Отцы Авраама

Волоски поднялись на лоне разом!
А вот текст из Песни Песней:
      Пленила ты сердце моё, сестра моя, невеста;
      Пленила ты сердце моё одним взглядом..(4.9)
      ...стучится: "Отвори мне, сестрица моя... чистая моя,
      Я скинула одеяние своё... омыла ноги мои...
      Возлюбленный мой протянул руку свою сквозь щель,
      И от него моя внутренность взволновалась (5.2-4).
Приведём стихи из "О, моя луби-луби-люба":
О, вино моё живящее
Мёд пьянящий мой.
О, желание твоё сладко!
О, сладость моего наполнения,
О, в абрикосовом саду!
Текст из Песни Песней:
Уста твои, как…  вино
Оно услаждает уста утомлённых (7.10).
Мёд источают уста твои (4.11).
Пусть придёт возлюбленный мой
В сад свой и вкушает сладкие плоды его (4.16).
Вот стихи из текстов "Когда я, госпожа..." (51.) и "Песня Песней":
Ароматов полно жилище его!..
О дракон женщин, о мой брат
с прекраснейшим ликом (51.).
Елей разлитый - имя твоё,
От того тебя девушки любят! (Песн.П.1.2).
О, ты, сладость уст своей матушки! (51.).
Она у матери своей избранная -
у родительницы своей (Песн.П.6.9).
Свою правую руку ты возложишь мне на лоно,
Твоя левая - под моей головою,
Уста твои к моим стремятся,
Мои губы твоим упиваются ликом (51.).
Левая рука его у меня под головою,
а правая обнимает меня (Песн.П.2.6).
О, пусть он целует меня поцелуями уст своих (Песн.П.1.1).
Представляет интерес и сопоставление стихов "Песня Песней" с текстом (51.с454) "Послание Лудингиры" своей матери, которое сохранилось в четырёх шумероязычных табличках старовавилон-ского периода.  В этом замечательном гимне-восхвалении так воспевается женская (и девичья) прелесть, такое изобилие эротических сравнений, что подобные восхваления более приличест¬вуют описанию юной возлюбленной, нежели матери. Исследователями высказано предположение, что в этом послании речь идёт о богине Инанне, Великой матери. Предполагается, что автор текста воспользовался набором эпитетов и признаков из арсенала уже бытовавшей в среде жителей Вавилонии обрядово-любовной или просто любовной лирики. Отсюда и аналогии с содержанием Песни Песней.
Песн.П.(4.12-16): "Запертый сад - сестра моя, невеста, заключённый колодезь, запечатанный источ-ник... сад... с превосходными плодами... колодезь живых вод и потоки с Ливана... Ветер... повей на сад мой, - и польются ароматы его!"
Послание Лудингиры: "Мать моя... сад наслаждений, радости полный... ранние фрукты... весенние, полноводные струи, что на сад изливаются... дождь благодатный небесный... благоуханная пальма... фи-ал, что ароматами заполнен".
Песн.П.(5.11-15): "Голова его - чистое золото... руки его - золотые кругляки, усаженные топазами; живот его - как изваяние из слоновой кости, обложенное сапфирами; голени его - мраморные столбы... на золотых  подножиях".
Послание Лудингиры: "Мать моя... сердолик драгоценный, топаз... слиток золота, серебра чистей-шего... алебастровое изваяние... на лазуритовом пьедестале. Статуэтка слоновой кости".
В Ветхом Завете нашли выражение складывающиеся тысячелетиями важнейшие принципы общече-ловеческой нравственности и морали. Именно через Библию пришли в Европу этические поиски жителей древних Месопотамии и Египта, задумывавшихся о сущности и роли зла, о судьбе и о предназначении человека.
