Отцы Авраама

цены пса в дом Господен... ибо то... есть мерзость"  (мальчиков и юношей, которые отдавались другим мужчинам (Быт.19.5; Рим.1.27), называли «псами»). Собака считается также нечистым животным у индусов и в исламе, но у древних иранцев - священным животным. У древних греков собака считалась жертвенным животным Гекаты, - богини но-чи, властительницы мрака, ночных видений и чародейства (поэтому у греков священная трапеза с Гека-той не разделялась).


18.  Шеол(а) - "Страна без возврата".
Первая душа, покинувшая бренную человеческую плоть, - душа убиенного Авеля, одиноко металась (99.с133) "между Небом и Бездной" в поисках успокоения и пристанища (здесь "Бездна" это - "Кур"; в этом, месопотамском по своим истокам, древнееврейском мифе о Каине, нет и упоминания о хан.-ивр. пре¬исподней - Шеоле). "Пока Каин, его жена и его дети не умерли... душа Авеля не находила себе покоя: её громкие стенания были слышны на Небесах и на Земле в течение многих столетий" (99.с135). Уместно отметить также и то, что в этом мифе ханаанское деление душ (две души) на «телесную» и «дух божий» так¬же нигде не упоминается (см. выше).
Еврейское предание, сохранившееся в мидрашах, относит происхождение обычая погребения покой¬ника в земле ко времени захоронения Авеля вблизи пределов Эдема (примером послужил ворон, захо¬ронивший своего умершего собрата), т.е. в Месопотамии. В Ханаане также с древнейших времён прак¬тиковалась ингумация.
Преисподняя «черноголовых - «Дом мрака, жилище Иркалла... дом, откуда вошедший ни¬когда не выходит (акк. «Ир-калла», где «ир» - «селение, город», а «кал(ла), каль» - «лёгкий», может означать «селение лёгких (т.е. теней)»)... а засовы и двери покрыты пылью!» (Из эпоса о Гильгамеше), страшное чудовище Кур (персонификация преисподней, как у евреев - Шеол), с которым бился бог Энки. Это - «Страна без возврата» - шум. "kur-nu-gi-a" (видимо, кратко - "kur" (Кур)),  «Чужая (чуждая человечеству) страна», которая находилась между землёй и подземными во¬дам (51.с299). В Куре, в "потустороннем (по ту сторону земли) мире", каждый из семи кругов преисподней имел ворота (так, Инанна, спускаясь "С великих небес к великим недрам" преисподней сту¬чалась в такие ворота), привратник же был один. Границей подземного мира, отделяющей живых от мёрт¬вых, людей от теней (душ) умерших, служила река на северо-западе (возможно, Хабур), через которую перевозчик подземного мира Ур-Шанаби (кормчий ковчега Зиусудры) перевозил тени (души) в лодке. И воды этой реки были смертоносны для всякого живого. По сохранившимся описаниям «Страна без возврата» представляется на редкость тоскливым и безнадёжным местом. Она полна пыли, там  «жи¬вущие лишаются света, во тьме обитают...тени скорбно и безмолвно бродят по преисподней, и... вода солона... и хлеб их горек... их пища - прах, и еда их - глина (иногда это - нечистоты и помои, но не у тех, кого помнят и регулярно кормят жертвенной пищей)... а одеты, как птицы, одеждою крыльев (перьев)» (51.). В Куре очень жарко и это постоянно порождает мучительную жажду. Об этом хорошо осведом¬лены на земле: преступнику, нарушающему Кодекс Хаммурапи, дарованный самим Шемешем, грозит вечное посмертное наказание: «он (Шемеш) там внизу, в подземном мире, лишит его тень (душу) воды» (воздаяние).
Определённое представление о Куре даёт и рассказ тени Энкиду, вышедшей из преисподней на встре¬чу с Гильгамешем, о законах и обычаях подземного мира, о чём герой настойчиво расспрашивает умершего. Энкиду же, согласившись, предупреждает своего друга (полного земных жизненных  сил), что тот, послушав, сядет и зарыдает.
Но Гильгамеш всё же спрашивает:
"Того, у кого один сын, ты видел?"
