безродных космополитов, лишенных всяческих истинных, исконно прежних своих корней.
Да и вообще своих или вражеских сил для большевистского генералиссимуса вовсе ведь явно никак не было и в помине, для него война была разве что свалкой, где тупо копошился весь тот как есть для него самого крайне так отвратительно мелкий человеческий мусор.
Причем его наиболее главной и значимой целью было хорошо же начищенным сапогом сходу так раздавить гнусную нацистскую гадину и все тут!
Ну, а о тех самых до чего конкретных людях он, как есть чисто уж совсем вовсе-то никак тогда попросту и не подумал.
Причем - это именно будто бы та самая донельзя так однозначная массовость всех тех беспрестанных атак на врага и была в его глазах абсолютно явным залогом всяческой, как она есть вполне всеобщей грядущей победы.
Сталин безжалостно посылал миллионы своих солдат на верную погибель, причем только лишь ради буквально каждого же клочка земли, находящегося на той или иной безымянной возвышенности, которую между тем легче легкого можно было разбомбить мощным ударом авиации с воздуха.
А также это именно он и заставлял наши войска более чем беспрестанно осуществлять все те спонтанно же повторяющиеся раз за разом бессмысленные атаки на то самое до чего хорошо и весьма последовательно укрепленные огневые точки противника.
296
Поскольку это ведь разве что в те ныне уж в лету раз и навсегда канувшие времена и было до чего еще более чем весьма рассудительно принято – людей своих всею душой беречь, да и о судьбе где-то там оставшихся дома женах и детях хоть сколько-то горестно и вправду вполне призадумываться.
Причем само уж более чем выпуклое и наглядное восприятие всех тех гиблых реалий войны некогда разом и было именно таковым, каковым ему, собственно, на деле и довелось как-никак сочно и красочно оказаться описанным в романе Виктора Гюго «Отверженные».
То есть всецело, так как есть соответственно представлениям великого писателя и являлось в ту самую седую старину до чего вот безрадостное восприятие всякого явственного отсутствия на местности, более чем хоть сколько-то должного прикрытия для пехотных частей, что неминуемо превращало солдат в куропаток…
Виктор Гюго, «Отверженные».
«Два неприятельских войска на поле битвы – это два борца. Это схватка врукопашную. Один старается повалить другого. Цепляются за все; любой куст – опора, угол стены – защита; отсутствие самого жалкого домишки для прикрытия тыла заставляет иногда отступать целый полк».
Да только, конечно, никак не советский…
А к тому же нацисты были так и напичканы идеологией сущей бесчеловечности, их не останавливало буквально вовсе-то совсем ничего…
Вот он еще один отрывок из романа Гюго «Отверженные».
«Когда от всего легиона осталась лишь горсточка, когда знамя этих людей превратилось в лохмотья, когда их ружья, расстрелявшие все пули, превратились в простые палки, когда количество трупов превысило количество оставшихся в живых, тогда победителей объял священный ужас перед полными божественного величия умирающими воинами, и английская артиллерия, словно переводя дух, умолкла».
297
Причем сама тактика ведения военных действий в СССР была как раз именно такова, что это только в тот наиболее так бесславный момент, когда от того полка попросту ничегошеньки нисколько так явно уж более не оставалось…
Нет, это разве что именно тогда бесслезно пославшие его в бой довольно-таки нехотя и чисто сквозь зубы все-таки вполне признавали поставленные перед ним четкие и ясные задачи исключительно ведь никак невыполнимыми силами одного полка, и в точности то же происходило и на всех тех других уровнях командования войсками.
Да еще и делали они все это совершенно так, до чего еще и воротя при этом нос от всех тех для них отныне уж полностью до конца совсем безликих потерь…
И главное вот как неброско, но красочно все это явление советской природы на редкость доходчиво и наглядно описывается в той самой именно что никак неброской жизнью пахнущей книге Василия Гроссмана «Жизнь и судьба».
«Живая сила, – повторял про себя Новиков, – живая сила, живая сила».
Всю свою солдатскую жизнь он знал страх перед начальством за потерю техники и боеприпасов, за просроченное время, за машины, моторы, горючее, за оставление без разрешения высоты и развилки дорог. Не встречал он, чтобы начальники всерьез сердились на то, что боевые действия сопровождались большими потерями живой силы. А иногда начальник посылал людей под огонь, чтобы избегнуть гнева старшего начальства и сказать себе в оправдание, разведя руками: «Ничего не мог поделать, я половину людей положил, но не мог занять намеченный рубеж»…
298
Причем главная первопричина подобного отношения к живым людям была всецело заключена именно в том, что нет, да и не могло быть у грузинского витязя в тигриной шкуре куда большего страха, нежели чем пред теми наскоро покоренными им дикими ордами всего того навеки для него «полюбовно и ласково» своего советского народа.
А уж в обстановке всеобщей повинности когда само собой и впрямь-таки надо было лезть на врага, словно поп с кадилом на черта… от эдакого дела люди в сырую землю и впрямь беспрестанно разом и сыпались, словно старая ржавчина с проржавевшего мотора после его до чего бестолкового, холостого запуска.
Толку, как и понятно, ничтожно мало, зато ржавой пыли во все стороны, ну впрямь-таки, хоть отбавляй.
299
Каждый немецкий солдат в подобной до чего откровенно пагубной ситуации попросту разом тогда становился бьющим без промаха снайпером в тире, даже если он и стрелять толком совсем уж никак попросту и не умел.