Наставления и советы типа: "не укради, не солги, не сотвори ссоры" и т.п., в том или ином виде рассеяны среди многих поучений и притч, и в частности, содержатся в тексте одного из самых древних литературных памятников - в "Поучениях Шуррупака". Этот текст дошёл до нашего времени в четырёх разновремённых версиях, охватывающих промежуток примерно в 1400 лет, что говорит о его необычай-ной популярности. Самая древняя версия "Поучений" была найдена в Абу-Салабихе и датируется примерно 2500 г. до н.э., а наиболее поздняя (аккадский перевод с шумерского) - ок.1100 г. до н.э.. Наиболее полный и лучше всего сохранившийся текст - старовавилонская версия (ок.1800 г. до н.э.).
Этические нормы, проповедываемые Шуруппаком в поучениях своему сыну Зиусудре (шумерскому Ною), естественно, нашли подобающее им место и в Книге "Притчей Соломоновых".
Шуруппак (51.): "Сын мой, совет хочу дать, прими совет мой".
Соломон (4.10): "Слушай, сын мой, и прими слова мои".
Шуруппак (51.): "Слов, что скажу я, не переступай".
Соломон (5.7):   "и не отступайте от слов уст моих".
Шуруппак (51.): "Слов неискренних не говори - словно
             в ловушку в них потом попадёшь".
Соломон (6.2):   "Ты опутал себя словами уст твоих,
             пойман словами уст твоих".
Шуруппак (51.): "Да ни за кого не ручайся - кто ручается,
             неблагоразумен".
Соломон (11.15): "Зло причиняет себе, кто ручается за пос-
              тороннего; а кто ненавидит ручательство, тот безопасен".
Шуруппак (51.): "Бесчестный, словно веретеном, глазами вертит.
              Уклончив взглядом - переменчиво сердце.
Соломон (2.12-14): "Человек лукавый, человек нечестивый ходит
             со лживыми устами, мигает глазами своими.
             Коварство в сердце его."
Шуруппак (51.): "Лжец собьёт с пути человека".
Соломон (2.12): "Дабы спасти тебя от пути злого, от человека,
  говорящего ложь".
Деяния, в которых мудрец Шуруппак не рекомендует участвовать, на более высоком, сакральном, уровне вошли, как перечень грехов, в таблички текстов из серии "Шурпу", весьма близких по духу содержанию Десяти заповедей. В древности считали (за исключением, может быть, хеттов), что горе, невзгоды и болезни человека - это кара за грехи (у хеттов - и в результате божественного недосмотра), и приходят они туда, где гнев Бога, ибо к покинутому Богом человеку устремляются злые демоны (30.с142-144;с199-203). В Шумере бытовала пословица: "Демонам боги не закрыли дороги". Человек часто грешил в неведении и не мог припомнить причину своего несчастья: «Человек... он ничего не знает. Люди, каждый из них, - что они знают? Совершает он грех или делает добро, - он даже не знает» (Из молитвы). Очищение от грехов, сопровождаемое искренним раскаянием, возвращало (при содействии личных бога и богини) благорасположение гневавшихся ранее богов, а с ними здоровье и благополучие, ибо демоны властны лишь там, где нет бога. Поэтому весь набор всевозможных грехов записывался на специальных табличках - "Шурпу" (Сожжение) и во время обряда очищения сжигался вместе с этими табличками. Предавались так же огню и предметы, объявлявшиеся носителями грехов страждущего. Ритуал "Шурпу" известен со старовавилонского периода, но, по всей вероятности, должен восходить к более ранней эпо¬хе, поскольку он явно не аморейского происхождения (в Ханаане неизвестен). Популярность текстов "Шурпу" подтверждается значительным количеством находок табличек в разных городах Месопотамии.  
Приведём выборку из перечня грехов второй (стандартной) таблички "Шурпу" (30.), достаточно на-глядно отражающей этические нормы бытия "черноголового".
Грешен тот, кто "богом (личным) пренебрегал, богиню (личную) презрел; прогневил их; был надменен и молиться не хотел или в молитве имя бога своего пропустил, либо скверное [т.е. ритуально нечистое] для (по мнению) бога или богини своих (личных) ел".