И Энкиду подробно повествует:
"Да, видел… Он тот, кто перед колышком, в стену вбитым, горько рыдает".
Тот, у кого два сына, "на двух кирпичах сидит, хлеб вкушает".
Тот, у кого три сына, "подобен тому, кто пьёт воду в степи из бурдюка, слабеньким отроком принесённого" (т.е. всё же терпит нужду).
Тот, у кого четыре сына, словно "запряг  четырёх ослов, веселится сердцем".
Тот, у кого пять сыновей, "словно добрый писец, чья рука искусна, кто во дворец вступает смело" (т.е. обеспечен и уважаем в мире теней).
И наконец, тот, у кого семь сыновей, "словно друг богов, сидит в кресле, музыкой, танцами насла-ждается".
Во истину "иметь (хорошую) жену - это по-человечески, но иметь сыновей - это по-божески" (Шу-мерская пословица).
Хуже всех в преисподней, безусловно, тому, у кого вообще нет сына: "Хлеб, кирпичу, разбитому вет¬ром, подобный, он ест" (вспомним страдания бездетного и уже весьма немолодого Авраама). Поэтому, чтобы обеспечить себе сносное посмертное существование (регулярное отправление культа предков), "черноголовые" официально, по обычаю, усыновляли своих сыновей от рабынь; а бездетные люди были озабочены поисками мальчиков, пригодных к усыновлению (53.с144).
Так, согласно семейным законам времён I династии Иссина, усыновление осуществлялось следую-щим образом: "Замужняя иеродула (бывшая "телица Инанны", храмовая проститутка, бесплодная) взяла сына улицы (сироту), приложила его к груди" и, тем самым, совершила акт усыновления (53.с144). Этот же закон имел силу и у древних евреев эпохи Судей: «И взяла Ноэмини дитя сие, и носила его в объятиях своих (т.е. приложила к груди)… и соседки говорили: «у Ноэмини родился сын» (Кн. Руфь 4.16,17; её авторство традиция приписывает пророку Самуилу). И в наше время верующий еврей думает так же, как и шумер тысячи лет назад: кто же прочтёт по умершему кадиш (молитву), если у отца нет сына (или единственный сын умер)?
Характерно, что в Индии и сегодня представление о роли сына в отправлении культа предков сходно с древнешумер¬ским. Согласно «Айтарея-брахмана», среди земных радостей нет большей,  чем  радость отца, обретшего сына, поскольку только через сына он в состоянии оплатить свой долг предкам (за от¬сут¬ствие сына - продолжателя рода, боги карают души предков). Отец, не имеющий сына, после смерти попадает в ад, ибо некому свершать по нему установленные поминальные обряды. О счастливом собы¬тии - рождении мальчика, в Древней Индии оповещали трубными звуками раковины, а появление на свет девочки (дочери) и ныне несёт с собой огорчение и «не сопровождается ни криками радости, ни шумом, ни иллюминацией». (А.Е. Снесарев, М. Эдвардс).
Шумеры полагали, что иметь семь сыновей - это высшее человеческое счастье: уважение, спокойная, обеспеченная старость и безмятежное посмертное инобытиё. Точно так же мыслили  и древние евреи. Так, в Книге Иова повествуется, что после всех мук, страданий и позора, перенесённых Иовом, ветхоза¬ветным "безвинным страдальцем", Господь, убедившись в его искренней и бескорыстной праведности и вере, возвращает ему здоровье, благополучие и удачу во всём. И в знак того, что Иову даровано высшее земное счастье, у него, уже весьма не молодого человека, рождается (как и прежде) семь сыновей. Веет шумерской стариной и от такого сравнения из Книги Руфь: "она для тебя лучше семи сыновей".
