Капчагай. Книга странствий.

рождающих в беспамятстве, и детей, с рождения не знавших своих родителей. Хотя, если приглядеться, фамильное сходство просматривается.  Надо, на всякий случай, позже деликатно вызнать – не осталось ли у нашего спутника потомков по мужской линии. Будущим реставраторам монархии такая информация весьма станет кстати.
Алексей, усердно сопящий в своей кровати, вспомнил при этих словах девушку Тоню, родившую ему в восемьдесят девятом году мальчика, нареченного Петром Алексеевичем, и твердо решил по возвращению домой сочетаться с ней церковным браком. - Мы свое не пожили, пусть хоть дети наши поживут, - завершил он свои раздумья традиционной сентенцией.
Светало. Неожиданный петушиный крик разорвал тишину.




Глава 16.
Казахская ССР. Алма-Атинский укрепрайон. 10 мая 1953.

\Неожиданный петушиный крик разорвал тишину. Капитан Хирный привычно вскочил на ноги и тут же распластался в сторону стоящего на боевой позиции пулемета. На краю минного поля стоял всадник и дурашливо кукарекал в направлении спящих в лагере людей. Завидев движение в окопе, он крикнул: Не стреляй дядя! Я поговорить пришел. Выйди, не ссы.
Оценив расстояние как достаточно безопасное, и свистом пригласив Платонова к пулемету, Хирный не спеша выпрямился, расправил с достоинством гимнастерку и, смачно сплюнув в сторону конного чеченца, угрюмо буркнул: – Ну?
- Гну! Кто старший? Мне старший нужен.
- Говори. Я старший.
- Вас – мало. Мы - сила. Сюда завтра миномет поставят. Вам кранты. Отдайте деда и уходите. Клянусь аллахом. Аллах акбар.
- Воистину акбар. Зачем тебе дед? Он того не стоит.
- За деда большие люди подписались. Не нам с тобой судить.
- Ладно. Послезавтра утром. Подгонишь автомобиль, полуторку. Полный бак. И сам в заложники пойдешь, пока не отъедем. Деда отдадим после, как тронемся. Да, и двадцать тысяч денег – мелкими, чай и курево. Все. Разговор окончен.
Нырнув обратно в укрытие, Хирный отодвинул плечом Платонова и, нажав гашетку, послал короткую очередь в песок перед ногами гарцующего коня. Тот шарахнулся, всадник же нисколько не испугавшись, весело гоготнул: - Смотри, русский, обманешь, голова твоя резать буду. Хлестнул коня и скрылся за ближайшим барханом.
- Вот ляди. Дети гор. Ничего не боятся. Нахлебаемся мы еще с ними. Не дай бог, реабилитируют когда – никогда. Ты, капитан, им взаправду решил старика сдать, али пошутил. Платонов задумчиво растягивал слова.
- Надо же как-то выбираться. Пусть машину подгонят, а там русский «авось» выручит.
За завтраком обсудили план действий со всеми присутствующими. Решили ночью проделать проход в минном заграждении, утром перегнать по нему в лагерь автомобиль. Проход держать под пулеметным прицелом, пока все не погрузятся. Деда посадить в кузов, как страховку. Когда чеченцы поймут, что их обманули, забросать гранатами и уходить.
Днем по жаре основательно выспались, завернувшись в мокрые простыни, и сели вечерять. Боекомплект был подготовлен, роли на завтра расписаны, и, теперь, уже в холодящем сознание предчувствии собственной близкой смерти, появилась потребность поговорить о «вечном».
Вызвался Ахав.

