Чуйкова, поставившего тяжелую артиллерию на левом берегу Волги, где ее было врагу вовсе-то никак невозможно самой вот прямой наводкой сходу вполне так достать.
Причем, с точки зрения до чего недалеких, но твердолобых умов, то было совершенно ведь аполитичное, пораженческое решение, продиктованное одной лишь безумной паникой и чьей-то личной трусостью.
И это как раз-таки к подобным принципиально дальновидным умозаключениям и могли бы сколь расторопно прийти весьма невозмутимо доблестные в одной лишь отъявленно лживой писанине неимоверно так всем своим слухом безупречно чувствительные органы НКВД.
Правда, конечно, и на левом берегу Волги тяжелую артиллерию, безусловно, могла точно также достать вражеская дальнобойная артиллерия, а тем более авиация.
Да только там был вовсе не пятачок (всей-то как есть только и оставшейся советской) земли…
Места на левом берегу вполне еще хватало, да и когда бомбардировщиков Люфтваффе встречает зенитная артиллерия, а еще плюс к тому и наши истребители их раз за разом со всех сторон бешено атакуют…
Нет, точно никак не смогут эти немецкие хорошо обученные асы все, что им давеча было приказано именно вмиг еще полностью разом как есть с землею сравнять.
То есть, им и близко вот никак совсем не удастся за один тот единственный бравый свой боевой вылет сколь еще безупречно разнести все же наши артиллерийские батареи буквально так в самые мелкие щепки.
И, кстати, кто это ныне может про то, собственно, знать, а чего это именно могло на самом уж деле еще ведь случиться, кабы проявил Чуйков сущее малодушие в этом вопросе, явственно опасаясь всем небезызвестной реакции орденоносцев из НКВД?
И кто бы это тогда действительно спас советскую нефть?
160
И чем бы это тогда стали, затем заправлять танки и самолеты, кабы бакинская нефть раз и навсегда совсем перестала бы далее поступать через Волгу на фронт?
А может, те до самого отчаяния простые солдаты и все военное снаряжение на своих руках должны были при этаком раскладе вполне научиться волоком на передовую тащить?
Причем делать им это явно так полагалось сколь еще самоотверженно и отважно и как и понятно только лишь во имя великой и общей победы над тем всеобщим заклятым врагом.
А чего тем уж советским людям было и близко к чему-либо подобному никак вот явно совсем и не привыкать, если надо, по заданию родной партии они целые горы, разом навалившись плечом, с места сдвинут!
И ведь во все отчаянно гиблые времена и впрямь-таки разом опустошающей души чудовищной войны именно те еще чудеса храбрости советских солдат и должны были стать искупительной жертвой за всю ту до чего несусветную умственную немощь и глупость бесталанно партийного, а вовсе-то никак не армейского начальства.
161
И сколь велико было самое неимоверное число лучших воинов, брошенных сходу и наспех в атаку, стоявших насмерть, а затем более чем безвестно и напрасно погибших безо всякой на то явной пользы для их исстари доблестного и ратного дела?
А к тому же и все те мелкие чревоугодники, что до чего насуплено восседали на своих пухлых задах во главе всех тех «героически истерических» военсоветов, неизменно так елейно и сладкоречиво весьма уж обожали нагло и слепо подражать сущим супостатам гитлеровским капиталистам.
При этом совершенно искренне во всем себя, признавая тупорылыми бездельниками, попросту вот никак и близко не способными ни на какую же существенную умственную деятельность.
Они все эти до чего вполне очевидные и весьма явные свойства чисто так своего собственного интеллекта, весьма же отъявленно скотски всячески так переводили в виде красной стрелки на тех других, напрасным геройством расплачивавшихся за все их верхоглядство и бездумно осатанелую пролетарскую тупость.
162
А ведь и впрямь на самый верх армейской верхушки сколь всевластно тогда взгромоздились солдафоны, способные разве что до чего визгливо выкрикивать самодурские, спесивые команды, материться, почем зря, а также слепо расстреливать «как бешеных собак» всех, кто им осмеливался хоть как-либо напористо и долго вовсе бессмысленно же перечить.
И во скольких многих частях Красной армии никак не практиковалось довольно-то длительного и серьезного обсуждения с низшими командирами каких-либо грядущих планов никто из старших военачальников, и слушать не хотел ничего чужого и отчаянно чуждого его пролетарскому уму сколь уж веского мнения по какому-либо достаточно так серьезному поводу.
А только и было всем тем низшим чинам до чего ведь безропотно разом так должно весьма уж незамедлительно выполнять все чьи-либо даже и наиболее мимолетные указания.
Многие пролетарские генералы (безо всякого высшего образования) буквально с полуслова понимали, чего это именно от них до чего еще бестрепетно жаждут гражданские руководители страны, а как раз потому и были они тем вполне так толково на своих местах, собственно, так и надобны.
И уж почти на лету они как-никак, а принимали все, то властно им сказанное разом-то всею шкурою к твердому сведению.
И вот как есть еще затем с дико неуемной энергией и жали эти чисто партийные ставленники в армии на рычаги, дабы данные «верховные пожелания» точно также сколь наскоро вколотили себе в мозги и все те на редкость многочисленные и не столь до чего отчаянно тупоголовые их нижестоящие подчиненные.
163
И в точности так, то и было с тем чисто ведь до чего бесталанно бездумным копированием фашистской тактики удара, буквально по всем направлениям.
