которым подвергались уголовному и политическому преследованию со стороны государства. Большинство уголовных дел было «сшито» по личным мотивам, основы которых были заложены в годы гражданской войны, а зачастую и ранее. Верхушка же уничтожалась по принципу « свой-чужой». Победи другая группировка, Троцкого или Бухарина – было бы то же самое, только со знаком «минус». Банальная борьба за власть.
Перепалка между слушателями, случившаяся по завершению Вишневецким своего рассказа не стоит комментария. Любой, принимавший в свое время участие в кухонных посиделках интеллигенции, приведет массу доводов как про-, так и контра-. Молодежи эти рассуждения вообще не интересны. Алексей отметил для себя привычное, что жизнь гораздо богаче наших рассуждений о жизни и на том успокоился. Сгустившаяся к тому времени темнота вынудила прекратить разговоры.
Глава 18.
Казахская ССР. Алма-Атинский укрепрайон. 12 мая 1953 г.
Сгустившаяся к тому времени темнота вынудила прекратить разговоры. Лагерные сидельцы сформировали дозоры для охраны лагеря от возможного набега чеченцев и разминировали полосу для проезда обещанного чеченцами грузовика. В том, что последний прибудет, никто не сомневался, все знали чеченцев как людей слова, если речь шла о сделке в пользу Аллаха.
В палатке остались только прибиравшаяся по хозяйству Мария, да старик, вследствие сухорукости не допущенный к воинским приготовлениям.
Ну и что делать будем? – зачем-то шепотом выспрашивала Мария, - ведь не выпустят нас чечены отсюда.
Выпустят, - убежденно ответил старик, - им я нужен. Они на меня, да на Лаврентия очень злятся за выселение в сорок третьем с Кавказа. На грузинах в будущем эта тема ой как отыграется. Иди сюда. Последняя ночь нам осталась. Завтра чувствую – конец мне. Хватит, доходился по Земле, пора к Богу в рай. Или в ад – как определят.
А вот Пантелеич говорил надысь, что ни ада ни рая там нету, а есть только лагерь - как наш. Мария, договаривая, задула лампу и в полнейшей темноте нащупала плечо собеседника. Где ты там. Иди ужо, горе мое…
Там же. 13 мая.
Чеченцев ждали, но появились они все равно внезапно. И было их неожиданно много, числом до ста, все верхом и со стрелковым оружием.
Минометов, кажись, нема - уже плюс. Хирный озирал в бинокль окрестности и на пальцах передавал команды дальше по цепи, в которую развернулось православно – иудейское, если считать Циферблата за боевую единицу, воинство. Всадники гарцевали на краю минного поля, пока не услышали гул подъезжающего автомобиля. Это был военный ЗИС – 157, по всей видимости, из разграбленной накануне колонны. Из кабины высунулся давний знакомый чеченец. Эй, русский, выходи. Говорить будем.
Короткой трассирующей очередью из пулемета Хирный указал место разминированного прохода, прямо в секторе обстрела. Весело гоготнув и приказав что-то своим джигитам, чеченец направил автомобиль прямо по следам пулеметной очереди. Отчаянный, гад, - покачал головой Хирный. Махнув рукой, подозвал Платонова к пулемету и не спеша вышел из укрытия навстречу подъехавшему грузовику. – Все привез?
Как договаривались. Старика покажи.
В это время случилось то, что никто не ожидал. Старик поднялся из своего окопчика и, под причитания Марии, захромал прямо к автомобилю, на ходу выкрикивая какие – то гортанные фразы, видимо ругательного характера.
Чеченец побелел, схватился за карабин. Старик шел на него без оружия, без ремня, в солдатской гимнастерке и вид его был страшен. Чеченец медленно опустил карабин и виновато, на том же гортанном языке стал оправдываться, периодически обращаясь к аллаху и перемежая речь русскими матерными словами.
Перепалка продолжалась минут пятнадцать, то угасая, то снова вспыхивая. Чеченцы на другом краю минного поля попрыгали с коней и, усевшись в песок, внимательно слушали словесную дуэль, периодически гамом подтверждая или опровергая выдвигаемый сторонами тезис.
Дуэль, по всей видимости, завершилась в пользу старика, поскольку чеченец, бросив карабин в песок и потоптав его ногами, пошел прочь по проложенной ЗИСом колее к своим собратьям.
И что ты им сказал такого?
Неважно. Важно то, что они выпускают вас. Садитесь в машину и уезжайте.
А ты?
Я остаюсь. Отвлеку содержательной дискуссией. На час – другой меня хватит. Потом убьют. Учти, погоню они все равно отправят. Разбейтесь на группы, идите прямо к границе. Чухонца я оставлю здесь, в пещере спрячется, переждет. Потом найдешь его, все инструкции ему я вчера передал. Да, вот еще что. Через пару лет ищи в Москве человечка, держи фото, на обратной стороне адрес. Это наш человек, советский. Он тебе все расскажет, как и что делать. В Китае выйдешь на Мао Цзедуна, скажешь, что от меня. Будь при нем, в Союз не возвращайся. У Марии будет сын, сбереги его.
Ошалев от такого количества команд, Хирный, тем не менее, послушно кивал, твердо понимая, что не выполнить их он не сможет. Настолько в его собеседнике проявилась незаметная ранее воля, и тон его не оставлял сомнений – этот приказывать умеет.
Глава 19.
Москва. Свято-Данилов монастырь. 11 мая 2003 г.
