МОНОПОЛИЯ МОРАЛИСТА 1

Вы чрезвычайно опасны, а я не в ответе за каждый ваш шаг... Пролетарии всех стран, не допивайтесь!
Сколько глупых фраз и лицемерия. Вы врете всегда, по каждому поводу. "Я люблю ее!" "Я сделаю все!" "Я разобьюсь в лепешку!" "Есть человек, ради которого стоит жить!" - вранье. Вы - ничтожества и предатели. Посчитайте, сколько раз вы предавали, подставляли, закладывали. Вы тоже ненавидите меня, и мне это лестно, я - не учитель и не тренер! Вас нельзя квалифицировать на больше-меньше, вы - одинаковы! Вы - псы, если сравнение не оскорбит благородных животных. Рвете кусок и жрете до одурения, пока глаза не остекленеют, и вы упадете в ванну ногами кверху или свалитесь в коридоре и умрете, потому что никто не придет вам на помощь. А пока вы давите слепых котят и гордитесь этим, но время для подвига не настало. Спрячьтесь в бочку и вдыхайте всякую гадость. А те, кто карабкается в заоблачные выси и пытается рассуждать, заткнитесь! Это говорю вам Я!
А как же писатели, художники, музыканты, творившие под кайфом!? - возразят мне. О сколько бы они написали еще, когда бы ни этот кайф!? - отвечаю я.
Не надо совать свой нос, куда не просят, даже в тухлую дыру, потому что и там найдется кто-то более полезный, чем вы. Свистите в ухо и не стоните! Вы - жалкие отбросы. Жалкий вид вызывает брезгливость!* Уничтожить вечного друга человечества... Неужели не соблазняет возможность почувствовать себя существом иного порядка! Попробуйте, и вы - частица вещества!
Тупое поскрипывание пера, шелест пожелтевших страниц? Сотни тысяч трусов, погибших в тупых перестрелках и спрятавшихся в подвалах жизни? Что можно предложить взамен? А может быть - бред полупьяного придурка?

Светлое сердце
Суд над изгоями
Мысли бегут
А в душе - пустота
Мученик жизни
Увы непонятливый
Он вне закона
Он - принц перемен
Я не боюсь
Но сознанье испорчено
Жить средь толпы
Предпочтительней мне
Я не Сатир
Но кощунство природное
Только тоска
Разухабистый трон
Вот - флибустьер
Я за ним в неизвестности
Кончен мой путь
Сон
удача и
свет
Мокрое сердце
Доколе мне бедствовать?
Лучше уплыть
Лучше все позабыть

...Сидя рядом с кучей дерьма, я размышляю о пустяках, а с неба падают звезды. Чуть больше реакции и сообразительности! Загадай желание. Выбери одно, поскольку желаний - масса, но все они никчемны, как и сама жизнь. Жизнь дырява как свитер, и сквозь эти дыры хохочут звезды, и некоторые сваливаются мне на голову. Я боюсь ожогов, я боюсь высоты, я боюсь глубины... А чего я не боюсь? Я - трус... Пусть таращатся благородные граждане, я жмусь к тротуару, сторонясь сильных, ведь они могут забрать мой рюкзак. Хотя там нет ничего ценного, но им все равно, только бы показать свое физическое превосходство. Какое наслаждение издеваться над слабейшими! Сильные вытряхивают содержимое на асфальт и давят его каблуками своих сапог, колесами своих машин. Зачем? Просто так. Забавы ради. Довольны! Бог вам в помощь! Я расстроен, но не показываю этого, чтобы не доставлять им удовольствия. Я замыкаюсь и ставлю секретный код. Ко мне не подобраться, я ощетинился ежом, однако скорее смешон, нежели страшен. А люди вокруг ржавеют, и ржавчина отваливается с их тел, как старая штукатурка...
Прощайте, господа! - я кричу , но сам не слышу свой крик, и никто не слышит...*

------------------------------------------- ---------------------
* - Сальвадор Дали
**- Майк Науменко
------------------------------------------- ---------------------

     
     14.05.1992 года. Два дня пьянки. Водка застряла в горле, но я проталкиваю ее...
     