РАССКАЗ АХАВА.
Я в бочке прятался, когда большой ветер был. Бог меня спас. А какой бог? Папа мой эстонец, крещен по лютеранскому обряду, мама русская, православная, стало быть. Бабушка по папиной линии – католичка, из ополяченных белорусов. Фамилия моя – Ахав – по царю израильскому нечестивому, тому, что от Яхве отказался и Ваалу стал поклоняться. Завтра помру – как за базар отвечать на той зоне, что Пантелеич нарисовал?
Капитан с наслаждением затянулся услужливо протянутым ему косяком и, постепенно входя во вкус повествования, стал говорить без свойственного ему прибалтийского акцента. – Я пока лямку в здешнем лагере тянул, да и до того, в Карагандинской пересылке, много умных людей видел, особенно из евреев, и у всех спрашивал: ваш Бог – он кто? Так, постепенно набрел на невидимую глазу предопределенность исторических событий: от Адама до Моисея, от Моисея до Иисуса, от Иисуса до Иосифа. Здесь он коротко кивнул в сторону старика, чем немало позабавил присутствующих, приготовившихся услышать от капитана госбезопасности очередной антицерковный памфлет, коих много тогда рассказывали трудящимся всевозможные экзальтированные лекторы, ратующие за безбожие. Однако услышать им привелось совершенно иное и не отвечающее их ожиданиям.
- Бог человека создал из праха и женщину создал из праха. Уже тогда, хоть их всего двое было, не смогли решить, кто хозяин в райском доме. Пришлось Лилит к демонам направить, а Адаму новую барышню выписать: плоть от плоти.
Господь стерпел, он терпеливый у нас. Потом, какого-то беса, ну мы с вами знаем какого, известная история с яблоком приключилась. Господь снова стерпел, но велел человекам хлеб добывать в поте лица, да рожать в муках. К чему все привело? Правильно. Содом и Гоморра. Жену Лота превращаем в соляной столб, самого Лота в качестве образца поведения – на свободу. Есть польза? Хрен в нос. И десяти праведников не нашли ангелы господни. Пришлось идти на крайние меры – Великий потоп. Ной выжил, дети все равно оказались подлецами. Народ распоясался окончательно. Пора признавать эксперимент по созданию человечества неудачным. Тут не было счастья, так несчастье помогло. Израильтяне как раз из Египта побежали. А племя это, надо сказать, Всевышнего весьма интересовало, скажем так, некоей неосознанной тягой к праведной жизни на фоне гипертрофированного коллективизма. За всем этим стоял, понятное дело, сугубо практичный подход. Моногамные браки гигиеничнее полигамных и, уж тем более, промискуитета с лицами обеих полов, воздержание продуктивнее для племени, чем распущенность, дисциплина лучше анархии, скаредность - расточительства ну и так далее.
К тому же, у израильтян появился харизматичный вождь – Моисей, он стал водить их по пустыне то ли дурь выбивая из народа, то ли следы заметая от фараона. Господь решился на прямой контакт, формализовав на скрижалях нехитрые истины половой и социальной гигиены. В последствие они получили название «Тора», а вместе с книгами других пророков: Невиим и Ктувим стали называться ТаНаХ, или «Ветхий завет» по русски и «Genezis» по латыни. На самом деле, Завет означает сделку между Всевышним и тем, кого нынешнее право именует физическое лицо. Привычная же нам книжная форма не что иное как TESTAMENTUM – удостоверение договора в письменной форме. Дети Израилевы, то есть потомки человека по имени Израиль, стали после заключения завета евреями, то бишь гражданами, принявшими на себя духовную миссию по передаче духовного света и мудрости Творца гоям, к коим относятся все остальные. Евреи не признают новый завет, соответственно, отвергают термин «ветхий», поскольку они до сих пор свято исполняют условия ранее заключенного договора, не могущего обветшать и, уж тем более, быть дезавуированным из-за появления того, кто, по их мнению, самовольно именуется мессия.
Но об этом чуть позже, а пока всем показалось, что гармония в отношениях людей и горнего мира была найдена, пусть в части тех сынов Израильских, которым было дано право называться «евреями».
