Отцы Авраама

рассматривать как выразительное свидетельство потрясения, к которому привела несостоятельность доктрины о (посмертном) воздаянии» (М.Элиаде «История веры и религиозных идей». Т II, 2002).
Подмечено (6.с145), что одна из множества шумерских поговорок: "Тот, у кого много серебра (денег), может быть и счастлив; тот, у кого много ячменя, может  быть и счастлив; но тот, у кого нет совсем ничего, спит спокойно!", напоминает  стихи из Еккл.(5.11): "Сладок сон трудящегося, мало ли, мно¬го ли он съест" и из книги «Притчи Соломона»: «Лучше немногое при страхе Господнем, нежели большое сокровище, и при нем тревога» (Притч.15.16); а также и из Талмуда о том, что умножающий своё достояние умножает свои заботы (103.).
Упомянем также и величайшую из библейских заповедей, найденную среди месопотамских текстов: "Воздай добром тому, кто сделал тебе зло" (94.с154).
Дружба одинаково высоко (в литературном аспекте) оценивалась как в земле Сеннаар, так и в Древнем Израиле. По Еккл.4.9-12: "Двоим лучше, нежели одному...  ибо если упадёт один, то другой поднимет... и если станет преодолевать кто-либо одного, то двое устоят против него. И нитка, втрое скрученная, не скоро порвётся". В поэме "Жрец к горе бессмертного" (Гильгамеш и Хувава (51.с207)) герой говорит: " Ты мне стань подмогой, я тебе стану подмогой, что может нас погубить? Нить тройную нож не режет!"; "По круче один не взойдёт, а двое - взберутся... Два львёнка вместе - льва сильнее!" ("О всё видящем"(8.с184)).
И милосердие, по всей вероятности, превозносилось во все времена. Человека увещевают: «Окажи честь тому, кто просит милостыню, одень его, за это твой (личный) бог возрадуется, милостыня угодна богу Шамашу, и он воздаст тебе добром» (аккадская пословица). То же и в Притчах Соломона (19.17): «Благотворящий бедному дает взаймы Господу, и Он воздаст ему за благодеяние его».
Обычно именно через сон боги даруют откровение и подтверждают обетование (сон Иакова в Книге Бытия), а так же награждают избранных (сны Иосифа, Даниил) вещим даром толкования сновидений (64.с47). Мотив вещего сна и его толкование достаточно широко представлены и в шумерской литературе (например, сны Гильгамеша или сновидение лагашского царя Гудеа (ХХII в. до н.э.)) и, возможно, послужили прототипом пророческим снам и снотолкованиям из Ветхого завета (о снах Гильгамеша упоминается в «Книге исполинов» (4Q531, Фрагмент 2, 12): «Гильгамеш, расскажи твой сон!». Так, Гильгамеш, уснувший в районе "обиталища" богов в горах Ливана, видит три вещих сна. Воспроизведём третий сон, рассказанный героем его другу Энкиду: "Отчего я проснулся?.. Не бог ли прошёл? От чего трепещет моё тело?.. Сон, что я видел, - весь он страшен!.. В небесах раздался гром, и земля задрожала; свет померк, и наступила тьма; молнии сверкали, полыхало пламя; огонь разгорался. Сгустились тучи, и разразился страшный ливень. Затем померкла зарница, погасло пламя и землю осы-пало пеплом" (8.с183; 90.с223;102.). Сопоставим приведённую картину с описанием горы Синай, как она виделась Моисею и его спутникам (Исх.19): "были громы и молнии, и густое облако над горою... Гора же Синай вся дымилась... Господь сошёл на неё в огне; и восходил от неё дым, как дым из печи, и вся гора сильно колебалась". Итак, нельзя не заметить достаточно большое число одинаковых признаков в изоб¬ражении «сейсмической активности». Однако, как известно, ни в горах Ливана, ни в горах Синая в обозримую историческую эпоху нет и не было действующих вулканов.
