Цунами тоталитарной идеологии

вот никак вовсе и не добиться.
А потому революция никак не момент явственного начала нового отсчета в жизни всего общества, а момент крушения поезда, то есть именно того трагичного эпизода в истории великой державы, когда весь тот чудовищно массивный эшелон общественного обустройства попросту разом катиться ко всем чертям совсем ведь чисто под откос.
Время, конечно, часто оставляет шрамы войны на теле многих народов и даже если их солдаты не воюют на своей родной территории, то и на других материках повоевав они уж затем и впрямь возвращаются домой никак нецелыми, а с покореженной психикой.
Причем война за идею остро отточенным оружием так и направленным прямо в сердце всякого того, кто в нее посмел попросту никак не поверить, не только обрубает всякую родственность внутри доселе единого народа, но и чьи-то вполне конкретные семьи раскалывает на рваные и кровавые куски.   
А как раз потому и нечто подобное начисто подчас вымывает всяческие даже и самые мелкие следы чисто мигом при данных обстоятельствах ныне уж сходу вовсе теряющейся ранее некогда более чем привольно былой и степенной цивилизованности.
Ну а все, то куда многозначительно поболее светлое надо бы постепенно создавать всецело изнутри, а не снаружи, да и именно из всего того всецело уж как есть чисто прежнего бытия, при этом никак не стесняясь грязи и пыли той еще донельзя простоволосой обыденности.
Причем чего-либо радостно нового и близко при всем том никак никому не построить, а в особенности еще и опираясь при этом на всяческие до чего тщательно подкрашенные мнимой и чисто абстрактной правдой догмы и мечты, несомненно, почерпнутые из той самой совершенно необъятной страны – сказочно яркой фантазии.

115
А между тем все, некогда пережитое нами в некоем том сколь еще далеком прошлом, попросту немыслимо разом же сходу и тянет нас, словно магнитом, всеми теми изумительно прочными, да и вполне ведь заранее предопределенными устоями, а как раз потому и явным до чего весьма давнишним своим удобством.
Да и вообще нет и не будет ничего полегче, чем разом переложить все те большие государственные заботы на чьи-либо совсем до чего еще чужие покатые плечи, дабы ни о чем том истинно большом и главном далее и близко вот отныне нисколько так совсем более не призадумываться.
Причем, в общем и целом подобные настроения всецело свойственны буквально всякому обычному обывателю и впрямь-то живущему в той или иной стране этого довольно уж на редкость разноликого мира.
Причем, то вполне единое свойство чудовищных диктатур – не в одной лишь той дикой жажде разом и навязать нечто большое и весьма существенное, в некоем том общегосударственном плане, при этом ни о чем простого гражданина и близко-то нисколько так никак вовсе не спрашивая…
Нет, они еще и его самого в самой глубокой тайне явно желают, как раз-таки разом еще отучить от всяческого им вообще хоть какого-либо делового принятия как есть уж до конца серьезных и самостоятельных решений в его собственной личной жизни.
А ему, между прочим, все эти его решения даются и вынашиваются с тем еще и впрямь подчас донельзя тяжким трудом.
Ну а потому, коли родная отчизна нисколько не станет подбирать ему невесту совсем этак не по его личному вкусу, то в сугубо профессиональной и социальной сфере он ей всенепременно будет довольно во многом готов постепенно же действительно через силу вот уступить.
Ну, правда, это, конечно, будет довольно-то сильно зависеть и от степени всего того непомерно большого и крайне уж на редкость воинственного нажима государства на какого-либо самого еще конкретного, а не среднестатистического своего гражданина.
И это именно так, раз то истинно основное желание буквально всякого умственно праздного обывателя – это то самое сказочно благополучное, безумно ведь сладостное и крайне упоенное употребление всего того, чем только вообще могут его одарить жизнь, природа и цивилизация.

116
А абсолютная диктатура неизбежно бы со временем приучила всякого человека как раз тому, что он, как оказывается, и своей душе вовсе-то никакой совсем не хозяин, раз ее-то он точно получил в дар от бесконечно ему во всем родного государства, а не с первым вздохом всей своей новой жизни.
И раз и сама душа у него не своя, а чужая, то дело ясное, одному государству, но никак не тому всеми теми крайне узкими рамками своей личности на редкость ограниченному обывателю, и будет, в конце концов, предоставлено полное право решать, как это именно ему надлежит ею в быту повседневно пользоваться.
Поскольку для всеобщего блага будет же значительно лучше, коли все его решения на деле окажутся вполне естественным продолжением всеобщих потребностей всего того, так или иначе, ныне имеющего социума, а не его и впрямь на редкость излишне личной инициативой.
Причем о том, чего это именно так явно окажется действительно лучше для всех и для каждого, будет отныне должно решать разве что лишь одному тому несусветно во всем совершенно так отныне всесильному государству.
Да только даже и сколь искренне озаботясь всеми проблемами, нуждами и заботами своих граждан, никакая та немыслимо великая империя нисколько не смогла бы дать своему гражданину хоть чего-либо по-настоящему правильного и на деле во всем как есть еще, несомненно, так всецело полезного.
Поскольку это самое что ни на есть донельзя размытое понятие, а из всего этого само собой до чего неминуемо следует, что наиболее главную суть всего своего счастья… всем тем именно что своим собственным интеллектуальным трудом и должно будет некогда и вправду постепенно вот отыскивать буквально каждому отдельно взятому индивидууму.

