Романтика переходного периода. (начало.)

шел с завтрака готовиться к работе, новая машина, непонятно где отсутствовавшая ночью, прикатила в отряд, остановилась на стоянке, из открывшейся дверцы на землю выпал шофер и остался лежать на ней без движений. Все, естественно, кинулись на помощь – шофер оказался пьяным до бесчувствия. Где только мог набраться? Точно не на разъезде, про местную лавку новый шофер не знал, значит, мотался в партию или поселок горняков.
На Николая Федоровича жалко было смотреть – все знали, что он с этим шофером вчера приехал не в лучшем виде. Сейчас, протрезвев, осознавал глубину своего падения. Он, начальник, пил с простым рабочим! Что о нем думают другие! Что ему делать, когда в отряде на работу развозить людей должны две машины, а в наличии одна! Вернее две, но шофер один!
Народ на начальника смотрел с сочувствием, и Николай Федорович все же вспомнил о своих обязанностях. Одну машину в поле с людьми отправил, а со второй не знал, что делать. Любимец его Лешка тут же пришел на помощь:
«Николай Федорович, давайте я людей развезу, права у меня есть», - ну да, есть, вместе на них сдавали, геологи обязаны в шоферских делах разбираться.
«Развези!» - обрадованный начальник тут же вручил ему ключи от машины, - «И после работы не забудь людей собрать!» - и на меня посмотрел, как на последнее ничтожество.  Ни на что не годное. Я в отместку одарил его аналогичным взглядом, и в поле не поехал – устроил себе внеочередную камералку.
Идея о ней вызревала давно, но я тянул время и тянул, в поле бегал и бегал, а уже пора было сделать копию моей миллиметровки в чистовом варианте. Оставить после себя нормальную карту, без всяких затертостей после исправлений, без лишних линий, оказавшихся, как я понял, ненужными. До конца практики оставалось меньше месяца, и недоделок после себя оставлять не позволяла совесть.  
Попросил у Виктора Александровича кусок ватмана, объяснил для чего он нужен.
«Правильно», - поддержал  мое начинание, - «лучше тебя чистовую карту никто не нарисует. И, кстати, не забудь о старом участке, Виктор Андрианович карту по результатам электроразведки уже кончает», - напомнил, что положение главного там разлома под наносами я еще должен уточнить.
Часа через три в палатке появился Николай Федорович. Потолкался между подчиненными, продемонстрировал свое руководящее начало, нашел время подойти ко мне.
«Чем это мы занимаемся?» - поинтересовался тоном самого вредного из виденных мною школьных учителей. И тут я не сдержался:
«Собственные ошибки исправляю. Что бы карта попроще смотрелась, она же для вас сложноватой кажется!» - у Николая Федоровича от такой наглости вытянулось лицо, но для меня этого показалось маловатым, - «Мой товарищ сейчас ваши ошибки исправляет, баранку крутит, а мои, кроме меня, исправлять некому!»
«Да я тебя… такую характеристику в институт напишу, что к диплому не допустят!» - взвился начальник, любитель зековской робы. Лучше б ему этого не говорить.
«Как геологу, характеристику мне напишет Виктор Александрович, по моим картам и схемам. Ну а вы можете добавить, что не в свои дела не лез, пьяных шоферов не замещал, в столовой на качество пищи не жаловался!» - и все это выдал спокойно, не повышая голоса, с улыбкой уничижительной. Не знаю, как бы мне ответил оскорбленный начальник, но вмешался старший геолог, наш разговор слышавший, как и все присутствовавшие в камералке.
«Николай Федорович! Что это вы – с утра всем разгон устраиваете! Юре я поручил вычертить чистовую карту, что он и делает. Чего вы к нему пристали?»
Присутствовавшие заинтересованно следили за развитием событий. Сейчас заулыбались, кто то и голос подал:
«С утра дурдом какой-то!»