Сходные места обнаружены (И.М Дьяконов) в «Песне Деборы» и предании «Послы Агги...» («Гильгамеш и Агга»), в текстах, описывающих призыв вождей (лидеров народа) ко всем,  способным носить оружие, встать на защиту отечества. Так:
Гильгамеш взывает к народу Урука (51.): «О стоящие, о сидящие! За военным вождём идущие! Бока осла сжимающие! Кто для защиты города дышит? (букв. «Кто это дыхание имеет? (т.е. кто готов к обороне)... Перед Кишем главы не склоним»;
Обращение Деборы (5.10-9): «Ездящие на ослицах белых, сидящие на коврах и ходящие по дороге... Сердце мое к вам, начальники Израилевы, к ревнителям в народе».
Интересно, что в мифе "В стародавние времена" (51.) ситуация, возникшая между правителем Урука Энмеркаром и владыкой Аратты, и её обстоятельства совершенно аналогичны взаимоотношениям, сложившимся между Соломоном Мудрым и царём Тира Хирамом Великим (970-936 гг. до н.э.) в период строительства Храма и царского дворца в Иерусалиме. В сказании же об Энмеркаре повествуется, что храмы Урука обветшали, а нужные для их обновления стройматериалы имелись в Аратте. Основной конфликт этого шумерского мифа (сближающий его с библейским рассказом) состоит в разгадывании задач-загадок, с которыми гонец Энмеркара курсирует между городами. Правители, помимо посланий, так же обмениваются и  дарами.
Примечательно, что среди литературных жанров, распространённых среди древних народов Ойку-мены, "плачи" отмечены только у "черноголовых" и у древних евреев (Плач Иеремии над гибелью Иеру-салима). Приведём отрывок из плача над гибелью Ура (24.с148;26.с113): «добрый ветер из города забрали, и город в руинах - о горе, отец Син (Наннар)! - город превратился в руины, народ плачет... Люди Ура зарублены топорами... С мест его родных выгнали народ черноголовых» (известно пять текстов о разрушении шумерских городов). Или богиня оплакивает свой храм: «мой царственный  дом, как хижина, снесённая на месте уборки урожая». Древняя традиция «плачей» дожила и до нашего времени: упомянем «Плач о гибели еврейского народа», принадлежащий перу Каценельсона, погибшего в концлагере
Особый интерес представляет плач «Злобный Ветер» (наименование, перевод части текста и пересказ З. Ситчина («Армагеддон откладывается». 2006)). Здесь повествуется о неком страшном бедствии (вероятно, падение крупного метеорита), постигшем «черноголо¬вых»: «В день тот, когда небеса содрогнулись и земля сотряслась, по земле вихрь пронесся... Все опустели города, пустые стоят дома, никто по улицам не ходит, никто не бродит по дорогам... Никто не засевает пашни и зерна не бросает в землю, и на полях не слышно песен». В плаче повествуется, что этот «Злобный Ветер» «поверг» и город Эриду, вотчину бога Энки. Город погрузился в молчание, а на улицах лежало множество трупов. Однако погибли не все, оставшихся в живых жителей Эриду (свой народ) Энки увел на юг, в пустыню, в которой «тех, кто был уведен из Эриду», Энки обеспечивал пищей и водой. Характерно, что тысячу лет спустя, в Синайской пустыне, подобным же образом заботился о своём народе и Господь Бог.
Как известно, жанр покаянных псалмов, этих древних жреческих гимнов, широко распространён в Ветхом Завете. Считается, что псалмы появились уже в период Первого Храма (70-6.с4). В шумеро-аккадской (вавилонской) литературе этот жанр так же встречается весьма нередко (51.с380). В частности, в тексте, который обращен к владыке Ура Сину, - Отцу небесному (и как бы земному) урских предков Йакова (колен, чьим личным и родоплеменным богом был Син), сказано так: «Отец, созидатель всего, взирающий на все живое... Владыка, выносящий решения на небе и на земле, чьи веления никто (не может отменить), который держит в руках огонь и воду, управляет живыми существами, - какой бог сравнится с тобой?! В небесах кто велик? Ты один велик! На земле кто велик? Ты один велик!».