117
Ну а передать его откуда-то явно извне – то уж задача практически до чего еще вовсе никак непосильная ко всякому своему на редкость исключительно действенному и более чем вполне как-никак полноценному осуществлению…
И то, кстати, никак не будет впоследствии хоть сколько-то важно, до чего именно все это для кое-кого и впрямь-таки явно окажется лучше, весомее и правильнее, нежели чем были бы его собственные на редкость самостоятельные решения.
Любая мелкая или большая личность при всяком том или ином раскладе должна быть вполне этак самостоятельно мыслящей индивидуальностью, а не частью серого и вконец уж полностью обезличенного конгломерата.
Да люди мыслят зачастую убого и нерационально и им всегдашне нужна чья-то властно направляющая рука.
Но рука это должна быть перстом судьбы, а не карающей дланью всесильного диктаторства.
Конечно, бывают весьма редкие исключения, на то правила и существуют, чтобы охватывать железным обручем всю житейскую правду, но подчас тропа к ней ведущая в любом случае бывает очень даже донельзя извилистой и крутой…
Ну а, в общем и целом все ведь едино – основным каноном социума неизменно является именно факт вовсе и впрямь до чего совсем неопровержимого неприятия простыми людьми всяческого и всевозможного полубредового книжного заумья.
То есть они и близко не смогут всею уж разом слепой разумом толпой более чем отчаянно и смело фактически так сходу устремиться ко всем, тем до чего невообразимым высотам возвышенной духовности, поскольку у них и понятия нет, что это значит вообще и с чем его, собственно, едят.

118
Потребление, однако, всецело же затрагивает самые различные слои общества, а как раз потому никак и не является оно неким признаком самой той еще сколь достоверной принадлежности к некоей той до чего аморфной, серой и совершенно никчемной массе донельзя так простоватых, бездеятельно и бездумно киснущих от скуки обывателей.
Человек создан всесильной и мудрейшей природой с точно теми же функциями организма, что и всякая другая божья тварь, причем иные объемы мышц, форма тела, врожденный уровень интеллекта ни на что такое и впрямь вполне ведь существенное, собственно, и близко никак вовсе-то не повлияют.
Исключения из общих правил возможно найти разве что посреди чисто бытовых, практических факторов.

119
Именно воспитание человека и расставляет все точки над i.
Правда, те или иные возможности по применению интеллекта у разных людей и близко никак не идентичны.
А потому ленивый гений может нисколько и не оставить после себя ни малейшего следа во всей той так или иначе записанной в анналах истории всей этой нашей цивилизации, ну а имя скромного труженика будет греметь литаврами славы в веках.
В то самое время, как простые обыватели во всей своей серой массе слишком ведь часто полностью заброшены, предоставлены исключительно самим себе, а потому и всею своей психологией они как есть, неизменно и были вполне приспособлены как раз к тому до чего еще слепому подчинению всем, тем всесильным верхам.
Так что довольно многие творческие люди в любые те еще древние времена до чего неизбежно и были совсем уж не более чем светлячками в сине-темном небе вовсе ведь никем пока не изведанного, да и близко-то совсем доселе не пройденного.
Иным в стратосфере оно попросту никогда уж явно и не бывает.

120
Цивилизация до чего искусно создала все те новые и достаточно изысканные возможности для самого, как есть полностью естественного развития всяческой человеческой личности, что более чем принципиально так явно отсутствовали в эпоху того еще как есть до чего стародавнего каменного века.
А все-таки тот будто бы ныне сколь вполне же целиком обновленный мир, хотя то и вправду могло быть и вовсе вот совершенно иначе, почти всегда создавался на одних лишь хорошо обглоданных костях мира старого.
Ничего собственно нового, кроме как тех доселе ранее и невиданных технических новшеств созданных как раз во имя до чего еще чисто пошагового усовершенствования изящно ласковых житейских удобств, да и наиболее эффективных средств, так или иначе изобретенных именно во имя массового умерщвления живых людей, возникнуть попросту и не могло.
Большую, чем в первобытную эпоху, человечность в фундамент нового дома с центральным отоплением никак и близко нисколько не заложишь, а скорее наоборот, она-то от всех тех благ и жизненных удобств сама собой чисто же невольно прямо на глазах до чего бессовестно в то сущее никуда попросту явно-то совсем  улетучивается.

121
Устои человеческого общества в целом изменяются почти ведь исключительно разве что только с одними яркими переменами во всем том сколь еще невообразимо большом и широком политическом климате.
Причем крайне при всем том необходимо никак не вскользь, а четко и напрямик более чем безоговорочно так чисто сходу заметить, что все художники и ученые, точно, как и мы все, тоже нуждаются не в одной пище духовной, но одновременно с этим и в той вполне наглядно простой и обыденной физической.
И уж будут ли то изображения животных для ползунков, никак пока не успевших твердо встать на ноги и научиться вылезать из пещеры, или ядерная бомба для вящего устрашения идеологического противника – главное оно в том, что заказ этот неизменно есть всегда и везде и именно подобным образом ему быть и впредь.
По меньшей мере, в том самом весьма обозримом для всех нас сегодняшних только лишь разве что выжидающем своего часа вовсе уж не обязательно,