Николай Федорович на голос обернулся, глянул на меня, и высказал накипевшее старшему геологу:
«Сопляк!» - это я, - «Меня учить вздумал!» - но наверное дошло, что сам он и неправ на все сто, да и окружающие именно на него посматривали с усмешками. И из палатки можно сказать выскочил на пятой скорости.
«Молодей Юра!» - похвалил кто-то из присутствующих, - «Его, когда выпьет, покомандовать тянет».
«Работай спокойно», - это уже старший геолог, - «а я с ним завтра поговорю. Что бы не лез не в свои дела».
До конца дня я и работал спокойно. Только на перекуре, когда старший геолог и Виталий вышли из палатки, к ним подошел и поинтересовался:
«Только честно: чем я так начальнику не угодил, если  с ним можно сказать и не разговариваю?»  
«Не бери в голову!» - хмыкнул Виталий со смешком. А Виктор Александрович улыбнулся, и ответил не сразу, а после моего долгого на него взгляда:
«Николай Федорович выполняет просьбу или приказ – назови как хочешь. Одному из вас (как я понял, нас с Лешкой) в сборе материалов для диплома поспособствовать,  а другому помогать необязательно. Проще говоря, у Алексея в городе есть покровитель, а у тебя – нет! И покровитель важный, если тебя к нам отправили младшим техником, а Алексея старшим, и посоветовали на него обратить внимание». Вот так-то! Кто б мог подумать, что двойная черта под фамилией в простой записке принесет одному неплохо оплачиваемую легкую жизнь, а другому лишние неприятности, оплачиваемые намного хуже!
В пятницу Юля еще раз напомнила Лешке, что бы я в отряде на выходной не оставался, а в субботу Николай Федорович отыгрался на мне по полной. Я в камералке дорисовывал чистовую карту на ватмане, когда с моего пятачка вернулась машина и привезла всех, кроме одного канавщика, которого новый и успевший начудить шофер не смог на участке найти. Народ побежал в столовую на обед, а этот пьяница не сразу побежал доложить начальнику, что не нашел человека, а только после обеда. Николай Федорович поорал на него, потом вместе они заглянули в мою палатку, и весь этот ор повторился для меня. С приказом мне вместе с шофером на пятачек возвращаться и потерянного человека найти.
Пришлось мне ехать – и в геологии некоторые приказы выполняются без обсуждений – показывать шоферу, куда он канавщика привез утром. Канаву нашли, но возле нее человека не было. Пришлось покрутиться по сопкам по бездорожью, и уже на пол пути к отряду канавщика мы встретили, как и положено обматерили – по технике безопасности должен был от канавы не отходить и ждать помощи. В итоге в отряд вернулись через два с лишним часа, успокоили начальника – нашелся человек, не пропал. Но машина с желающими в поселок партии уже уехала, и что мне теперь делать, как до Светы добраться – я не мог и представить. Пятьдесят километров так просто не пробежишь, даже если человек тренированный.
И посоветоваться не с кем – вся молодежь из отряда умотала! Даже Лешка, причем с Фаиночкой! И что делать? Попросить Николая Федоровича, что бы на дежурной машине меня до партии подбросили? Размечтался! Лешку он, возможно и подбросил бы, но меня – ни вжисть, после «душевного» с ним обмена любезностями. Но Света же меня ждет! Я же обещал!
Единственный вариант – добежать до железнодорожного разъезда, на котором поезда часто останавливаются, что бы пропустить встречный, и заскочить на тормозную площадку вагона попутного товарняка. А напротив поселка горняков – железка от него в километре – выпрыгнуть, если скорость поезда позволит, и постараться не сломать ноги или еще чего посерьезней.  Выпрыгнуть не получится – катить дальше, до очередного разъезда. А там как получится. Но дело явно авантюрное, и непредсказуемое.
