ни у меня не возникло желание познакомиться, потому что каждый понимал, что у нас совершенно разные судьбы и дороги. И мы только наслаждались присутствием друг друга, воспринимая это как подарок судьбы, как праздник – яркое и незабываемое мгновение.
– Мадам, к сожалению, завтра я надолго уезжаю из Франции. Скорее всего, мы больше не увидимся с вами, поэтому я хочу признаться вам, что эти два месяца своим присутствием вы вдохновляли меня так же, как и океан, который я безумно люблю. Ваше присутствие вдохновляло меня, возможно, даже больше него, потому что океан – это что-то абстрактное и великое, а вы реальная и красивая. Я не забуду вас, вы навсегда останетесь в моей памяти как женщина для вдохновения. Я уверен, что Бог специально Вас создал такой неземной и прекрасной, чтобы вы вдохновляли людей, возрождали их к жизни и пробуждали в них силу духа, поэтому вы просто не имеете права выглядеть печальною. Вы сильная, целеустремлённая, и у вас всё в жизни получится. Прощайте, моя женщина для вдохнове-ния… – он низко поклонился и медленно начал спускаться вниз. И только сейчас я заметила стоящий у подножия горы серебристый «Роллс-Ройс» с открытой задней дверью и замершим по стойке «смирно» водителем в ливрее.
Так, внученька, меня впервые назвали женщиной для вдохновения. В его словах материализовалось то, что я уже давно открыла в себе как предназначение, как миссию, которую призвана воплощать каждый день, каждый час своей жизни. Его слова успокоили и возродили надежду. Я поняла, что всё пройдёт, что сомнения и беспокойства улягутся, а я должна выполнять то, что возложено на меня природой – вдохновлять людей на жизнь.
Письмо тридцать седьмое
Настенька, милая моя, ты по-прежнему в коме. Хочу открыть тебе основную причину, которая рассеяла мою тоску и печаль, отвлекла от грустных событий, происходящих на моей родине, и которая фактически вновь возродила меня к жизни – это твоё рождение, внученька. Я действительно обязана тебе своей жизнью, милая моя девочка. Твоё появление на свет развеяло мою душевную тревогу и сомнения и сделало меня на последующие двадцать лет самой счастливой женщиной во всём мире. Я никогда не думала, что статус бабушки так вдохновляет и оживляет, что маленькое существо, копошащееся у меня на коленях, так пробуждает к жизни и творчеству. Стать бабушкой – это сначала пугало и старило, подчёркивало завершённость жизненного пути и невозможность жить для себя. Но потом, переосмыслив, я открыла, что на самом деле на моём родовом дереве появилась ещё одна мощная ветвь, которая усилила моё давление на жизнь и обогатила восприятие мира. Как родовой ствол жизни я стала пышнее и краше, превратившись из юной берёзки с молодыми побегами в стройную берёзу с рослой, тяжёлой кроной и разветвлённым корневищем. Только превратившись в бабушку, я предстала в природе как настоящее древо жизни, олицетворяющее безграничную доброту и чистоту русской души, облегчающее страдания, возвращающее утраченные силы, ускоряющее выздоровление больных. Статус бабушки, вопреки предрассудкам, зазвучал для меня гордо, зычно и веско, подчёркивая совершенство моего женского образа, преодолевшего ответственные годы материнства и вышедшего на новый уровень восприятия жизни – глубокого чувственно-эмоционального переживания за благополучие, здравие и долголетие рода. С вершин накопленного опыта и открывшейся мудрости, не утопая в повседневных материнских заботах, а лишь наблюдая и оценивая материнские потуги дочери, я осуществляла стратегическое развитие новой жизни, направляя её и существенно обогащая духовно. Милая моя, размышляя над своим новым статусом, мне открылась основная миссия бабушек – они призваны пробудить во внуках предназначение, прописанное наследственными программами. Я обнаружила, что бабушки обострённее матерей чувствуют внутренний мир своих внуков, поэтому быстрее и правильней отыскивают в них зародыш будущей личности, окучивают его и обогащают своей любовью и мудростью.
Настенька, как уморительно ты посапывала у меня на руках, как часто, на счастье, ты описывала меня, и, видимо, поэтому с твоим рождением я ощутила себя безумно счастливой! Внученька, ты спасла меня от сумасшествия, вновь привязала к жизни и наполнила её смыслом, ты вдохновила меня на новые творческие проекты и заменила то, что у меня отобрали – Родину. Теперь мой святой долг – сторицей вернуть тебе то, что ты в своё время для меня сделала, – вытянуть тебя из объятий смерти и вдохновить на жизнь.
