Капчагай. Книга странствий.

сиюминутным человеческим прихотям. Последующие за созданием единой апостольской церкви церковные раздраи не были борьбой за власть в чистом виде, хотя и этого хватало, особенно когда светская власть пыталась усиливать свое влияние над подданными через господство над душами их, не удовлетворяясь только телами. Все –таки в основном причина разделения церквей находится в разном типе мировосприятия «восточного», метафизического человека, к коему относится и человек русский, и «западного», диалектического человека. Поскольку ментальность человеческой психики – основа того или иного способа существования в социуме, не исключая и способа общения с Богом, новое воссоединение церквей в единую христианскую церковь видимо невозможно. Возможен только переход других церквей на основы православной культуры, либо неизбежная погибель тупиковых ветвей развития христианства, не только протестантского толка, но и наиболее близкой к нам католической веры.
Подумайте, например, почему в западной церковной традиции основной христианский праздник – Рождество Христово, а в восточной – Вознесение и Воскрешение Христово, Пасха. Для западного человека важно, что Бог родился в человечьем обличье и, следовательно, любой человек подобен Богу в преобразовании природы. Все, что делает человек на этом поприще: колонизирует территории, развивает технический прогресс и прочее – угодно Богу. Для человека восточного главное – переход в Царство Божие, сама возможность этого перехода как основа будущего Воскрешения из мертвых. Это канонический, заложенный самим Иисусом и продолженный апостолами подход, и именно его развивает Православная Церковь.
- Позвольте, Владыко, - вмешался в монолог Патриарха Баглаенко, - я все пытаюсь понять, мы – то что делаем во всей этой истории?
- Проблема современной христианской церкви в том же, в чем была проблема церкви иудаистской по исполнению Завета. Если история имеет начало, она должна иметь и конец. Конец Света. Христианство первые века после казни Иисуса бродило как пиво в котле. Масса пророков, откровений, явлений Христа, Богородицы, апостолов. Много задокументировано. Все предсказания сбываются или сбылись. Кроме Конца Света. Более того. Последние сто лет никаких проявление Горнего Мира. Значит вольно или невольно произошло нарушение договорных обязательств со стороны человечества и Всевышний в раздумье – готовить и вносить на рассмотрение новый Завет либо требовать исполнения Завета, переданного через Иисуса. Последнее возможно только при условии становление всей Христианской церкви на основы Православия, о чем недвусмысленно поведала Богородица во время последнего земного путешествия в 1917 году в португальском городишке Фатима.
Последние события, невольным участником которых я стал, подсказывают мне, что этому переходу неизбежно будут предшествовать события, изложенные в откровениях Иоанна Богослова, знакомые вам как Апокалипсис. И это не отдаленное будущее. Антихрист вот-вот народится, а его предтечи на подходе или уже действуют. И Вы, Алексей, - обратился он к Баглаенко, - сдается мне, круто замешаны в этой истории. Гораздо круче, чем все мы вместе взятые.
- Антихрист идет с Востока, - задумчиво произнес Алексей. – Тамерлан его всадник?
Пришла пора удивиться Патриарху. Откуда, сын мой, ты знаешь про Тамерлана?
- Простая логика. Помните наш первый разговор в лагере? Если икона Божьей Матери в свое время оборонила от него христианский мир, а Матерь Божья перестала быть защитницей Руси, как оплота истинного христианства, то…
- Ну, мы так далеко зайдем. Промысел божий нам не ведом. Тем более, что Земля круглая. Антихрист может родиться и на Западе, но пойдет он точно восточным маршрутом. Разве что Стена его остановит. Для того наши предки в свое время и строили ту Стену.



Часть 3.
Глава 20.
Китайская Народная республика. г. Пекин. Август 2002 г.

