только расписаться в той и другой получке», но в том, что верующие в Благо дать Жертвы Христовой, праведные люди могут свободно встать вспомоществованием, призванного Христом в жизнь человеческую Духа Святаго на Путь Истины и Жизни.
Потому и называют Дух Святый – Духом животворящим Истины, что человек, творя Истину, исполняется Духом Творчества и Свободы – и в этом, и ни в чём другом начинает видеть назначение и смысл жизни. Дух не запечатывает, не удостоверяет, не присутствует и завершает наше спасение, почивая во Христе и нас, грешных… Нет, Дух распечатывает, растворяет входы и исходы, раскрывает, освобождает, возводит на Путь.
Дух Свободы, Истины и Творчества всего менее может быть использован человеком для той или иной цели, заключён им куда-либо, включая и его самого. Человек, освящённый наитием Духа может соделаться орудием Святаго Духа, находиться на служении Духу, но ни в коем случае, не наоборот, Дух Святой станет служить человеку, быть его орудием.
Говоря о Разуме и имея ввиду Дух Истины немецкий философ А.Якоби чётко поставил вопрос: «Человек обладает разумом, или же разум обладает человеком?», - и точно ответил на него: «Если речь идёт об Истине, то тогда единственно правильный ответ в том, что Истина обладает праведным человеком». Человек призван служить Истине, но не Истина служит человеку. Истина не может служить никому, - в том числе и Богочеловеку, и потому Христос и говорил, что нет прощения согрешившему против Святаго Духа, ни в сем веке, ни в будущем.
Христос служил Истине, а не Истина служила Ему, Истина была Его Богом, но не Он Богом у Истины. Вспомним, что ответил Христос Пилату: «Ты говоришь, что я царь; Я на то родился и пришёл в мир, чтобы свидетельствовать об Истине; всякий, кто от Истины, слушает гласа моего. Пилат сказал Ему, что есть Истина? И, сказав это, опять вышел к иудеям и сказал им: я никакой вины не нахожу в нём» (Ин., гл.18, ст.37-38).
Стало быть ошибаются те епископы и священники православные, которые делают из Духа Святаго «свидетеля Истины»? В Евангелии от Иоанна ясно сказано, что свидетель Истины – Исус Христос, более того, Он своими устами свидетельствует, что «на то родился и пришёл в мир, чтобы свидетельствовать об Истине», и стало быть – о Духе Истины Святом. Стихом ранее в той же 18 главе Евангелия от Иоанна Христос отвечает римскому наместнику Пилату:
«Царство моё не от мира сего: если бы от мира сего было Царство моё, то служители бы мои (апостолы) подвизались за меня, чтобы я не был предан иудеям; но ныне Царство моё не отсюда» (ст.36).
Как видим, не так уж мало исполниться Духом и свидетельствовать об Истине, ежели Сам Христос почитает таковое Свидетельство выше Царствия земного и власти в нём.
Ну, а что можно ответить священникам, не ведающим, что есть Истина? – Разве напомнить им, что Пилат, не зная Истины, не решился обвинить Христа, а они вот, находясь в таком же в точности положении, как Пилат, почему-то почувствовали себя хозяевами, властителями от Имени Христа в земном царстве, которое не может им принадлежать по определению Его, и более того нечестиво «благословляют» мирскую власть словами «Всякая власть от Господа» - на всякое беззаконие и подлог ( чтите стих 36 главы 18, ещё раз - Repeticio est mater studiorum).
Слова, которые так любят священники и следующие покорно пастырям прихожане относить к Духу Святому, такие как: «посланный удостоверяет, содействует, почивает, свидетельствует, утешает» уместны по отношению к Сыну Человеческому Христу Исусу. Такие, хульные по отношению к Духу слова не могут оскорбить Христа Исуса, яко являются самой сутью Его Миссии на земле. Имеющий в себе малую толику смысла не может не чувствовать это, как не может не понимать кощунства, когда такие определения относят к Святому Духу.
Когда говорят, что Дух Святой есть Утешитель – Параклитос (греч.), то производят шоковое паралитическое действие на сознание свободного человека, приводящее к параличу его самостоятельной воли, и, вместе с тем к чаемому иерархией местников послушанию, к смирению с мирским и «духовным» беззаконием. Дух во всех отношениях, как внутри, так и вне человека Свободен, иначе о нём и не стоит упоминать, яко без Свободы нет и не может быть Духа.
Потому Его – Дух Святой и вполне сознательно опустили, ради «свободы личности».
«Свобода и Права Личности во имя унижения Свободы Духа!» - вот «достойный» для недостойных лозунг, который может быть начертан златыми буквами на знамени европейской цивилизации…..
Троица Сергия Радонежского и Андрея Рублёва явилась закономерным ответом на вопрошание русского народа о Святости, Родстве и Единстве и вследствие этого вопрошания возникла Соборность, яко Единство Родины в Духе Истины. Оттого так велика Русская Земля и широка душа русская. Потому и зовётся Русь Святою, что в своём представлении о Духе Истины и Свободы, животворящем в Роде праведном, наша Родина отличается от общепринятого низменного мирского обывательского понимания.
Дух, соединяющих ближних в Любви, а не индивидуалистический дух, возводящий в местническую иерархию в элите и социуме, всегда был близок и мил сердцу русского человека. Здесь – источник доброты и широты окрытой настежь ко всему миру Соборной Души русского. Широка душа русская – полною мерою принимает она Творение Божие, как своё родное. И Бог любит русского человека, оттого и столько земли ему дал, такие неоглядные просторы, моря, леса и горы, и хлебородные поля.