Один из самых красивых покаянных вавилонских псалмов, обращён к личному богу, но адресован и всем богам, включая тех, которых молящийся, по его смиренному признанию, и не ведает (в духе «Шурпу»): «О, бог мой (личный), велики грехи мои! О, бог, которого я не знаю, велики грехи мои!.. О, богиня, которую я не знаю, велики грехи мои!.. Человек ничего не знает, он не знает даже, грешит он или творит добро... О, мой бог, не отвергай своего слугу [и сына]! (Хотя и) грехов моих - семижды семь... Изгладь мои прегрешения (помилуй и сохрани)!» (Перевод по F.J. Stephens. ANET, pp. 39-92). Точно так¬же и библейский еврей молит Всевышнего о прощении и милосердии (после того, как монотеизм уничтожил «терафим» - личных богов евреев, эту нишу у иудея занял Господь Бог (см. ниже)). «Сход¬ство между библейскими псалмами и вавилонскими гимнами поразительное», - считает английский ассириолог Says (Священник (отец) Иоанн Мосцивский «Открытия в Угарите и Ветхий Завет», 1987). При сравнении месопотамских и библейских псалмов выявляется немало сходных выражений, аналогич¬ных мыслей и даже буквальных совпадений (94.с158). Так, Бог именуется похожими эпитетами. Это же следует и из сопоставления библейского Пс. (34.26): «Да постыдятся и посрамятся все, радующиеся моему несчастью; да облекутся в стыд и позор величающиеся надо мною»; и покаянного вавилонского псалма, обращённого к Иштар: «До каких же пор, моя небесная царица, будут мои враги устремлять на меня свои взоры? При помощи лжи и неправды строить мне козни?». Приведём покаянную молитву согрешившего «черноголового», обращённую к его личным богу и богине (Фр. Делич. «Библия и Вавилон». 1907):
О Боже! многочисленны мои прегрешения, велики мои грехи,
И вольные и невольные.
Я бросался туда и сюда, но никто не протянул мне руку помощи!
Я плакал, но никто не подошёл ко мне!
Я громко кричал, но никто меня не слышал.
Я полон невыразимых страданий, не могу взглянуть вверх (поднять голову)!
Я обращаюсь среди несчастий к моему милосердному Богу,
Я обнимаю и целую ноги моей богини!
О, если бы отвратился гнев Бога моего!
О Боже, не поражай своего раба,
Лежащего в грязи, - помоги ему!
Прости мне содеянные прегрешения,
Грехи мои развей по ветру,
Мои многочисленные проступки, разорви, как ткань!
Да, прости мне грехи,- я буду повиноваться тебе!
Твоё сердце, подобное (по доброте) сердцу матери, пусть обратится ко мне,
Пусть обратится как сердце матери, как сердце отца.
Прототипом, предшественником, жанра покаянных псалмов принято считать шумерскую молитву в виде письма к божеству (ниже приведён образец такого письма к личному богу) - "шумерская псалтырь" (бытует такое название). Такие глиняные письма-молитвы возлагались у подножья статуи божества в храмах (подобно запискам-молитвам Господу Богу, вкладываемым евреями в щели "Стены плача" (Ко-тель маарави (Западная стена)) и в наши дни).
Интересно, что в Древнем Египте письма писались умершим родственникам и оставлялись в местах подношения им даров (80.с381). Так, в письме (Лейденский папирус I, 371) одного мемфисского сановника к умершей жене изложена просьба избавить его от её «преследований», ибо вот уже три года, истекших после смерти жены, он не может ни забыть её, ни излечиться от снедающей его тоски (96.).
Когда индус поклонялся Варуне, то он, под влиянием "страха божьего", внушаемого этим божеством, проявлял нижайшее (не типичное) смирение и был вынужден признавать свои ошибки и осознавать слабости (каяться) в молении, возносимом божеству, "что не может не напомнить о покаянных псалмах Ветхого Завета". Ведийский Варуна, вездесущий и всеведущий, грозный и всемогущий бог, будучи постоянно в курсе деяний каждого человека, подобно ветхозаветному Йаhуе, судил людей не только за их собственные ошибки, но и принуждал сына искупать грехи отца (т.е. карать детей за грехи отцов - не только библейская концепция). Так, Артур Бешем