Этот приказывать умеет, с уважением подумал Алексей, глядя на Патриарха, распекающего по сотовому телефону кого-то из своих подчиненных. Возвращение из Санаксарьского монастыря обошлось без приключений, если не считать того обстоятельства, что военно-морской поп Вавила наотрез отказался давать благословение на путешествие. Не божественный это промысел, - так мотивировал он свой отказ. Черт вас под руку толкает, а мне с эти господином не с руки связываться. Впрочем, и помощь оказал немалую. По своим армейским связям вывел на знакомого казахстанского полковника, и тот пообещал оказать поддержку стрелковым оружием с одного из близлежащих к Алма-Ате оружейных складов, доставшихся от советской армии. В свою очередь полковник вывел на вертолетный полк, расположенный неподалеку, и, за немалую сумму в твердой валюте, вертолетчики пообещали огневую поддержку по необходимости, тем более, что требовалась она в районе армейского полигона.
Вернув престарелого Шульгина на место постоянной дислокации в монастырскую келью, путешественники отдали дань рассмотрению местных достопримечательностей и в ночь выехали обратно в Москву.
Сутки им оставались до отлета в бывшую столицу ставшего суверенным Казахстана и, пользуя обстоятельства, Алексей решил допросить Патриарха о его причинах попадания в лагерь, но вместо этого получил рассказ в продолжение сказок Ахава.
РАССКАЗ ПАТРИАРХА.
Единственно, о чем прошу вас, дети мои, не воспринимать сказанное мною в качестве непререкаемой истины. Никто, кроме Всевышнего, не имеет право на истину. Я же излагаю понятным вам языком некую упрощенную модель наиболее вероятного тренда развития мирового христианства.
Всевышний вошел в современные нам договорные отношения (Новый Завет) с порожденным им народом вследствие разочарования в предыдущей модели (Ветхий Завет). Богоизбранный народ не стал заниматься просветительством остального человечества в части приобщения к Богу, но, напротив, замкнулся исключительно на себе. Такой подход позволял считать окружающий мир животным, следовательно, возможным и необходимым быть эксплуатируемым евреями. В частности, евреи до сих пор считают, что все богатства мира принадлежат исключительно им - по договору, который мы называем Ветхим Заветом. Следовательно, обман гоя, например в деловом партнерстве, есть только восстановление ранее нарушенной справедливости. Неправильно, а точнее неправедно понимаемое понятие богоизбранности сыграло с евреями злую шутку.
Почему Всевышний выбрал в качестве коммуникатора для провозглашения нового договора специально рожденного «от Святого Духа» земного младенца мужского пола? Ведь при заключении предыдущего договора Он напрямую обратился к Моисею, обычному человеку из плоти и крови. Об этом мы можем только догадываться. Единственно могу предположить, что для достижения максимального эффекта была использована сформировавшаяся к тому времени потребность еврейского народа в «мессии». Да-да, первоначально новый договорный процесс происходил только в отношении евреев. Была попытка наставить их на путь истинный, дабы последние поменяли стратегию в отношении гоев. Тогда бы весь еврейский народ стал тем, чем в последствие стала христианская церковь, то есть священнослужителями.
Давайте предположим, что евреи приняли бы Иисуса в качестве мессии. Думаю, что в этом случае они стали бы самым древним и уважаемым христианским народом, христианство же в любом случае развивалась как мировая религия без учета расовых и сословных ограничений. Иисус не принял бы в таком случае мученическую смерть на кресте и скончался бы в старости уважаемым обществом пророком. Но! И евреи вели себя как евреи, и Иисус именно как мессия, а не простой проповедник. Случилось то, что и должно было случиться. Иисус должен был не просто рассказать, но показать людям на собственном примере переход тайны смерти в тайну вознесения и последующего воскрешения. До него в смерти не было тайны, было лишь разложение человеческой плоти, по крайней мере, в отношении людей, не записанных в Книгу Жизни, таких как дед нашего Пантелеича.
Иисус был, безусловно, человеком, и совершал в земной жизни свойственные человеку ошибки, и заблуждался как человек, и делал, наверно, не всегда праведные поступки. Но изначально заложенный в нем нравственный стержень позволил пройти с достоинством предназначенный ему земной путь, апофеозом которого стала смерть, искупившая собой все предыдущие собственные грехи и грехи всего человечества. Задумайтесь, смерть, которую люди боялись и до сих пор боятся – апофеоз и вершина жизни! Только такая смерть, смерть во имя других дает право на достойное посмертное существование и, более того, последующую вечную жизнь. В том числе и тем, кто не вписан в Книгу Жизни. Идея была весьма необычна для того времени и не просто поставила Иисуса в один ряд с такими творцами философии как Будда, Заратустра и Конфуций, но и впервые, как ни кощунственно это звучит, сделала религиозный продукт массовым.
Именно в этом причина распространения христианства как мировой религии. Именно здесь корень падения Римской империи – великолепной государственной машины, идеологической основанной на презрении к окружающим народам. Замечу, правда, что любое благое дело, доведенное до абсурда, может стать своей противоположностью. Став продуктом массовой культуры, христианство породило соблазн по внедрению других массовых продуктов в сознание людей; и с прискорбием мы отмечаем такие отрыжки культуры как мировые финансы, шоу-бизнес и иже с ними.
Разумеется, без создания Церкви Христовой в качестве последующего за Иисусом коммуникатора такого потрясающего успеха по распространению новой религии было бы не достичь. Церковь, ведь, не люди придумали «во славу Христа», в чем ее отличие от всевозможных, в том числе «христианских» сект и течений. Ее заложил сам Иисус, передав сокровенное знание апостолам. Чистоту этого знания блюдет ныне только Православная Церковь, только она не жертвует этим знанием в угоду
