Цунами тоталитарной идеологии

довольно-таки мало ведь, пока приспособлен к верным и ничем не замутненным оценкам буквально  всего в этом мире ныне и сейчас сколь беспрестанно же происходящего.
Причем все плюсы и минусы ныне существующей политической системы подчас явно проходят совсем мимо его внимания, раз он слишком сосредоточен на общей праведности облика родной державы, кто бы в ней только вот властно ныне не заправлял.
Да и вообще рассуждая о власти и ее действиях, он неминуемо так излишне много бесшабашно и безответственно весьма пылко же теоретизирует, сопоставляет ее действия с тем, что делает другая власть. Ну так заодно еще и делает он это именно на основе как раз того, что недавно или давно сколь громогласно раздалось из того самого крайне же лживого ящика.
Причем даже и те, представители интеллигенции, что сумели забраться достаточно вот высоко по иерархической лестнице, всегда ведь и поныне цепляются за некие призрачные идеалы, а между тем, находясь у горнила власти, неизбежно ведь нужно и впрямь-таки еще оказаться самым истинным практиком, буквально всегда крепко стоящим своими ногами именно что на твердой земле.
Но кто-то вот на деле предпочитает жить посреди сущей безбрежности ярких надежд, столь откровенно заранее радуясь их грядущему воплощению в самые простые реалии жизни.
Правда в настоящей действительности вот все всегда выходит полностью наоборот, но нечто подобное надо бы еще суметь вполне так здраво на деле предвидеть.
А именно всю ту чертову тьму и серость унылого бытия вместо света и радости вовсе так иного никогда же затем нисколько несбывшегося грядущего столь весьма вот яростно всем нам наобещанного рая.
Да только ничего подобного кое-кому точно ведь видеть попросту уж совсем никак не охота.
Раз тогда и впрямь более чем непременно придется снять белые перчатки и начать голыми ручонками выгребать всю ту грязь общественной жизни, а это будет крайне пачкающее душу неимоверно мерзкое занятие.
Зато все те прекраснодушные сластолюбцы, зачастую до чего вот явно живущие посреди чисто своих сколь невообразимо высоких мечтаний, всегдашне были способны, сокрушив при этом все те мыслимые и немыслимые преграды, разом построить во всем своем безукоризненно доблестном воображении самые грандиозные планы на буквально всеобщее наше светлое будущее.

308
При этом до чего еще тщательно напрягши свое воображение именно они и создадут для всех нас (в той голой и ничем неприкрытой теории)собственно то, чем всенепременно затем и воспользуются – отъявленные и давно всеми церквами отпетые негодяи.
Причем из всего того на редкость искренне явного тут уж будет разве вот именно то, что никакой такой весьма ведь яркой зарницей безумно светлого и совершенно иного грядущего всем этим революционным веяниям было и близко никак вовсе не стать.
Раз всякий же свежий асфальт может стать мокрым, а может быть горячим.
Однако никак не будет он чистым от грязи, на нем сколь непременно же оставляемой великим множеством людских ног.
И есть разве что просто так еще вполне, как есть на редкость объективная истина.
Из буквально бесконечного бездорожья совсем ведь никак не выберешься, наскоро проложив асфальт некоего нового мышления, поскольку для этого надо было неимоверно еще долго готовить именно тот новый никем доселе и близко не проторенный путь.
И разве кому-либо может то оказаться попросту как есть и близко ведь никак так оно не понятно…?
А между тем уж совсем не сможет то поколение, которое только и делало, что обреченно и безвылазно год за годом топало и топало по непролазной грязи в единый миг благодарно и смело прямо-таки на глазах буквально-то всем станом своим весьма вот безотлагательно разогнуться, да и избавиться от всей той извечной своей горемычной согбенности?
И если и вправду заговорить не о том, что может случиться в одних только праздных мечтах, а как раз о том, что хоть когда-либо сколь явно бывает на самом уж деле, то, конечно, и близко ведь вовсе попросту нет.
И все это как раз в свете того, что для того, чтобы весело и дружно, чеканя при этом свой шаг хоть как-либо направить свои стопы к некоей отдаленно маячившей на самой линии горизонта светлой цели, нужно было нечто гораздо большее, нежели чем то самое просто вот до чего еще восторженно радостное предощущение грядущего, всеобщего народного благоденствия.

