.
А я, внученька, медленно, но уверенно подходила к пониманию самого главного вопроса своей жизни: каково моё предназначение в жизни?
Письмо двадцать второе
Внученька, до тридцати лет я старалась больше не повторять грубых ошибок, придерживаться установленных правил и намеченных целей. И долгое время чёрные лебеди облетали меня и мою семью стороной. Случались какие-то мелкие конфликты на работе, в общении, в быту, но все они преодолевались безболезненно, быстро и без последствий. Я взрослела, набиралась опыта, спешила реализовать себя в творческих проектах. Теперь значительное место в моей жизни занимало воспитание дочери – твоей мамы. Я старалась вложить в своего ребёнка все лучшее и передовое, воспитать в ней гармонию ума, души и тела: много читала ей, рассказывала, отправляла в путешествия, водила в кружки и на дополнительные занятия. Я во многом отказывала себе и сэкономленное тратила на дочь, потому что хотела, чтобы Наташа оказалась лучше подготовленной к жизни, чем я. Наташенька по нескольку раз на лето ездила на Черное и Азовское море в пионерские лагеря, тогда как я впервые увидела море значительно позже. Но я воспринимала это как должное, потому что, с одной стороны, отчётливо помнила, как ради нас с братьями до полуночи работала моя мама, а с другой – потому что смысл моей жизни сконцентрировался вокруг дочери и её развития. Я с самоотдачей, граничащей с фанатизмом, исполняла свой материнский долг, любуясь подрастающей дочерью.
Вечерами я читала Наташеньки вслух сказки и детские рассказы, часто мы вместе придумывали истории и новые сюжеты для знакомых героев. Я помню, как в своё время мой папа на ходу сочинял сказки-были, воспитывая в нас с братьями лучшие человеческие качества, и поэтому во многом подражала ему, стараясь пробудить в Наташе не только любовь к чтению, но и уважение к общечеловеческим ценностям. И у меня это получилось, потому что твоя мама не просто любит читать, а в ней развиты любознательность, духовность и человеколюбие. Она до сих пор помнит те вечера, когда мы, удобно разместившись на диване, читали очередную сказку или придумывали новую историю для любимых героев. Я надеялась, что благодаря книгам не только я, но и моя дочь впитает в себя мудрость предыдущих поколений, возьмет на вооружение опыт книжных героев и это поможет ей обнаружить в себе, развить и до конца выполнить своё предназначение в жизни. Мне и твоей маме повезло, что в наше время ещё не изобрели компьютеров, интернета, социальных сетей, мобильных телефонов, не так фанатели от телевизоров, сериалов, различных шоу. Наши поколения развивались под влиянием книг, которые воспитывали в нас глубину, мас-штаб и трепетное восприятие мира. В наше время книги читали все: от мала до велика, и это считалось модно, полезно и хорошим тоном. И ведь действительно, книги плохому не учили, зато насколько качественно и гармонично они воздействовали на эволюционирующую психику, формируя в ней богатство внутренней информационной базы (эрудицию и жизненный опыт), расширяя кодирующие и декодирующие возможности речевых центров (словарный запас), тренируя память, развивая волю, обостряя восприимчивость и чувствительность нервной системы, дисциплинируя поведение и уже с периода детства выполняя смыслоопределяющую и целенаправляющую деятельность.
Но Наташа воспитывалась не только мной, Сашей и книгами. В наши времена трёхгодичный отпуск по уходу за ребенком не давали, поэтому я уже через два месяца после родов вышла на работу. С пелёнок воспитанием Наташи занималась государственная система образования. Воспитатели детского сада, потом учителя в школе, а в конце – преподаватели университета оказали существенное влияние на формирование её внутреннего мира. Как и всё моё поколение, я полностью доверяла государственному образованию, потому что в своё время на себе про-чувствовала эффективность его воздействия. Я тесно общалась с Наташиной воспитательницей, Галиной Степановной, приятнейшей, умудрённой опытом женщиной, потом с первой школьной учительницей Наташи, Зинаидой Ивановной, педагогом старой закалки, всю свою жизнь отдавшей школе. Хорошие отношения у нас сложились и с классной руководительницей Наташи, Ниной Васильевной, несколько эмоциональным, но всё же глубоко любящим своё дело педагогом. Я всегда советовалась с ними, узнавала особенности поведения дочери, отношение к учёбе и успехи Наташи на всех этапах её развития. Мы вырабатывали с ними общую стратегию воспитательного воздействия, корректировали и направляли проявления её формирующейся психики, с самого раннего периода пытались обнаружить заложенные в Наташу способности.
Советская модель образования, с моей точки зрения, была очень грамотно организована и эффективна в воздействии. С одной стороны, меня – как маму – государство частично освободило от воспитания дочери и семейных забот, и я могла спокойно заниматься самореализацией и достижением поставленных жизненных целей, но с другой стороны, государственная модель образования делала меня соучастницей образовательного процесса. Я всегда находилась в курсе всех изменений, кото-рые происходили в эволюционирующей психике моей дочери, и через утренники, многочисленные школьные праздники, родительские собрания мы совместно с дочерью участвовали в её социальной адаптации. Поэтому я не могу сказать, что я что-то пропустила в развитии Наташи. Нет, благодаря взаимодействию с представителями государственных образовательных учреждений, их высокому профессионализму и чувству долга, взросление моей дочери проходило практически у меня на глазах.
Пока воспитанием Наташи занимались профессионалы, я уверено добивалась высот в научном мире – успешно защитила кандидатскую диссертацию, а чуть