Мил русский Богу тем, что не жадничает, не тянет к себе и под себя чужое, а делится тем, что имеет с другими свободными и искренними народами земли.
Канонична ли Пресвятая Троица Андрея Рублёва?
Для начала нельзя не привести цитаты из наиболее серьёзных исследований по иконописи - «Иконостаса» священника Павла Флоренского и «Умозрения в красках» князя Евгения Трубецкого:
«Религиозная живопись Запада, начиная с Возрождения, была сплошь художественной неправдой, и, проповедуя на словах близость и верность изображаемой действительности, художники, не имея никакого касательства к той действительности, которую они притязали и дерзали изображать, не считали нужным внимать даже тем скудным указаниям иконописного предания, т.е. знания, каков духовный мир, - который сообщала им католическая Церковь.
Между тем иконопись есть закрепление небесных образов, оплотнение на доске дымящегося окрест Престола живого облака свидетелей. Как же может писать икону тот, кто не только пред собою не имеет, но и не видывал никогда Первообраза, или, выражаясь на языке живописи натуры?
Если даже в области чувственного, наблюдаемого с детства непрестанно, художник ищет себе натуры, хотя аналогичных предметов видел бесчисленное множество, то не величайшая ли наглость притязать на изображение мира сверхчувственного, в полной отчётливости даже святыми созерцаемого урывками и единичными мгновениями, - со стороны вовсе его не видевших. Иконы вещественно намечают эти пронизанные знаменательностью Лики, эти сверхчувственные идеи и делают видения доступными, почти общедоступными.
Свидетели этих свидетелей – иконописцы – дают нам образы своих видений. Подобно тому, как свидетель – мученик-святой, хотя он и говорит, однако свидетельствует не себя, но Бога, и собою не себя, а Его являет, так и эти свидетели свидетелей – иконописцы – свидетельствуют не своё иконописное искусство, т.е. не себя, а святых, свидетелей Бога, или же – и Самого Бога.
В иконописных изображениях мы сами, - уже сами, - видим благодатные Лики Святых, а в них, в этих Ликах, - явленный образ Божий и cамого Бога. Из всех философских доказательств бытия Божия наиболее убедительно звучит именно то, о котором даже нет упоминания в учебниках; примерно оно может быть построено умозаключением: «Есть Троица Рублёва, следовательно, есть Бог».
Как новое творчество от прикосновения к новому опыту небесных тайн совершенно вмещается в уже открытые канонические формы, входя в них словно в уготованное гнездо, - показывает Рублёвская Троица. Этот сюжет трёх ангелов за трапезою издавна существовал в церковном искусстве. В этом смысле Андрей Рублёв не придумал ничего нового, и внешне, археологически расцениваемая, его икона Троицы стоит в длинном ряде ей предшествовавших, и ей последовавших изображений праотеческого гостеприимства.
Но собственно троичное значение этих икон было таким же предзнаменовательным, как Богородичное значение – несгоравшей купины: как ни вглядывайся в изображение её, даже совершеннейшее, в нём наглядно не узришь никакого намёка на Приснодеву. Точно также и явление странников Аврааму лишь отвлечённо могло вести мысль к догмату Троичности, но само по себе созерцания Святой Троицы не живописало.
Но в XIV веке этот догмат по различным причинам стал предметом особенного внимания Вселенской Церкви и получил чеканную словесную формулировку. Завершителем же этого дела, увенчателем средневековья, стал «чтитель Пресвятой Троицы» - преподобный Сергий Радонежский. Он постиг небесную лазурь, невозмутимый, неотмирный мир, струящийся в недра вечной совершенной любви, как предмет созерцания и заповедь воплощения во всей жизни, как основу строительства и церковного, и личного, и государственного, и общественного.
Этот его опыт, новый опыт, новое видение духовного мира, воспринял от него, сам преподобный, Андрей Рублёв, руководимый преп. Никоном: так написал он «в похвалу отцу Сергию» икону Троицы. Эта икона показывает в поражающем видении Самоё Пресвятую Троицу, новое откровение, хотя и под покровом старых и несомненно менее значительных форм.
Что же удивительного, если в абрис видения, виденного некогда как тень грядущей истины, но не понятого в своё время до позднейше сознанной глубины, всецело вошло, тесно им облекаясь, то же самое видение, точнее, видение той же реальности, но узренное после тысячелетий духовной работы человечества, когда развились в благодатном уме потребные органы понимания.
И тогда исторические подробности сами собой отпали от композиции, и икона Рублёва, точнее же , преподобного Сергия, старая и новая зараз, первоявленная и повторение, стала новым каноном. Чем онтологичнее духовное постижение, тем бесспорнее принимается оно как что-то давно знакомое, давно жданное всечеловеческим сознанием. Да и в самом деле, оно есть радостная весть из родимых глубин бытия, забытая, но втайне лелеемая память о духовной родине – напоминание о горнем первообразе» (П.А.Флоренский, «Иконостас»).
«В иконе выражена основная мысль всего иноческого служения преподобного Сергия. О чём говорят эти грациозно склонённые книзу головы трёх ангелов и руки, посылающие благословение на землю? И отчего их как бы снисходящие к чему-то низлежащему любвеобильные взоры полны глубокой возвышенной печали! Глядя на них, становится очевидным, что они выражают слова первосвященнической молитвы Христовой, где мысль о Святой Троице сочетается с печалью о томящихся внизу людях.
Это – та самая мысль, которая руководила св.Сергием, когда он поставил собор Святой Троицы в