Бытовало представление, что когда ел человек, то это же вкушали («душу» пиши) его личные бог и богиня. Иудеи и сегодня строго следуют этой старинной, шумерской традиции (истоки которой забыты): пища должна быть ритуально чистой (кошерной). В Старом городе Иерусалима, у Западной стены, найдена глиняная печать (размером с монету, изготовлена до разрушения Второго храма), на которой написано по-арамейски: «Чист (чистое) для Бога». Печать, по-видимому, использовалась чиновниками Храма для маркировки (подтверждения) ритуальной чистоты (кошерности) продукта или жертвенного животного.
Грешен тот, кто “отца и мать презрел, на старшую сестру наговорил дурного, к старшему брату полон ненависти, не почитает старших, разлучает друзей и близких".
Грешен тот, кто "клеветал, недостойное говорил; несправедливое в суде затеял, неверное решение судью принять заставил; чей язык лжив, чьи уста строптивы".
Грешен тот, кто "схваченного не освободил, связанного не развязал; кто узнику не дал увидеть Солнца; кто городу своему дал дурную славу".
Грешен тот, кто "грабил, отнимал, побуждал отнимать; кто губил, прогонял, уничтожал".
Грешен тот, кто "малой мерой дал, а большой получил; кто весы нечестные передвинул (в свою пользу); в дом ближнего своего вступил, к жене ближнего своего приблизился, кровь ближнего своего пролил, в одежду ближнего своего облачился".
Замечено (Е. Терстон. «Этнографические записи». Из кн. А.Е. Снесарева «Этнографическая Индия». 1981), что у одного из племён Южной Индии (предположительно, тамилов), при отпущении грехов умер¬шего (часть похоронного ритуала), перечень этих грехов (старейшиной быстро произносится ок. 40 строф) весьма близок по форме, содержанию и духу тексту табличек «Шурпу». Приведём выборку из перечня Е. Терстона (судя по которому сельский быт дравидов Индии весьма напоминает древний месопотамский). Итак, греховно:
«Изгнание из дома братьев и сестёр,
Огорчение снохи (тестя и тёщи),
Огорчение бедного или урода,
Отказ накормить голодного человека,
Отказ дать огонь полузамёрзшему,
Ссора с людьми,  
Отравление пищи (не убий),    
Указание неверной дороги,
Рассказывание лжи, лжесвидетельство,
Зависть к урожаю (и к счастью) других,
Неблагодарность по отношению к жрецу,
Брызганье грязной водой на Солнце,
Убийство змей и коров (священных животных, соотносимых с раннеземледельческими богом-отцом и богиней-матерью),
Захват участка соседа (переносом разделительного валика, передвижением пограничных камней),
Спуск воды из водоёмов (и загрязнение нечистотами)...
Хотя бы и было триста таких грехов, пусть уйдут они все с телёнком, отпущенным сегодня на волю» (параллель к «Козлу отпущения», однако телёнок-корова - эмблема богини-матери, т.е. здесь с грехами умершего дравида «разбирается» астральная, хтоническая ипостась Великой богини (300 - это 3 раза по 4 и 5 раз по 5)).
Как уже упоминалось, в Уре найден шумерский "Календарь природы", в котором один из абзацев (6.) перекликается с текстом Танаха (Лев.19.9,10; Руфь). Здесь земледельца призывают оставить в поле неко¬торое количество упавших колосьев для "малых" и "подбирающих колосья" («оставь это бедному и пришельцу»), и разрешить им спать на чужом поле. За этот акт благотворительности Бог вознаградит земледельца.
Характерно, что и в древнеегипетском обществе бытовали сходные моральные и этические нормы. Так, элефантинский номарх Хархуф, современник фараона Меренра, в своей погребальной надписи говорит о том, что: «Я... (был) любим отцом своим и хвалим матерью своей, постоянно любим всеми своими братьями. Я давал хлеб голодному и одеяние нагому... Я говорил хорошее и повторял желаемое. Я никогда не сказал ничего плохого о ком-либо власть имущем... Я никогда не разбирал дела двух братьев так, чтобы лишить сына собственности его отца» (96.).
Губительность человеческой гордыни, высокомерия и строптивости, воздаяние за содеянное при жиз¬ни, провозглашение благости смирения и