     11 мая по телевизору показали фильм "Я люблю свою собаку" с Доном Джонсоном. Любовь, измена, любовь и брутальная концовка с поеданием героини. Черный юмор во всей красе.
     
     "Во всем мире, и особенно в Америке, люди сгорают от нетерпения узнать, в чем же тайна метода, с помощью которого мне удалось достигнуть подобных успехов. А метод мой действительно существует. И называется он "параноидно-критическим методом". Вот уже больше тридцати лет, как я изобрел его и применяю с неизменным успехом, хотя и по сей день так и не смог понять, в чем же этот метод заключается. В общем и целом его можно было бы определить как строжайшую логическую систематизацию самых что ни на есть бредовых и безумных явлений и материй с целью придать осязаемо творческий характер самым моим опасным навязчивым идеям."
     
      Сальвадор Дали
     
     Я восхищаюсь Дали постоянно: лежа в постели, сидя в автобусе, выпивая чашечку кофе, устраняя запор и читая Достоевского. Я ищу и нахожу, я задумываюсь и чешу лоб, я пляшу и пою, а творчество великого испанца преследует меня, оно пинает меня и колет зад. Дали многогранен и бесконечен, как космос, он загадочен и понятен, как двадцатый век. Сюрреализм пожирает и подписывает приговор. Смеетесь вы или плачете, странные видения носятся в воздухе и возникают образы: сны, шарады, лабиринты памяти, апофеоз всего, метаморфозы... Я затрудняюсь что-либо объяснять, я слишком слаб... "Я бы мог стать Достоевским, Шопенгауэром. Эх, пропала жизнь!"* Однако зачем становиться кем-то, кто уже был!? Не лучше ли быть самим собой, не стесняясь подражать... Но берегитесь!..
     Я бреду по проезжей части, а в мозгах роятся мысли. Я строю грандиозные планы. Чуть больше времени и... Я бы смог натворить столько! Располовиненные тела, четырехчастные люди, трехглазые портреты вождя мирового пролетариата, лысый теоретик материалистической диалектики, голые дамы с сосками-глазами, слон на протезах, президент-глобус, цветочная девушка, одноглазый Б.Н., три кита марксизма-энгельсизма-ленинизма и я, тройной автопортрет, шестиполосные горизонтальные и трехполосные вертикальные проекты, крысы-телефоны...
     Я уже представляю себе красочные коллажи эротичные и кошмарные, политичные и абсурдные. Я закрываю глаза и сворачиваю к пруду. Упасть не возможно, мне известны каждый камешек и каждая кочка...
     Я ощущаю липкие стихи, пачкающие тротуары. Я не могу выделить рифмы, поскольку их нет. Красивые слова подобрать очень трудно, они остались по ту сторону разума. Я извлекаю гнусности и разрываю цепь...
     Я осторожен, но вновь тревожные мыслишки стучат по темени. Они тянут низменные инстинкты, похоть и кровожадность, зависть и гнев. Я растворяюсь полностью и поношу всех и вся. Я - герой! Я возношусь над миром и уничтожаю его. Я бьюсь с кем попало и выхожу победителем. Череда сюжетов проплывает где-то рядышком, я успеваю схватить кое-что и засунуть в мокрые карманы, что-то больно хватает за локоть, что-то ускользает в неизвестность, что-то падает к ногам, но я этого не замечаю. Я довольствуюсь тем малым, что удалось...
     Поражает сила воли и работоспособность. И хотя я не могу сделать что-либо масштабное в кратчайшие сроки, многие знакомые утверждают обратное: как же мне удается пить, гулять, писать, рисовать, лепить, работать... Да разве это много!? Путешествие продолжается, путая реальность и зазеркалье, но разве можно насладиться крупицей счастья!?
     