Это не Стена. Это Великая китайская лестница, уходящая в небо. Очень высокий, поросший густой рыжей бородой весьма почтенного возраста и славянской внешности мужчина, завершив очередной переход, ввалился в прохладную тень сторожевой башни. Его спутник, неопределенного пола и возраста человек, со стоном уселся на прохладный каменный пол и достал трясущимися руками сигарету из совершенно мокрой от пота пачки. – Я предупреждал Вас, Юрий, нельзя так быстро двигаться в это время года. Китайцы тратят полный световой день на поход по тропе Мао. А Вы хотите за пару часов обернуться?
Названый Юрием снял с себя абсолютно мокрую рубашку и выжимал ее на вытянутых руках прямо из бойницы башни. Проходящие мимо молодые китаянки смущенно отвернулись при виде его волосатого торса. – Оденьтесь, - продолжил нудеть Савин (а это был именно он – один из выживших в песчаной буре заключенных), - здесь не принято ходить раздетым. И не думайте, что если Вас просят сфотографироваться с очередной группой из китайской глубинки, это знак уважения. Ваш рост, комплекция и повышенная волосатость в здешних местах признак уродства. Все равно, что одноногий, слепой негр приедет в рязанское захолустье.
Август месяц в Пекине, пожалуй, самый неприятный период в течение года. Абсолютная влажность на фоне полного безветрия и затянувшего небо смога превращают любую обычную экскурсию в нешуточное испытание силы воли. Выходя из насыщенного кондиционерами пекинского аэропорта, Юрий Мамочкин вздохнул полной грудью, по привычке ожидая приток свежего воздуха в легкие, но вместо этого получил такой тепловой удар со стороны местной атмосферы, что в первую секунду рефлекторно прыгнул обратно в спасительную искусственную прохладу пассажирского терминала. Перед второй попыткой он через закрытые стеклянные двери наметил маршрут до ожидавшего его автомобиля и методом марш-броска преодолел дистанцию, невольно пригибаясь под ставшим вдруг материально твердым атмосферным столбом.
В автомобиле поджидал его Е-Са-Вин, в девичестве Евгений Савин. Не то чтобы друг, скорее вынужденный попутчик по жизни, начиная с бегства из ГУЛАГа в июне пятьдесят третьего и перехода, под началом капитана Хирного, китайской границы. Затем поход в Тибет и … расставание на долгих пятьдесят лет, в течение которых видеться им не приходилось. Мамочкина нелегкая забросила на Аляску, где потребовались его геологические познания. Так бы и дожил он до затянувшейся кончины, когда б не письмо от капитана Хирного из не менее далекой Новой Зеландии. Письмо, не объясняя причин, требовало приезда в Пекин. Дальнейшие инструкции следовало получить как раз у Е-Са–Вина, ставшего к тому времени абсолютным этническим китайцем, осуществлявшим посреднические операции по обслуживанию челночного товарооборота со странами СНГ.
Запрыгнув в китайской сборки «фольксваген», Мамочкин по обыкновению грубо обратился к своему визави, которого не видел последние пятьдесят лет: - Как вы, блин, здесь живете? Кони дохнут от такого духмана.
Е-Са-Вин в ответ учтиво поздоровался и поинтересовался здоровьем гостя.
- Ну, ладно. Давай без китайских церемоний. Зачем сорвали? Где капитан?
- Капитан Хирный встречался с капитаном Ахавом. Завтра будет в Пекине. Новый капчагай скоро. Следующий год – май, июнь. Надо подготовиться. Ахав сказал, у Марии сын остался от старика.
Епать – кобать, - вспомнил, присвистнув, Мамочкин любимую присказку Ахава. А ведь точно, полтинник в следующем году разменяем от того капчагая. Жди нового. Если, конечно, далай-лама нас в пятьдесят третьем не развел, как сейчас модно говорить. Опять же сын… Ну, ладно, давай, в какую гостиницу едем.
