Цунами тоталитарной идеологии

половины от той доселе когда-либо ранее существовавшей интеллигенции.
Ну, а соответственно сему коли не вся она разом сбежала в самые дальние края или вот явно приняла революционные идеи на редкость остро в штыки...
Уж что тут ни говори, а для поддержания тех еще, пусть и крайне шатких основ «великого социалистического хозяйствования» запуганных и замуштрованных кадров у большевиков вполне ведь на деле более чем всецело так недостатка ведь не было.
Причем все эти образованные люди постепенно втянулись в новый образ жизни и дружно начали его публично славить, а если они его и ругали то только шепотком, и до чего старательно при этом оглядываясь по сторонам.
Да и вообще довольно приличная часть из них действительно поверили, что вот она ныне строиться новая и куда явно поболее светлая, чем была та некогда ранее где-либо вообще же существовавшая жизнь.
Что впрочем, затем и стало самой мощнейшей внутренней подпоркой, сладостно поддерживающей совесть интеллигенции в более чем для нее явственно так надлежащем состоянии полнейшего безбрежного покоя.

82
А между тем та интеллигенция, что никак в упор попросту вообще и не видит кровавые деяния сущих нелюдей совершенно так невольно при этом становится с ними на одну и ту же, собственно, планку.
Не во всяком смысле, конечно, но все то ее гробовое молчание очень даже способствует тишине и спокойствию тех, кто беспощадно и каждодневно губит саму совесть всей нации.
Причем она никак не связана с какой-либо общественной прослойкой или наличием или отсутствием какого-либо весьма уж довольно существенного образования.
И как вообще могут господа интеллектуалы и вправду ведь являться аморфной массой праздных зрителей всего того так или иначе происходящего в их стране?
И разве не должны были они и вправду так еще суметь попросту вот стоять именно насмерть за интересы всего остального общества?
Но в России этаких борцов с общественной несправедливостью вовсе-то уж явно совсем и поныне никак немного, а как раз потому там до сих самых пор и есть у народа одна лишь та слепая надежда на доброго батюшку царя и это вовсе неважно как это именно его отныне велено называть.
Причем явное отсутствие всяческой иной опоры только разве что всецело укрепляет то еще совсем на редкость до чего давнишнее узурпаторство.
И всякий тот современный диктатор в его собственных розовых мечтах вообще уж сколь неизменно попросту так видится самому себе именно что чем-то навроде муравьиной королевы, от которой впредь и будет зависеть жизнь и судьба всего остального гигантского муравейника.
Его мысли всесторонне (в его глазах) отображают некое более чем вполне глобальное мнение, и устремление всецело выдуманной идеалистами-фанатиками коллективной души всей его нации, так что категорически нет, и не может быть никакого иного мнения или уж тем более какого-либо до чего и впрямь еще постороннего всеобъемлюще отображающего всеобщие чаяния чувства.
И вот ведь чего пишет по этому поводу писатель Алексеев в своем романе «Крамола»:
«Принцип коллективного, классового мышления напрочь уничтожал автономию личности, оставляя это качество одним лишь вождям».

83
Вождь – он же отец нации – то никак не король, помазанный на царство небесами…
Однако он, как тот еще истинно полновластный прародитель всего того нового сущего, и впрямь-то в своих собственных глазах на деле имеет самое полновесное право на его абсолютное так действенное и весьма планомерное уничтожение.
Ну, или, по самой меньшей мере, на более чем бесподобно смелое его переоформление в рамках лично уж своего до чего несусветно так одиозного, но при всем том, истинно как-никак весьма этак отменно зоркого своего понимания.
Вот как беспардонно же вкрадчиво, сколь старательно при всем том всячески избегая каких-либо острых углов, обо всем этом нам весьма ведь всласть слащаво глаголет великий классик французской литературы – Виктор Гюго, «Девяносто третий год»:
«Разрушить все Бастилии – значит освободить человечество; уничтожить феодализм – значит заново создать семью. Виновник наших дней – начало всяческого авторитета и его хранитель, и нет поэтому власти выше родительской, отсюда законность власти пчелиной матки, которая выводит свой рой: будучи матерью, она становится королевой; отсюда вся бессмысленность власти короля, человека, который, не будучи отцом, не может быть властелином, отсюда – свержение королей; отсюда – республика. А что такое республика? Это семья, это человечество, это революция. Революция – есть будущее народов; а ведь Народ – это тот же Человек».

84
Народ – он и вправду в точности тот же человек, и с этим довольно-таки трудно, сколь еще вполне взвешенно о том, подумавши и близко никак вовсе-то разом явно не согласиться.
Однако при всем том сущего и донельзя полноценного единства его духа придется уж добиваться разве что в течение того самого великого множества совсем же бестолково друг за другом весьма неспешно гуськом так и бредущих крайне как есть до чего бесконечно долгих тысячелетий.
Причем до чего весьма долго будут истово руководить всей обыденной практикой жизни только разве что те полностью прежние правила…
А именно того до чего бесславного рода, когда наиболее главными побудительными факторами во всех действиях почти всякого человека более чем безвременно так и останутся именно те направо и налево сколь еще броско цветущие чисто эгоистическими страстями безудержно собственнические побуждения.
И их никак не изменить на что-либо, куда значительно поболее элегантное и крайне явственно альтруистическое по некому чудодейственному взмаху и мановению волшебной полочки или по звонкому и хлесткому удару всемогущего бича того, кто и впрямь взялся лютой силой исправлять, все те как есть от давнего века, существующие многообразные людские грехи.
А тот долгий путь к свету истины для доброй половины человечества может быть только разве что полог и никого вот на него толкать вовсе нельзя, а можно лишь весьма благостно его освещать, сея при этом в массах знания и всячески наделяя их теплом и лаской…
Правда, при этом суровую и совершенно бескомпромиссную силу порой действительно, как есть необходимо бы применять, но разве что лишь по отношению к людям предельно отсталым, все еще живущим в самом том крайне отдаленном прошлом.