     ...Голоса возвращают меня в ночь.
     Я различаю четыре силуэта на лавочке у пруда. Я боюсь, а ноги сами несут меня туда, и нет сил остановиться. Рука ощупывает рюкзак, а в нем - четыре пустых банки из-под колы и пива, граненый стакан, кусок заплесневелого хлеба и пачка "Примы".
     Три мужика обшарпанного вида развлекают БОМЖанку, беззубый рот которой пугает меня еще больше. Мерзкий запах ударяет в нос, и я машинально зажимаю его двумя пальцами, чем выдаю свое присутствие.
     Компания пирует. Бутылка сивухи располовинена. Ментов нет. И в самый разгар появляюсь я. Мой вид настораживает тощего ханыгу в черном дерматиновом пальто и всклокоченными волосами. Он делает попытку встать, но его задерживает пожилой трутень с авоськой в руке. Кажется, что он родился с авоськой и вырвать ее можно лишь убив его. Он шуршит потертой курткой и неприятно морщит нос, того и гляди бросит ИЗРЯДАВОНФРАЗУ! Последний - заморыш декадентского возраста - втягивает голову и шипит как газировка:
     - Шлындают! Отдохнуть негде!
     Я понимаю, что придется биться с этой плесенью, так как делать ноги поздно.
     Да, порядочность вещь превосходная!...
     
     ------------------------------------------------------------------------
     * - А.П.Чехов "Дядя Ваня"
     ------------------------------------------------------------------------
     
     ...В мыльном пузыре я раскалываю орехи, что дает своеобразный толчок, и аппарат взлетает. Остаются далеко внизу шелковые поля предместий и изумрудная гладь озер. Я вскрикиваю. Раздается музыка, и я стараюсь угадать ее происхождение. "Tales From Topographic Oceans" YES. Я слышу переливы клавиш Уэйкмана, перекаты барабанов Уайта, завораживающее пощипывание гитары Хоу, и мне становится невыносимо хорошо. Я утопаю в сказочном мире, не боясь захлебнуться. Я отравлен мелодиями, и для меня нет ничего невозможного. Андерсон поет одновременно в два уха, уводя меня дальше. Я задеваю волшебные скалы, ударяясь в рифы, я разбиваю чудесные волны. Необъятное небо швыряется звездами, я едва уворачиваюсь и торможу возле луны. Невиданная красота. У меня кружится голова, я теряю ее и протягиваю руки к клавишам. Я вздрагиваю от происходящего: Я ИГРАЮ!!!
     Мгновение назад мыльный пузырь лопнул, и я падаю. Где ты, вечная связь с постоянством? Я не уверен в прошлом и настоящем. Я теряю из виду руки и ноги, моя голова парит отдельно от них. Я - сам по себе или - сам из себя. Знакомьтесь: YES Иванович Строчкин! Я изувеченный изумруд изрубленный изменником. Достаточно тем. Я вспарываю живот пластинке, и ноты высыпаются в мешок позади холодильника. Какая пошлость - мешать источнику вдохновения. RITUAL* Я совершаю бессмысленный танец...
     
     ...На краю в пустынной гостинице отдыхают странные гости. Их семеро. Они сидят за столом и читают семь различных книг. Я мысленно переворачиваю страницу за страницей и охватываю цепь странных событий. Я не осмеливаюсь пересказывать их. Появляется Эрнст Теодор Амадей Гофман. Он в серебристом костюме и с серебристыми волосами. Один их семи странных гостей встает и надписывает одну книгу. В тот же миг на стене появляется и сразу же исчезают портреты с подписью. Лица не видны. Я понимаю, что мы все находимся в железнодорожном вагоне. Я шокирован. Дверь сама собой закрывается. Разбивается стекло...
     
     ...Я превращаюсь в веретено и выскакиваю на мостовую, где бегают карлики, премьер-министры и товарищи премьер-министров, депутаты Верховного Совета и слезливые барышни.
     - Мы - инженеры человеческих душ! - щебечут марионетки-поэты и берут "на караул". Вязаные шарфы прячут далианские усы, а клетчатые шотландские береты борются с алмазными псами.
     Я хочу рассмотреть карету, запряженную шестеркой голубых кенгуру. Я зажимаю кучера между большим и указательным пальцами правой руки и подношу его к очкам, чтобы лучше рассмотреть этого толстого нахального крысоеда. Карета болтается внизу на крепких парашютных стропах. Ее резные дверцы распахнулись, и жалобные стоны возвестили о наличии внутри пассажиров. О простите, господа! Мизинцем я зацепил обезвоженную даму и поднял ее над головой. Она трясет маленькими белыми ножками и смеется. Мне хочется посадить ее в ухо, но, подумав, что ей там будет тесно, я опускаю ее на мостовую. Кучер с каретой и