Тот самый вполне стоящий подобного названия более-менее уж полностью успешный контрудар, нанесенный гитлеровцам под Москвой, выглядел довольно-таки весьма вот неумело донельзя раздробленным.
А именно в связи с этим и были совсем впустую так разом тогда истрачены те силы, которых до чего критически никак совсем и не хватало затем под грозным небом Сталинграда.
А, кроме того, это и явственно выразилось и в тех сколь совсем вовсе нисколько так никак несуразных вещах…
То есть, именно в результате самого уж, как есть на редкость полнейшего провала исключительно так нелепой тактики «держаться любой ценой» советские войска бездумно порою подчас сдавали вполне бесспорно во всем удобные для обороны позиции, ну совсем безо всякого боя.
Виктор Некрасов описал данную ситуацию в его повести «В окопах Сталинграда», за которую, он, между прочим, получил сталинскую премию. Имя его включил в списки сам лично великий диктатор.
А потому это вовсе не какое-то до чего грязное и постперестроечное собачье вранье.
И вот он тот крайне же неприглядный отход, что во всех тех ярких и всецело живых красках был со столь большой художественной силой описан Виктором Некрасовым.
А между тем может никак совсем и не стоило тогда отходить с той, в принципе, вполне как-никак достаточно удобной ко всякой длительной обороне прекрасно защищенной от вражеских пуль и снарядов огневой позиции?
И вот уж они те слова Виктора Некрасова, что так и пронзают казенную и ярко начищенную медь обезличенных обелисков.
«Обороны на Осколе более не существует. Все, что вчера еще было живым, стреляющим, ощетинившимся пулеметами и винтовками, что на схеме обозначалось маленькими красными дужками, зигзагами и перекрещивающимися секторами, на что было потрачено тринадцать дней и ночей, вырытое, перекрытое в три или четыре наката, старательно замаскированное травой и ветками – все это уже никому не нужно. Через несколько дней все это превратится в заплывшее илом жилище лягушек, заполнится черной вонючей водой, обвалится, весной покроется зеленой свежей травкой. И только детишки, по колено в воде, будут бродить по тем местам, где стояли когда-то фланкирующего и кинжального действия пулеметы, и собирать заржавленные патроны. Все это мы оставляем без боя, без единого выстрела…»
Да и немцы в 2003 году сняли кино «Сталинград», а там русская женщина на редкость наглядно описывает, как все-таки в великой спешке некогда отступали советские войска, пред тем вовсе не то чтоб и впрямь поистине несметным врагом, но зато затем именно они же героически держали оборону Сталинграда.
То есть, никак не по собственной инициативе они совсем незадолго до этого, в какой это только явной ведь спешке нелепо брели, обходя те города и деревни, которые им, между тем вполне еще следовало весьма иступлено, по мере сил защищать.
Однако великое ничтожество Сталин, попросту весь уж так и дрожа мелкой дрожью от одной только мысли, что его армия снова получит прямой удар в лоб, будет рассеяна, взята в плен, потребовал вовсе этак самого незамедлительного отката войск к Волге.
164
А между тем, как раз тогда и надо было, хотя бы немного всеми силами явно упереться в обороне в ожидании (как известно) совершенно же убийственных для немцев холодов.
Речь, надо бы про то весьма и весьма вот более чем многозначительно разом напомнить тогда, как-никак, а собственно, шла вовсе ни о чем-либо ином, а о той самой что ни на есть фактически так сонной артерии всей Красной армии!!!
Однако Сталин, этот «великий гений», как всегда, отпраздновал труса, а потому его панический возглас: «Все к Волге, прикрыть Волгу!» – чуть было не сыграл похоронный марш по всей той как-никак всецело же дальнейшей российской истории.
Раз это он один и решал тогда все и вся, то есть был он до чего весьма неотъемлемо главным в вопросах судьбы этого попросту необъятного мира, как с точки зрения его непосредственного окружения, да, собственно, и для всей той системы власти в СССР, как таковой.
Правда, подобным образом все это было в одни лишь те на редкость решительные и судьбоносные моменты, да только уж во время войны им совершенно не было вовсе-то никакого конца…
Но, однако, при всем том лучше для той власти и впрямь-то попросту и не было, нежели чем разом сходу переложить всю ту именно свою большую ответственность на тот сколь еще всегдашне безгласный простой народ.
Да вот уж, однако, если вполне взвешенно начать глаголить о той еще чьей-либо явной вине, то тогда и становится разом так безукоризненно ясно, что во всех стратегических просчетах ведения войны от ее начала и вплоть до самого немыслимо некогда далекого ее окончания, безусловно, была всеобъемлюще виновата одна командно-административная система.
И это как раз она вовсе же никак и близко совсем не терпела абсолютно никаких серьезных возражений супротив всего своего единственно так верного безапелляционного мнения.
Причем наиболее главным и напыщенным самомнением как раз и журчали и бухали именно те еще слова попросту до безумия никак не на шутку перепугавшегося за свою личную шкуру осатанело усатого гения всех же времен и народов.
165
То есть за многие из лихолетий чудовищно страшного военного времени несла ответственность одна лишь проклятая Советская власть, а народ, как всегда, был «виновен» в одном величайшем своем героизме, что не впервые в русской истории как раз и должен был всецело искупать собой тупость, лежебокость, нерадивость и головотяпство наивысших эшелонов власти.
К тому же то, что вполне внезапно только и остается констатировать с самого еще первого дня начала каких-либо военных действий так это к крайне