Древнеегипетская преисподняя (земная часть Дуата), вход в которую располагался в горах на Западе, в районе Абидоса, - там, где заходит солнце; была разделена на двенадцать частей вратами, охраняемыми огнедышащими змеями. «Запад - это земля сна и тяжкого мрака, место (преисподняя), где пребывают все, пришедшие туда. Они спят в своих пеленах (мумифицированы) и пробуждаются только для того, чтобы увидеть своих братьев. Они не замечают больше ни отца, ни матери. Сердце их забыло жену и детей (у шумеров тени всё помнят). Вода, живая для тех, кто на земле... хорошая для того, кто живёт... но, когда она доходит до меня (в преисподнюю), она - гнилая» (Г. Масперо). В тоже время каждое из подразделений Дуата (Аменти) поочерёдно каждую ночь освещается солнечным светом бога Ра, проплывающим на ладье по подземному Нилу (шум. бог солнца Шамаш также «превратит тёмные места в светлые» в Куре, но лишь кое-где - по пути к своей резиденции в преисподней). И души мертвых египтян выходят из своих могил поприветствовать Солнце: «Слава тебе, Ра! Почитают тебя обитатели Дуата, поклоняются тебе обитатели преисподней... Ликуют сердца подземных, когда приносишь ты свет обитающим на Западе. Очи их открываются... они видят тебя... Ты слышишь молитвы лежащих в гробах, уничтожаешь ты печали их, и отгоняешь ты зло от них прочь... Проходишь ты, и вновь покрывает их тьма, и каждый вновь ложится в свой гроб (души египтян не бродят по преисподней, но могут (душа Ба) летать в мире живых)» (М.Э. Матье). Египтяне полагали, что загробное существование - вторая, и лучшая части жизни, ибо «вечность - это пребывание там (в Дуате)» (Поучения Мерикара). В одной древнеегипетской песне женщины, оплакивающей смерть мужа, о Стране безмолвия (Стране молчания и тьмы) говорится как о бездонном жилище обитающих на западе (Аменти), где нет ни света, чтобы осветить его (Солнце не встаёт там), ни северного ветра, чтобы освежить... (М. Элиаде).
Представления египтян о преисподней и ее обитателях нашли отражение в «Книге Врат» и «Книге Амдуат». Древнейшее описание Дуата (небесной его части) содержится в «Текстах Пира¬мид» (2800-2300 гг. до н.э.): «Орион (егип. созвездие Саху) окружен Дуатом… Сотне [Сириус] окружен Дуатом». Центр Дуата назывался «Ростау» и существовал в двух измерени¬ях (древнеегипетский дуализм): на небесах он обозначался тремя звездами Пояса Ориона, а на земле - тремя пира¬мидами Гизы. Когда человек (перво¬начально фараон) умирал, его душа устремлялась в небесный Дуат (небесное царство Осириса) для вселения в звёзды. Об умершем фараоне в «Текстах Пирамид» (заклинание 610) говорится: «В Дуат направляются стопы твои, в жилище Ориона (Осириса)», где тот «может там находиться в виде духа, в виде души...». Для перелета в Дуат души умерших нуждались в крыльях или в крылатых перевозчиках, каковыми считались богини Нхаба (белый сокол) и Нэит (сова), бог Тот (ибис) и др. Характерно, что при жизни царь Египта восседал «на троне Гора» и считался его земным воплощением, а, умерев, перевопло¬щался в Осириса, отца Гора, т.е. фараон из бога-сына трансформировался в бога-отца. Заметим, что вечное посмертное пребывание в небесном Дуате рассматривалось египтянами как «инобытиё» более высокого порядка, нежели жизнь на земле.  
Для древнего еврея загробный мир - тоже «Страна без возврата»: «сошедший в Шеол не поднимется» (Иов. 7.9). Показательно, что в лексиконе иврита сохранилось воспоминание о Куре, как о преисподней (дополняющее шумерское описание): слово «כור» (кур) означает «горнило, плавильная печь, место, где бушует пламя»; а термин «кор» - «холод, мороз»; «כורה» (коре) - «шахтёр - человек под землёй»; «קור» (кур) - «нечто эфемерное; паутина». У ассирий¬цев обозначение состояния смерти также  связано с Ку¬ром: умереть - значит «зацепиться за гору (кур)» (М. Элиаде).
Примечательно, что библейским термином (на иврите), аналогичным по содержанию «Шеол» (преисподняя) и интерпретируемым (Ис.14.15) как «ад преисподней» (у семидесяти толковников «Шеол» назван как  «Аид»), является слово «бор» ("בור"), которое в переводе означает «яма; могила».