выпустили под залог. Очень многих перевели из разряда подозреваемых в разряд свидетелей со всеми вытекающими последствиями.
– То есть отпустили? – вопросительно уточнил Окманат.
– Вы же понимаете, кто у нас заправляет судами и прокуратурой, – извиняющимся тоном, словно это было его упущение, произнес Фаниби.
– Неужели так все сойдет им с рук? Неужели все в этой стране так продажно и настолько прогнила мораль, что мафия через год опять станет прогуливаться по улицам Деривативов и творить свои темные дела? – растерянно сказал Чини. – Я понимаю, что места в Верховный суд чуть ли не покупались во времена Вамку Замани. Я знаю, что члены Верховного суда – самые главные коррупционеры. Но неужели среди рядовых судей не найдется хотя бы двадцать процентов таких, которые в состоянии довести дела этих администраторов и кэпов до обвинительного приговора и упечь их за решетку? Ведь все же знают, что полиция и спецслужбы (а они приложили немало сил) вытащили из бандитских нор настоящих мафиози.
– Все всё понимают. Только кто допустит к этим делам честных и порядочных следователей и судей? Их отсекут от ведения процесса еще на ранней стадии. Поставят вести дело, кого надо. А уж этим продажным или заплатят, или припугнут, или преференцию от мафии пообещают, – говорил Шару.
– А какая преференция нужна судье от бандитов?
– У кого-то из них родственники являются предпринимателями, а мафия контролирует их бизнес, кто-то по соседству живет с членами капелл. Это надо менять членов Верховного суда, а потом вниз по вертикали изгонять из юридических и правоохранительных структур весь коррупционно-мафиозный клубок, – дал совет Фаниби.
– А как я Верховный суд поменяю, если его членов утверждают, а главу избирают две палаты парламента? – развел руками президент.
– Господин президент, если невозможно поменять Верховный суд и прокурора, то тогда необходимо менять конституцию.
Окманат повел бровью и улыбнулся такому ответу, словно долго ждал его от своего секретаря, и многозначительно протянул:
– Да-а-а. Бандитов, если все сложится удачно, посадят не больше четверти от числа задержанных, правильно?
– Мы по возможности окажем давление на ход процессов, где это получится, но нельзя явно выпячивать наши действия, иначе оппозиция в своих, подконтрольных им, газетах поднимет шумиху, – поделился планами на будущее Шару.
– Ладно, покудова это зверье будет в клетках тюремных сидеть, пускай и временно, то хоть на этот период ситуация с криминалом в стране станет спокойнее.
– Здесь, господин президент, также ситуация туда-сюда.
Мы пересадили верхушку мафии, и вроде ее деятельность должна была пойти на спад.
– А что, не пошла? – удивился Чини.
– Организованная как раз таки и пошла вниз, но этот вакуум заняли неорганизованные криминальные элементы.
– В смысле?
– Сейчас я поясню. Раньше, допустим, какой-то район или целый город контролировался определенной капеллой, и на своей территории капелла осуществляла криминальную деятельность и контроль. Она не позволяла внесистемным бандитам обкладывать данью предпринимателей, совершать угон автотранспорта, карманные кражи и прочее такое. А когда члены капелл получили по мордасам, то эти мелкие хулиганы, бандиты и прочая нечисть стала вольготно себя чувствовать на их территории, и количество мелких и средних преступлений подскочило.
– Ты хочешь сказать, что от мафии был прок, и она брала на себя некую роль полицейских из районных комиссариатов, которые обязаны следить за порядком?
– Типа того.
– Получается, что простому хомо стало более опасно жить?
Так я понимаю.
– В краткосрочной перспективе – да. Но в долгосрочной –нет. Все-таки инфраструктуре и финансам мафии мы нанесли ощутимый удар, но не смертельный.
– Ага, кстати, по поводу финансовой стороны. А что с теми фирмами и банками, что мы прикрыли?
– Они де-юре прекратили финансовую деятельность, – покрутил кистью руки Фаниби.
– Что значит «де-юре»? Ты брось мне эти заморские словечки. Говори по-простому, по-нашенски.
– По-простому? – Шару почесал указательным пальцем щеку и осмотрел потолок кабинета. – А по-простому половина из тех, чье имущество арестовали, вывезла ценное оборудование из опечатанных помещений и открыла новые офисы, банки и подпольные производства, зарегистрировав фирмы на подставных лиц.
– Как повывозили все ценное? Оно же теперь государственное! Оно ж почти уже конфискованное! Оно – мое. Кто мог у меня, тьфу, то есть у государства, похитить имущество, находящееся под арестом? – недоумевал Чини – Нет такого количества складских территорий: крытых, отапливаемых и охраняемых, куда все оборудование можно было бы свезти со всей страны и охранять. Тем более что нет решения судов по конфискации этого добра. Вот оно и стоит на старом месте. А от этих всех помещений ключи и доступ остались у прежних владельцев. Выходит, что стоит опечатанное сургучовой печатью здание без охраны. Нет такого количества полицейских, чтобы они денно и нощно охраняли станки и оборудование.
– Военных надо поставить, – предложил Окманат.
– Возьму на заметку, – Фаниби сделал пометку в своей записной книжке. – Владельцы под покровом ночи проникли в свои цеха, и, к примеру, вывезли оборудование по нелегальной переработке древесной смолы. Потом перевезли это все в новые цеха и запустили бизнес по второму или уже даже по десятому разу.
– Так просто?
– А кто будет искать это оборудование, если его владелец не пишет заявления на розыск? Он в заявительном порядке открыл новое юридическое лицо и гонит продукцию без акцизов и налогов, хоть по уставу предприятия там производят совсем не ту продукцию, что числится по документам, – раскрывал схемы ухода от уплаты налогов на Хеджере секретарь администрации.