85
И это именно как раз-таки против всяких подонков и должны были всецело так оказаться задействованы силовые структуры внутри всякого довольно-то удивительно большого общественного организма.
Путь же вперед при помощи тотального насилия всем нам, безусловно, полностью вот навек явно заказан.
И как раз-таки попросту потому, что отчаянно так бравое и безотчетно самонадеянное улучшение жизни – это процесс, уж явно ни с какой ведь  стороны ни в чем не созидательный.
Да и вообще именно тем совсем этак неуемным и героическим разрушением старых оков разве что только, куда лишь значительнее всячески усугубляешь все то, что из века в век именно подобным образом кирпичик за кирпичиком весьма ведь несокрушимо сложилось в ту самую и впрямь невообразимо глухую кирпичную стену.
Причем чертовски же зловещим разрушением хоть сколько-то лучше доселе сложившуюся систему общественных отношений вовсе-то и близко никогда так ни в едином глазу совершенно не сделаешь.
Раз попросту то, что вдоволь некогда накапливалось и накапливалось во всем том общественном организме в течение многих и многих поколений, никак уж нельзя наскоро вымести, словно бы то был некий тот старый и совершенно вот ныне полностью бесполезный мусор.
И действительно вполне всерьез более чем полноценно перемениться могут одни лишь разве что до чего только строгие начальственные лица и внешние декорации, но ничего и никогда, собственно, более.

86
Нить, из которой сплетена самая сердцевина обыденности, никак и никому не удастся именно наспех единым усилием воли всемогуще же разорвать.
Поскольку вся паутина злосчастного людского рабства фактически всегда сплетена изнутри, а совсем не снаружи.
Отдельные истинные (не избранные серой и безликой толпой) вожди действительно смогут повести свои народы дорогой славы и привнести к их ногам военные свои победы, благодать, как и доподлинно безоблачное счастье…
Однако ведь все то, что было тем или иным образом никак не вскользь явно касаемо тех самых спешно взятых кем-либо на щит философских течений…
Нет уж, сколь незыблемым и непреложным во всех их крайне отвлеченных от каких-либо вообще будней жизни постулатах как всегда только ведь было, да так останется, именно то попросту самое так безбрежное наличие всяческой и всевозможной разноцветной словесной шелухи.
Причем основано все это было как раз-таки на тех еще глубокомысленно восторженных теоретических выкладках, что вовсе уж не были хоть сколько-то весьма существенно ограничены какими-либо подчас и впрямь-то до чего донельзя суровыми житейскими реалиями.
И их, собственно, никто и не пытался, как следует хоть как-либо весьма вот продуманнее обкатать на какой-либо деловой и действительно самой же обыденно нефилософской  основе.
Буквально все в них на редкость возвышенно и проникновенно светлое совсем уж насильственно разом облекалось в аляповатые полотнища крикливых лозунгов, становясь при всем том истинно так совсем неразрывной частью всей той никак не воздержанной на самовосхваления чрезвычайно ведь бессовестно бесноватой идеологии.
Причем все эти кроваво-красные знамена и впрямь-то на ходу затем рвались, обнажая всю же наготу исключительно, как есть эгоистических побуждений тех еще новоявленных вождей серой и совершенно бессмысленной толпы.

87
Однако тех истинно простых людей, до чего наспех разрушивших тот будто бы давно отживший свое старый мир, попросту более чем бесстыдно и злодейски бесчестно обманули, слащаво поманив их тем еще бескрайне далеким миражом, до которого им было, вовсе-то никогда попросту так затем явно не добраться.
Они были наивны и безграмотны, а потому и до чего бескрайне во всем донельзя простодушны.
Ну а именно потому им и было дано сколь бездумно и сразу «во все то безгрешно светлое» всею душою безумно ведь радостно и беззаветно фактически уж сходу разом слепо поверить.
И вот и впрямь исключительно как-никак весьма судорожно осознав попросту вездесущую необходимость совершенно же непосредственного сокрушения всего того навеки отныне полностью отжившего, они и раздавили всю нравственную суть в тех еще весьма многих простых и отчаянно невежественных людях.
Ну а что хоть с какого-либо бока было вообще вот касаемо некоторых особо рьяных разрушителей оков всего того непомерно огромного прежнего зла, то ведь они попросту несли на себе глыбу льда крайне уж до чего только суровой целесообразности и их мысли и действия были вполне соответствующе холодными и мертвенно логичными.
И было все те логические построения ими истинно сколь цинично перевернуты именно вверх дном, причем сделано это было как раз-таки во имя старой, как и сам этот мир, более чем безобразной уловки – всемогущего идолопоклонства в одной той разве что новой его