Среди заказчиков, особенно состоятельных, встречаются такие долбанутые, что любое неосторожное слово может вывести их не только из себя, но и из моего офиса. А тогда плакали мои денежки. А эта театралка-откатчица уж больно привлекательную работу мне подкинула. На сколько тысяч она «обует» свой театр, мне глубоко фиолетово, но не нужно допускать, чтобы она на почве спора отказалась со мной сотрудничать. Прощупаю ее взгляды».
– Расскажите, как в бизнес-среде воспринимаются все эти аресты имущества, счетов и приостановка работы фирм? Я об отношении к мафии не спрашиваю. Быть может, вы боитесь бандитов. Все-таки предприниматели от мафии зависимы. У нас, у хомо искусства, совсем иная среда, и, соответственно, иная ментальность и восприимчивость. Мы более глобально смотрим на вещи, происходящие в стране.
– Я начинала свой трудовой путь… Впрочем, не важно, как начинала. Заканчивала я тот отрезок жизненного пути, когда являлась наемной работницей в статусе менеджера крупной продовольственной розничной сети. Опыт был. Деньги, как я считала вначале, тоже были. Пошла по профилю бывшей работы и открыла небольшой торговый павильон. Долго не проработала. Из-за нехватки оборотных средств и незнания правил общения с мафией, мой магазинчик бандиты сожгли, а надо мной чуть не надругались. Неохота даже вспоминать, как меня в одно мгновенье два мордоворота могли запросто зарезать.
– Непростое начало ведения самостоятельного дела.
– Как вышло – так вышло. Поэтому какое у меня может быть отношение к тем двум выродкам, что истязали меня и моих продавщиц, чтобы я им отдала деньги, которые якобы им была должна? Отношение такое, что потом, когда в результате междоусобных мафиозных разборок этих двух бандюг взорвали в машине, как я через некоторое время узнала, то я была бесконечно рада такому событию.
Гижжа допила свою вторую порцию спиртного и внимательно слушала собеседницу, слегка кивая вслед ее словам головой.
– Пришлось сменить не только род занятий, то есть податься в сферу услуг, но и территорию нахождения офиса. Капелла Себастиано на подконтрольной ей земле все одно не дала бы мне спокойной жизни.
– А сейчас приходится все равно платить, но уже другой капелле, так?
– А что делать? Плачу, – с ударением на последнюю гласную произнесла Иййа. – Опять же, чего мне не веселиться, когда я в один из дней увидела по телевизору, что кто-то застрелил дона Себастиано. Эмоции в тот момент у меня были самые положительные. Ведь именно из-за него и его шайки я лишилась бизнеса и чуть не лишилась жизни.
– И у вас возникла стойкая неприязнь к любой форме бандитизма и насилия, – сделала вывод Гижжа.
– Можно, если красиво и литературно, сказать и так. А по поводу ареста счетов, то я думаю, что идет обычный передел собственности, который происходит в верхушке бизнеса, когда меняется власть. Поэтому я не волнуюсь за свое дело. Кто я такая в масштабах государства, чтобы мной интересовались структуры, подконтрольные Чини или его окружению? Меня они не тронут. Не те финансы крутятся на моих счетах.
– Вы так уверены в завтрашнем дне?
– В нашей стране ни в чем нельзя быть уверенным, даже в счастье. В этой стране, если счастье вам вдруг и улыбнулось, то велика вероятность, что в любой момент придут и отберут его. Так что я – реалистка. Да, я понимаю, что Чини – мужлан и деревенщина. Я, кстати, абсолютно не хочу такими словами обидеть хомо из провинции и чесать всех под одну гребенку. Но манеры поведения и поступки нашего президента говорят о том, что он намеренно так брутально себя ведет, пытаясь понравится более бедным и простым слоям общества.
– Я бы сказала даже, что примитивным слоям общества, –поправила собеседницу Гижжа.
– Ведь, если разобраться, то за годы нахождения у власти имиджмейкеры уже десять раз успели бы исправить его поведение и методы управления на отвечающие цивилизованным стандартам. Но он намеренно этого не хочет. Видите, он и с мафией борется так, будто сам является самым главным доном в этой стране, – сделала глубокомысленные выводы Гемма.
– Так и есть. Вы во многом правы, – согласилась Тунга.
– Другое дело, что успеет ли он закончить начатое или оформить его в некую целостную структуру? Полсрока позади, и вторая половина пролетит незаметно. А дальше новый лидер должен продолжить его начинания. Иначе к чему все это было ворошить?
– Продолжит ли кто-нибудь?
– Боюсь, что нет. Я даже не вижу среди нынешних политиков более-менее достойной фигуры, которая могла бы сплотить нацию, чтобы вывести на новый виток развития хеджерское общество и его экономику. Вот если бы ему еще хотя бы один, то есть второй срок разрешить, то мы могли бы что-то прогнозировать. А так…– То есть вы могли бы поддержать Чини и помучиться какое-то время ради светлого будущего, если бы он затеял радикальные реформы?
– Сложный вопрос. Его реформы в нынешнем виде нежизнеспособны в полной мере. Я как бизнесмен вижу, что он больше склонен не к либерализму, а к государственному управляемому капитализму. Но народу нравится, что излишки денег, которые раньше миллиардеры разворовывали и рассовывали по своим карманам, теперь идут на социальную поддержку.
Но эта поддержка неэффективна. Деньги вливаются в экономику, как в бездонную бочку, и растворяются, не давая нужного эффекта.
– Вы для женщины так нормально рассуждаете! Я даже не всегда поспеваю за вашей мыслью, – сделала комплимент Тунга.
– Это больше повторение мыслей моего мужа. Он связан с банковским сектором. Я уже так, нахваталась вершков у него.
– И неплохо нахватались.