Настенька, я не понимаю, как можно не любить жизнь? Как можно сознательно отказываться от огромного количества земных радостей, возможностей и искушений? Например, от обозрения тех же просторов, на которых зеленеют парки, благоухают свежестью сады и волнами переливаются биологические островки жизни? Или от общения с людьми, постоянно испытывая сложную гамму чувственно-эмоциональных всплесков и непредсказуемых бессознательных порывов? Или от восхищения гармонией мироустройства: отточенным совершенством частей, слаженной работой системы и, естественно, величием человеческого разума, который проникает в тайны мироздания и раскрывает содержание естественных процессов и явлений? А насколько притягательны одни только мысли о космосе – о его бескрайности, наполненности и совершенстве! Внученька, как бы я хотела дожить до времен, когда человечество не просто освоит ближний космос и в своей деятельности перешагнёт пла-нетарные масштабы, а когда земной разум воссоединится с космическими собратьями – разумной материей. Возможно, именно в эти времена на Земле наступит эпоха коммунизма, к которой так и не дошли не только мои родители, но и целые поколения моих соотечественников…
Настёнка, я ждала твоего рождения, но никогда не думала, что оно произведет в моём мировосприятии такой радикальный переворот. Ты родилась раньше положенного срока, и я несколько месяцев не могла тебя увидеть, так как шёл семестр, и у меня не получалось вырваться из Парижа. Но, находясь от тебя за тысячи километров, я жила тобою, парижскими улицами гуляла с твоим образом и мечтала о том, какой красавицей, умницей и разумницей ты у меня вырастешь. Я собиралась вложить в тебя весь свой жизненный опыт, всю свою женскую любовь и за долгие годы накопленную мудрость. Я мечтала, что ты продолжишь начатое мною – станешь вдохновлять людей на жизнь, нести им радость, уверенность в себе и удовлетворение от при-сутствия в жизни. Я мечтала, что ты станешь женщиной для вдохновения, только на ещё более серьезном уровне: как принцесса Диана, Индира Ганди или Грейс Келли. В отличие от меня, скромно выполняющей свою миссию, ты, согласно моим фантазиям, должна войти в историю цивилизации, стать звездой, идолом, лицом нескольких поколений.
Внученька, ты даже не представляешь, какое чувство пробудилось во мне, когда наконец-то я первый раз взяла тебя на руки. Тебе уже шел четвёртый месяц, и ты оказалась настолько похожа на меня, что свекровь – мама твоего папы – с завистью констатировала: вылитая Алла. Я просто опьянела от счастья, ведь в глубине души я боялась, чтобы тебе по наследству не передалась Сашина слабость. Настенька, я с первого взгляда влюбилась в тебя и стала твоей наложницей. Ты не просто перевернула мою жизнь – ты пробудила во мне то, что, казалось, уже прошло мимо. Настенька, именно ты, под занавес моего бальзаковского возраста открыла для меня ещё не познанный мною мир чувств и эмоций – мир любви. Во мне проснулась такая чувственность, такая гамма новых, расширяющих границы восприятия ощущений, что окружающая будничная жизнь преобразилась, обрела не столько смысл, сколько чувственно-эмоциональную окраску. Я впервые за пятьдесят лет увидела жизнь не через своё сознание, чётко расставляющее все точки над «и» и трезво оценивающее каждый байт поступающей информации, а словно через розовые очки – ощущая тончайшие связи между событиями, на уровне подсознательных рефлексов, звуков и цветовой гаммы улавливая происходящие в природе и обществе процессы и явления. Благодаря тебе, Настенька, я ощутила ритм жизни, наладив под него биение своего сердца и учащённые удары твоего детского сердечка. Милая моя, в наших артериях текла не только родственная кровь, а мы жили с тобою в одном ритме, вместе наслаждаясь переливами эмоций, наполненностью чувств и глубокой проникновенностью ощущений.
Восприятие жизни подсознанием оказалось проще, но одновременно более обострённым и утончённым. Оно: то ранило – то пробуждало, то накрывало и угнетало – то возносило и окрыляло, то вызывало недоверие и настораживало – то открывало и делало вседоступным, то вызывало печаль и грусть – то восторгало и дарило счастье. Это больше походило на безумие, на эмоциональный хаос, но, одновременно, вызывало такое волнение и трепет в душе, гармонию звуков и теплоту цветовой палитры, что хотелось петь и прыгать, бежать и смеяться, кричать и бросаться подушками. Проснувшаяся восприимчивость мира по внутреннему накалу и пробивающимся страстям превышала материнскую любовь – она больше походила на любовь вселенскую, софийную, объединяющую в себе всю сложную гамму чувств к себе, к близкому, родному. Эта любовь пробуждалась от корневища и, протекая по стволу родового дерева, обретала в ветвях и молодых побегах такую силу и страсть, что взрывала окружающее безмолвие и косное безразличие, светом жизни озаряла мрачную тишину и громадными волнами цунами обрушивалась на родных и близких. Это походило на буйство сумасшедшей, на безумное желание вырвать своё сердце и подарить ближнему, сгрести в охапку небосвод и в сумасбродном восторге рассыпать его у твоих ног.
Настенька, я никогда не испытывала таких чувств ни к мужу, ни к дочери, ни к любому другому человеку. Что-то похожее у нас намечалось с твоим дедушкой, но он оказался слишком неловким, грубым и прозаичным, поэтому разрушил пробуждающееся созвучие наших душ. А ты, вследствие своей тонкой натуры, детской непосредственности и отчасти генетической предрасположенности, смогла войти в мой внутренний сказочный мир и не только укрепить его полуразрушенные стены, но и превратить его в волшебный дворец с версальскими фонтанами, тенистыми аллеями и роскошными парками. На долгие двадцать лет ты стала надёжной хранительницей домашнего очага моего внутреннего замка, как добрая фея одним своим присутствием окрашивая мою жизнь, согревая сердце и обо-гащая моё воображение чудными образами. В преддверии старости, когда казалось, что моя жизнь так и угаснет, не изведав мощных эмоциональных всплесков и безумной любви, твоё появление пробудило во мне весь потенциал моей нереализованной чувствительности. Я полюбила тебя так, как, наверное, только мать может полюбить самого долгожданного, позднего ребёнка.
Спасибо тебе, малышка, за подаренное вдохновение, за пробуждённую восприимчивость и обогащённое ощущение жизни. Благодаря тебе я не прочувствовала горестей преклонного возраста, не испытала болезненного осознания немощи своего организма, покинутости и отверженности. И после пятидесяти лет я продолжала идти по жизни, словно