- Мы едем на Великую Китайскую стену. Туда, где Мао-Цзе-Дун в свои семьдесят лет поднимался и семь переходов совершил. Тебе восемьдесят скоро. Значит надо восемь переходов сделать. Так Хирный велел.
- Ты, друг Евгений, окончательно долбанулся в своем Китае. Я двести метров до машины еле добежал. Какой, к чертям собачьим, переход?
Е-Са-Вин, тем не менее, был непреклонен. Пообещал больше ничего не говорить, если гость из далекой Америки не совершит необходимый для каждого разумного человека, ожидающего больших изменений в жизни, ритуал. Скрипя зубами, Мамочкин подчинился и вот теперь, на исходе четвертого перехода, из последних сил выжимал рубашку, высунув руки в бойницу сторожевой башни, одновременно непроизвольно любуясь открывшимся видом на цепь невысоких, лесистых гор, опоясанных каменной стеной.
- Интересно, какая лядь придумала такие ступени, что не раз и не два, а ровно полтора.
- Так ведь древняя китайская стража не пешком по стене ходила, а на лошадках передвигалась. Вот под лошадиный шаг и ступени сделаны.
- Ну ладно, колись, зачем ты меня сюда затащил? Поговорить хочешь?
- Хочу. Сам прекрасно знаешь, завтра приедет Хирный и потащит нас обратно в Капчагай с духом Тамерлана общаться. А я как предыдущую встречу вспомню, так до сих пор поджилки трясутся. Юр, я печенью чую – обратно нам не выбраться.
- Я знаю, вмиг посерьезнел Мамочкин. А ты думаешь, мы живем по столько лет, и никто не умер – просто так? Ни болезни, ни чего другого, тьфу-тьфу. Даже Ахав все это время на горе просидел в одиночестве и живой до сих пор. Нет, брат. Предопределенность она и в Африке предопределенность. Не поедешь – здесь сдохнешь в одно время с нами от какого - нибудь кирпича, на голову упавшего.
- И пусть. И пусть. Я год не буду из квартиры выходить. Так привык уже жить. Как вспомню про тот лагерь, что Пантелеич рассказывал, ну тот, что на небе. А, вдруг, правда. У меня жена новая – китаянка. Скоро на остров Хайнань поедем, на курорт. Юр, давай завтра Хирного уговори. Я тебе чаю хорошего куплю, императорского. А хочешь, змею в спирте? Женьшень? Я пью. Помогает.
- Ну ладно, не зуди. Пошли дальше. Мне уже начинает нравиться. Мао то не дурак, оказывается, был. В форме себя держал.
- Иди. Я тебя здесь буду ждать. Разочарованный Е-Са-Вин привалился к стене и закрыл глаза, давая понять, что разговор закончен.
Вечером, поселившись в гостинице в самом центре Пекина, Мамочкин заставил своего спутника проводить его на площадь Тяньаньмень. Время было позднее, и Мавзолей Великого Кормчего был закрыт для посещения. Рядом группы китайцев запускали в небо бумажных воздушных змеев в форме традиционных китайских фонариков. Торговцы сувенирами приставали к туристам не хуже арабов в Гизе, не стесняясь предлагать изображения великого Мао по сходной цене. Сфотографировавшись на память у часов, отсчитывающих время до начала летних олимпийских игр, Мамочкин запросился проехать на рикше и был разочарован, увидев только велосипедные варианты. Тем не менее, не торгуясь, дал денег и велел везти его прямо в гостиницу. Рикши долго ругались между собой, кому достанется столь выгодный клиент, наконец, неожиданно высокий китаец в широкополой шляпе, закрывающей лицо, выскочил из темноты и, наорав для порядку на остальных, заставил наших героев сесть в свою коляску. Заехав за летний дворец императора, он остановился и повернувшись сказал на чистом русском языке: - Буде здраве, бояре. Это был капитан Хирный.
- И к чему же такая конспирация? – поинтересовался не слишком впрочем удивленный происходящим Мамочкин.
- Гордитесь, дети