Не попал в одного, попал в другого, поскольку беспрестанно надвигающаяся на него цепь солдат была очень так даже шибко широкой, а не как то было вполне и вправду положено по всей теории, довольно-то еще изрядно так явно разреженной.
Солдаты шли, а не ползли, и никак не старались всеми силами попросту так именно вжаться в почву, ища себе укрытие за каждым камнем или выступом.
Да и через бурелом ночью по-тихому продираться, дабы снять часового перед той сколь внезапной же ночной атакой никто и не думал кого-либо ведь тогда посылать, дабы при всем том неизбежном уроне в живой силе на деле спасти бесчисленные жизни всех своих бравых солдат.
А между тем, разве тут и впрямь как раз-таки про то истинно всерьез говорится, что надо было до чего малодушно поджавши хвост, до поры до времени совсем же неприметно полностью затаиться, до чего старательно дожидаясь наиболее наилучших времен?
Нет, говорится тут как раз-таки про то, что уж вся та еще изначально имеющаяся в наличии живая сила ради выполнения ответственно возложенных на нее родиной задач должна была по мере всех своих скромных возможностей так и оставаться истинно живой.
Ну, а трупами свой путь к грядущей победе во все времена усеивали одни лишь те еще трусы и отъявленные подлецы.
А может, и впрямь-таки следовало хоть иногда действовать как-либо до чего принципиально так явно во всем на редкость иначе?
Вячеслав Леонидович Кондратьев, «Встречи на Сретенке».
«В сорок втором в нашем подразделении сложилась схожая обстановка, тоже была поставлена задача овладеть населенным пунктом, а до нас его не могли взять несколько частей, все поле было усеяно. Мы с командиром батальона решились на такую операцию: к концу ночи вывести батальон на исходные позиции и, пока темно, проползти сколько удастся, а потом в атаку, причем молча, без всяких „«ура“ » и без перебежек. Сходу пробежать остаток поля, несмотря ни на какой огонь…»
300
Однако как раз-таки именно подобная тактика в устах старших командиров неизменно бы прозвучала явной трусостью, а за малодушие в советской армии зачастую карали расстрелом на месте, безо всякого хоть сколько-то долгого, делового и вдумчивого разбирательства.
И уж были все те рьяные большевистские надзиратели, стоявшие никак не во главе, а над армией краснолицы и одутловаты, да и вообще как-никак, а довелось им быть на редкость так дико совсем охрипшими от тех самых до чего еще беспрестанных нареканий и властных окриков.
А им между тем надо было буквально все сразу и именно что прямо сейчас, а также и близко так до чего именно так разом и незамедлительно, а еще и безо всяческих на редкость излишне злосчастных и пустых умствований.
И это именно такая весьма ведь безрассудно во всем нелепая их сумасшедшая храбрость так и косила ряды наших солдат, причем чисто так безо всякого счета…
Однако может кто-либо, засунув руки в брюки, донельзя вот резко выразит заранее предвзятое мнение, что, мол, как раз этак оно и было буквально всегда, то есть еще в древние времена, когда вражьи войска брали крепости, нападавшие, частенько лезли на стены, а на них и оставались в самом превеликом, бесчисленном множестве.
Ну, а во времена Второй мировой войны из одного большого уважения к никогда немеркнущей памяти предков и надобно было каждую природную возвышенность если и брать, то так, чтобы она вся сплошь, была затем усеяна телами солдат, и идущие следом бойцы шагали бы по телам раненых или погибших своих товарищей.
301
Однако, между тем, в той еще до чего уж ныне вовсе ведь седой ныне древности люди воевали и близко ни в едином глазу совершенно как есть явно не так.
Пехота под прикрытием лучников и больших щитов медленно засыпала ров вокруг замка.
На крепостную стену лестницы ставили лишь после того, как она была весьма вот до чего только вдоволь на редкость основательно обстреляна из пращей.
Пользовались также еще и тараном для пробивания стен, ну а кроме того и башней, которую приставляли к стене крепости, дабы иметь возможность без особых так лишних хлопот и вправду забраться на самый ее верх.
302
Ну а бесновато зоркие сталинские коршуны в течение всей той день за днем бесконечно же растянувшейся Второй мировой войны со всем должным рвением всячески стремились на редкость обескровить свой собственный народ.
А впрочем, да тут все было не только по плану, но и в связи со всеми свойствами их вконец так никчемного интеллекта, но только лишь этим такую мясорубку точно уж никак попросту же не объяснишь.
То есть, конечно, все они были как на подбор чудовищно бездарными, трусливыми интриганами, включая и товарища Сталина, чья буйная молодость была нисколько вот отныне вовсе не в счет.
А все-таки довольно многие сталинской породы коммунисты были людьми до мозга и костей всецело расчетливыми, а между тем даже, когда перелом в войне вполне наглядно произошел, они и тогда ни на йоту не переменили свою дуболомную тактику буквально всех славных побед добиваться, никак не считаясь с их ничем несоразмерной ценой…
А ценой ею тогда и стало бесчисленное множество исключительно уж невзрачно простых человеческих жизней, и сломанных (в связи с увечьем судеб), всевластно отданных грозному и ненасытному богу Марсу… причем совсем этак подчас безо всяческой в том особой нужды.
303
И тут как-никак, а сколь однозначно прослеживается досконально продуманная последовательность действий, а не только некое то бездушно слепое, словно бы у крота, устремление, никак не считаясь ни с какими потерями, как