– Плюс я окончила экономический факультет университета по специальности «макро- и микроэкономика». И, конечно, жизненный и профессиональный опыт.
– Давайте мы, используя этот опыт, спустимся с небес на Тренд и обсудим комплектацию сервировки столов на банкете, – перевела в практическую плоскость разговор актриса.
Хмель постепенно улетучился из женских голов, и они, перемыв кости политикам, занялись житейскими проблемами. Эти две особи слабого пола нашли для своей недолгой беседы не темы о детях и новых приобретениях в магазинах, а подняли проблемы современного состояния страны и ее ближайшего будущего. Однако это только рассуждения обывателей, пусть и с аналитическим складом ума. Стратегические и тактические направления развития страны выбирают политики, ума у которых порой маловато для решения вопросов государственной важности. От этих политиков и их прихотей зачастую и зависят жизни этих самых обывателей.
30
7. 02. 28473 года. Час до полуночи. Особняк семьи Тунга.
Гижжа одна в доме. Она успела вернуться с юбилея своего супруга, а его пока нет. Она раздражена в ожидании Отци и то и дело прикуривает одну сигарету за другой. Нервничает, пытается занять себя какой-нибудь работой, но ничего не входит. А когда опускаются руки, то мысли заполняют все пространство ее внутреннего «я».
Она вспоминает, как зрители восприняли постановку «Три князя» и как прошел банкет: «Банкет удался, а премьера спектакля, как и, впрочем, почти все новые постановки Отци, воспринята зрителем восторженно. Умеет же этот мерзавец удивить всех своим талантом. И где он запропастился?
Все, а в особенности националистически ориентированная часть аудитории, приняла новое творение моего кобеля на «ура». Сегодня Отци герой. Я видела это по выражениям лиц зрителей, которые в патриотическом порыве выдали шквал аплодисментов и оваций по окончании последнего действия.
Глаза горели, надо заметить, не у всех. У Чини, его бездуховного окружения и охранников они были пустыми. Чини, ничего не понимающий в высоком искусстве и в искусстве вообще, как таковом, просто отбывал свое время на этом мероприятии».
Актриса подошла к окну, раздвинула пальцами пластины жалюзи и посмотрела в окно, словно могла через высокий забор разглядеть, что происходит на улице. Скривилась и стала размышлять дальше: «Я видела со сцены, с каким выражением лица сидел Чини на спектакле. Я впервые так близко видела нашего нынешнего президента. Взгляд животного с примитивными инстинктами. Мало того, что он далек от театра, так он, судя по его реакции на события, происходившие на сцене, вообще «ноль» в понятии и понимании истории нашего народа. Он, как инопланетянин. Именно так – пришелец, оторванный от тысячелетней истории той страны, которой управляет. Какое же это одинокое и несчастное существо! И ничего в этом страшного не было бы, будь он не на такой должности, с высоты которой может сделать такими же несчастными, как сам, миллионы хомо».
Во дворе хлопнула дверь и Гижжа услышала шум удаляющегося автомобиля. Она сделала вывод, что наконец-то вернулся с банкета и ее муж, а сама закончила мысль об Окманате: «А потом, когда после постановки начался банкет, Чини пришел и поздравил Отци и всю труппу с выступлением. Выпивать и закусывать он не стал за общим столом, однако выглядел уже не таким потерянным, как в зале».
Отци возвратился под хмельком, как и полагается после подобного банкета, открыл дверь и зашел в холл. Супруга вышла на середину зала и набросилась на него. Естественно, что в ее крови также содержался алкоголь.
– Ну что, всех гостей проводил? – спросила она.
– Ой, мать, отбыли мы этот юбилей. Все прошло шикарно.
Теперь можно и расслабиться пару деньков, – самодовольно произнес Отци. – Отработали на славу мы сегодня и на подмостках, и за столом.
– Да? А мне показалось, что кое-кто уехал кое с кем после застолья кое-куда и отработал или позволил кое-кому отработать сегодня еще и сверх нормы, – съязвила Гижжа.
– Чего ты напрягаешься в такой день? Подумаешь, я выпил чуть поболей нормы. Юбиляру все можно сегодня.
– Можно все, но нельзя на такие веховые мероприятия водить своих любовниц. Я же тебя просила, чтобы ты свою подстилку не таскал за собой к нам в театр. Ты нарочно решил испортить мне настроение и приволочь ее в зрительный зал?
– А ты даже знаешь, как Земляничка выглядит?
– О, великий создатель! Старый пердун называет свою подстилку уменьшительно-ласкательной кличкой «Земляничка»! – всплеснула руками Гижжа.
– Извини, по пьяни проговорился.
– Ничего, валяй, рассказывай.
– Ну, она такая маленькая, словно внучка у меня, – режиссер принялся снимать туфли.
– Внучка-земляничка и старый дед-педофил. О, какая у нас пара влюбленных! Любовь, как в сказке. Прямо обнять обоих и плакать.
– Не будь ты такой злой, мать. Сегодня все должны веселиться и не желать другим зла, – чуть заплетающимся языком проговорил Отци, подошел к жене и попытался ее поцеловать.
Она отбросила его руку, которой он захотел обнять ее, отошла на два шага назад и сказала:
– Слушай, не трогай меня своими грязными руками!
– Какие они грязные, почему они грязные? – не понял драматург и глянул на свои ладони.
– Ездил, небось, проводить свою малолетнюю сучку. Трахался там с ней и совал свои пальцы ей непонятно куда. Приперся домой, руки после ее щели не помыл, а лезешь ко мне обниматься.
– Хорошо, сейчас помою себе все те органы, которые я совал в щели Вази, – абсолютно добродушно ответил Отци, разделся и пошел принимать душ.
По истечении двадцати минут он
С уважением, Эмми!