- Вам бы, батенька, книжки для детей писать, - Вишневецкому, по долгу многолетней службы в Петербургском Университете знакомому с историей вопроса, не терпелось встрять в разговор для демонстрации собственной учености. – «Сектуагилту» Вы не признаете, упираете на Тору. У Вас Бог какой-то торговец, впаривающий человечеству этические нормы поведения как какой-нибудь залежалый товар. Прогресс, друг мой и только прогресс, вывел человечество из царства мракобесия и религиозного дурмана в мир рационального поведения, основанный на естествознании.
- Ну, может оно и так, - легко согласился Ахав. Однако, позвольте я продолжу сказку, надеюсь, небесполезную для наших мало знакомых с предметом товарищей по несчастью.
В общем, миссия по передаче духовного света в очередной раз провалилась. Гои не признали заслуг богом избранного народа, разрушили первый храм, да еще большую часть – десять колен израильских из двенадцати в полон увели. Это, кстати, и послужило одной из причин непризнания в дальнейшем евреями Иисуса в качестве мессии, поскольку они свято верили, что перед приходом истинного мессии пропавшие колена непременно вернутся. Окружающий оставшихся сынов израильских мiръ не присоединялся к заключенному завету, гои не становились евреями. Евреи вынужденно закрылись в себе, репродуцируя в следующих поколениях информацию о неизбежном приходе мессии, должном возвестить о начале нового исполненного света и радости мира без войн, аннексий и контрибуций. Мир тот дарует Бог за верную службу ему истинных евреев. Ну и гоям счастье перепадет, за что те моментально евреев возлюбят и перестанут хулиганить, да гнобить себе подобных. Так и жили в постоянном ожидании.
Пока не объявился Иисус.
Его, правда, никто не ждал. Точнее ждали Христоса. Он же Спаситель. Он же Мессия. Имени его никто не знал, знали, что сначала появится пророк Илия, давно живьем забранный в царство небесное. Кого он помажет на царство – тот и мессия. Это условие достаточное. Условие необходимое – мессией может стать только человек – потомок царя Давида. Да, чуть не забыл. Этот человек сначала должен вернуть всех сынов израильских на историческую родину и восстановить разрушенный храм. Поскольку людей, отвечающих всем этим требованиям, пока не нашлось, евреям остается только ждать и надеяться.
Понятное дело, что появившийся Иисус не отвечал установленным критериям. И дело даже не в том, что декларируемая им родственная связь с царем Давидом не подтверждалась метриками. Илии также не было видно на горизонте. Главное состояло в одной фразе, сгоряча оброненной новоявленным пророком. «Нет ни эллина ни иудея». Именно эта фраза и превратила заурядного проповедника в основателя новой религии, позволила ему воскреснуть после физической смерти и стать сыном божьим. Именно из-за этой, на первый взгляд безобидной идеологемы тогдашние и сегодняшние евреи не признают христианство как религию. Еще бы! Они столько лет сохраняли и свято исполняли договоренности, достигнутые в процессе долгих переговоров между Моисеем и Яхве на горе Синай. Тихо радовались, что благодать господня распространится на них и их потомков, а через них и гои спасутся, но вторым эшелоном и не так комфортно. И вдруг какой-то мальчишка…




Глава 17.
Москва. Свято-Данилов монастырь. 10 мая 2003 г.

- И вдруг какой-то мальчишка разом рушит все их надежды. Патриарх, вспоминая рассказ Ахава, старался не вставлять в него собственные рассуждения и мысли, дабы донести до слушателей дух оригинала. – Ахав был, должен вам сказать, известный путаник и вольнодумец. В одном ему не откажешь – умел, шельмец, сложные проблемы излагать максимально простым языком. А ведь с прихожанами, да и с клиром, иначе очень непросто разговаривать. Головами кивают, а что думают при этом – одному Богу известно. При упоминании имени божьего Патриарх привычно осенил себя крестным знаменем.
Шел третий день пребывания наших героев в Москве. Как - то не сговариваясь было решено выбираться в Капчагай на встречу с