– О дела! Куда не ткнись – везде мафия, – зло хлопнул в ладоши президент. – В таком случае, надо запретить открывать новые фирмы в стране.
– Не стоит, господин Окманат, так однозначно впадать в пессимизм. Подставных мафиозных структур в Хеджере не более десяти процентов. Остальные девяносто – обычные предприниматели, работающие по серым схемам через оффшоры.
– Обрадовал, – хмыкнул президент. – А хоть что-то есть из новостей хорошее?
– Конечно. Из-за увеличившихся мировых цен на древесину и зерновые, являющиеся важными составляющими нашего экспорта, возрос приток валютной выручки в нашу страну.
– Это важно. Нам нужна валютная передышка, пока отечественные предприятия не закончат перевооружение и не станут приносить в казну чистую валюту с купленного сырья и проданного конечного продукта, – улыбнулся Чини.
– Господин Окманат, это все равно не спасет нашу федху от девальвации. Уж больно сильный прирост в процентном соотношении инфляции случился в этом году по сравнению с прошлым. И не только по ценам на импортный товар. Существенно стали дорожать и товары местного производителя.
– Но мы же и зарплаты подтянули к уровню роста инфляции, – оправдывался сам перед собой президент.
– Зарплаты мы в бюджетном секторе подняли на десять процентов, а ВВП подрос только на пять. Это дисбаланс. Они, зарплата и ВВП, должны увеличиваться ноздря в ноздрю, –пояснил секретарь. – Иначе кризиса не избежать.
– Я устал. Я чертовски устал один сражаться против бардака, бесхозяйственности, коррупции и преступности. Как подумаешь, что еще впереди предстоит десять лет такого кошмара, то, кажется, махнул бы на все рукой и пошел в отставку ловить рыбу на озере да грибы в горах собирать. А как ты думаешь, может, бросить все подальше да жить спокойно? А то трудишься на износ для своего же народа, а нет возможности из-за бюрократических препон всю эту массу сдвинуть с мертвой точки. И никто этого не оценивает. Видишь?
– Ну, что вы? Вас поддерживают все здравомыслящие хомо в стране. Таких под восемьдесят процентов, – успокаивал Окманата государственный секретарь президентской администрации.
– Но есть же и двадцать процентов несогласных. А есть еще и процентов пять непримиримых, у которых мозги «прошиты». И я тебе скажу, эти «прошитые», чтобы хорошее я ни делал, все воспринимают в штыки. Обидно. Устал я.
– А вы развейтесь, сходите куда-нибудь. Например, скоро в нашем драматическом театре будет юбилей у генерального администратора и режиссера Отци Тунга. Он делает новую постановку. Будет премьера спектакля…– Я отродясь не ходил по этим театрам и ничего не понимаю в них, – запротестовал Окманат. – И вообще, вся эта интеллигенция меня органически не переваривает. Чего я туда попрусь?
– Кто знает, может, она и не переваривает вас, как вы выразились, но я думаю, только потому, что вы сами дистанцируетесь от хомо искусства? Станьте к ним ближе, пообщайтесь лично, и кто-то наверняка изменит свое отношение к вам под воздействием вашего обаяния и харизмы, – рассуждал Шару.
– Да? – призадумался Чини.
– Естественно. Придите на спектакль…– А как он называется?
– «Три князя».
– А о чем он?
– Исторический. Повествует о трех хеджерских князьях, которые в трудный период нашей истории сумели спасти нашу державу от распада и поглощения.
– Я не интересовался этим периодом, – ответил Окманат.
– А вы почитайте историю. И, так сказать, будете в теме.
После спектакля поздравите юбиляра и сможете уже с ним и другими театралами беседовать на общие темы. Как моя идея?
– А что это за Отци?..
– Тунга, – напомнил Фаниби.
– Кто он такой?
– Это один из самых влиятельных драматургов современности в нашей стране, – дал характеристику руководителю Хеджерского драматического театра Шару.
– Да? А почему я его не знаю?
– Очевидно, до сего момента, господин президент, у вас хватало других проблем, не связанных с театром.
– Это верно. Проблем – выше крыши. Я подумаю над твоим предложением.
– И мы, если вы решитесь, позвоним в театр и забронируем для вас место в первых рядах.
– Что значит «в первых»? Я – первый хомо в государстве, поэтому должен сидеть в первом ряду. Я пойду в этот театральный гадюшник, где обитает оппозиция, и гляну на него изнутри, – принял решение Чини.
– Как вам будет угодно, – Фаниби записал что-то ручкой себе на память.
– Надо иногда переключаться на отдых и отдыхать культурно, – заявил президент, а сам продолжил мысль не вслух:
«А не только с девчонками из секс-спецподразделения МНБ, с крепким ромом и забойной травой».
– И это правильно, – сказал Фаниби.
– А то погряз я уже в этой теме про мафию по самые… колени. А знаешь, – вдруг словно что-то озарило президента, – а не вмешивайся ты в следственные действия и судебный процесс над этими ребятами из всевозможных капелл.
– Как скажете, – в голосе секретаря чувствовалось, что он не совсем понимает, к чему клонит его шеф.
– Если нашему обществу угодно, чтобы бандюги повыходили на свободу, то так тому и быть. Но… Но… Пусть… Ты это дело организуй. Пусть записывают пофамильно и снимают на видео, кто и кого отпустил на все четыре стороны, а затем мы посмотрим, что выгорело со всего этого дела. И народ пусть сам определится, кто виноват в том, что мафия после задержания не сидит по тюрьмам, а опять на свободе.
– Я соберу для этих
С уважением, Эмми!