Предупредив начальника, что отряд я покидаю и буду добираться до партии на попутке, побежал к разъезду,  и встретил там работягу, из-за которого опоздал на машину с желающими отдохнуть. Оказывается, и он жаждет в цивилизацию! Тут же мы скорешились, у знакомого хозяина местной лавки приобрели пару бутылок вина, одну тут же выдули, а вторую мой попутчик припрятал. И потащил меня к светофору, перед которым нужный нам товарняк должен остановиться.
«Бутылку машинистам отдадим», - объяснил опытный попутчик, - «и они в нужном месте тормознут. Что б нам полегче прыгать было».
«А если откажутся?» - усомнился я в возможности подобного.
«Не откажутся», - успокоил всезнайка, - «не первый раз еду!»
Два поезда проскочили в нужном направлении не останавливаясь. Третий перед красным сигналом светофора начал тормозить, а мы немного пробежали вперед к тепловозу. Один из машинистов спустился вниз, и мой попутчик без проблем взамен бутылки получил обещание в нужном месте притормозить, и даже дать сигнал, когда можно прыгать. Через час с небольшим были в поселке горняков, попутчик мой отвалил в еще работавший пивбар, а я побежал в поселок партии.
В мужской общаге дым стоял коромыслом. Знакомые мне ребята и девчата готовились к танцам на летней открытой площадке. Мне тут же нашли место на кровати, всунули в руки стакан с вином, а Юля, отодвинув в сторону парня, присела со мной рядом. И сразу же зашептала на ухо:
«Иди в наше общежитие. Света одна осталась, переживает, что ты не приехал, и никуда идти не хочет!»
Народ рядом зашумел, нечего, мол, шептаться, пришлось пить за встречу, рассказывать о приключении на железной дороге. Тут же стакан мне напузырили еще раз, что б со всеми сровнялся, собирались налить третий, но Юля толкнула меня в бок – нечего набираться, девушка ждет, - и я, помахав руками что хорош спиртного,  начал со своего места выбираться  к двери. Махнув Коле, что бы меня проводил.
Все конечно поняли, куда я тороплюсь, и из комнаты выбраться позволили. После чего я у Коли попросил одолжения:
«Приехал  налегке, без спальника. Ты уж найди что-нибудь, что бы на голой решетке не валяться», - подразумевалось само-собой, что ночевать я приду к нему в комнату.
«Искать нечего», - Коля заулыбался, - «Лешка сюда спальник приволок, а ночевать у Фаиночки будет! Никуда его не отпустит!» Ну и отлично.
Через пять минут вошел в женскую общагу, непривычно тихую, постучал в нужную комнату.

                                     Часть одиннадцатая.

Дверь открылась, и….дыхание у меня перехватило – за ней в легком летнем сарафанчике стояла удивительная красавица, с обнаженными плечиками, с тщательно уложенными в пышную прическу локонами пшенично-желтых волос, с чуть-чуть подведенными ресницами и блестящими под прозрачной помадой соблазнительными губками.  
Бог мой! Как я раньше не разглядел это совершенство! Как мог пропустить, не заметить, не обратить внимание! И сейчас стоять истуканом, не зная что и сказать!
Света же, разглядев перед собой статую, прошептала:
«Приехал!» -  и не просто с улыбкой, а улыбкой завораживающей сделала шажок навстречу. Не контролируемые сознанием мои руки потянулись к ней навстречу, и я, так не вымолвив ни слова, девушку обнял, крепко к себе прижал, и совсем обалдевая от тепла ее груди, от частых-частых не слышных, но ощутимых ударов ее сердца и дрожи тела, поцеловал так, как не целовал никого на свете.
«Проходи!» - Света от меня осторожно оторвалась, часто дыша после долгого поцелуя;  потрогала губы пальцем, - «Медведь, чуть не откусил!» - улыбнулась,  будто «укус» для нее был слаще меда, и за руку, как собачонку на поводке, провела меня в комнату. Усадила на свою кровать, села рядом. Я наконец  начал в себя приходить.
«Какая ты ….», -  хотел сказать «красивая», но только покачал головой, и положил девушке руку на открытое плечо. Не мог