309
Раз, как тут и впрямь напрягши при этом все мускулы ни старайся, а небесную синь хрустально чистых идей нам под ноги никак затем уж нисколько не перекатишь.
Навсегда так надо бы разом и насовсем позабыть обо всякой подобной более чем совсем нелепой возможности!
Но некоторые именно в этом до чего еще сильно правда уж (чисто теоретически) совсем так вдоволь поднаторели, а все это между тем исключительно потому, что всяческие обильные и крайне прекраснодушные мечтания – это и есть их наиболее обыденная трапеза.
А чисто потому они до того старательно впихивают внутрь себя те самые на редкость всевозможные абстрактные понятия. Ну а как раз оттого вполне вот стоящее того более-менее объективное восприятие всякой той истинной реальности уж затем ведь для их умов и вправду становится чем-либо вовсе-то явно совсем затруднительным.
Правда, все это, как и понятно, никак не из области чего-либо чисто так весьма и весьма пламенно личного, поскольку с чем-либо этим у них сколь непременно оно уж всегда именно в том самом-то идеальном порядке.
Нет, вся та явная узость их туго набитого буквально ведь всевозможными давным-давно избитыми штампами мировоззрения более чем однозначно себя проявляет только-то, в самом общем, их восприятии до чего и впрямь же больших общественных формаций, как и отдельных людей, попросту разом выпадающих из всякой общей схемы…

310
И это кстати, именно то буквально полное так всеобилие всего того донельзя пресыщенного самим собой прекраснодушия и портит кровь многим современным титанам!
То есть это как раз по этой причине некоторые великие деятели современного искусства сколь еще весьма вот противоестественно всею душой чудовищно одиноки.
Ну а точно также вот и все темные стороны их личностей довольно-таки весьма неприязненны на всякий свой внешний вид.
А происходит нечто подобное, прежде всего именно оттого, что их души потребляют, словно вкусный пирог, ну а автору его произведения всенепременно же достаются одним лишь и только кровавым потом из всех пор его организма.
Да и вообще это уж ему-то и была совсем безвременно предоставлена на редкость тяжкая роль из всякой обыденной плесени, раз за разом лепить нечто и впрямь высокое и чистое.
А, собственно, только лишь именно для того ему и было ведь надобно подчас  действительно вполне ведь иметь дело со всяческого рода мирской грязью, никак и близко не отворачивая при этом от нее свой взор, как это сколь заправски делают все те, кому всякая мерзость и близко так не по нутру.
Ну а настоящего автора и выбора тут явно вовсе никакого нет коли он хочет действительно передать на бумаге настоящую правду жизни, а не тот ее до чего крайне бледно розовый оттенок.
И вот ведь как о том некогда спел бард Александр Дольский в своей песне
«По дорогам моей земли»:
Я познал фанатизм и споры,
Бездорожье и грязь в пути.
Вырос я из такого сора,
Где стихи не могли расти.

311
И все же подобные люди, совсем несмотря ни на что, все-таки выросли.
И поскольку они вполне искренне обращены лицом к той и впрямь до чего уж непримиримо злостной действительности, то и не чуждаются они ни слов, несущих грязь, ни мыслей, в них ею более чем резонно на ее фоне совершенно так поневоле буквально сходу вот создающихся.
Помниться, на концерте в израильском городе Бэер-Шева в феврале 1993 года какая-то грязная сволочь несколько раз подряд сделала снимки барда Александра Дольского, когда ему по ходу его джазового наигрыша попросту необходимо было кривить лицо.
И вот, в какой-то момент, вконец подустав от всего этого, он, будучи вне себя, выкрикнул грязное ругательство, содержавшее в себе угрозу физической расправы.
Прав он или не прав, но только он человек, который за свою правду пошел бы на верную гибель, ну а те, кто любит ее самый чистейший задушевный экстракт, скорее тех других на нее, недолго же думая, запросто ведь до чего безоглядно сколь еще сходу разом отправят.
Как оно только и впрямь-таки было в романе братьев Стругацких «Обитаемый остров»:
«“Я ничего не могу тебе сейчас рассказать. Но у нас есть шанс. Единственный… – Он сел за руль и вставил ключ в зажигание. – И еще имей в виду: если вы не прикончите этого приличного дядьку, он прикончит меня. У тебя очень мало времени. Действуй, Зеф”. Он включил двигатель и задом выехал из гаража. Зеф остался в дверях. Первый раз в жизни Максим видел такого Зефа – испуганного, ошеломленного, растерявшегося. “Прощай, Зеф”, – сказал он про себя на всякий случай».

И для чего — это надо было столь еще экстренно посылать на верную погибель самых наилучших людей ради лишения жизни тех (по чьей-либо вовсе недоброй указке) явно ведь всемогуще будто бы наихудших?
Да еще когда речь тут действительно шла о буквально-то всех, кто только ныне вот жил той иногда сколь безмятежную полужизнью в том как он есть общепланетном
могильнике?
Причем, дело-то ясное, Маку-симу никак уж нечего было до того ведь внимательно прислушиваться к тому, кто и впрямь совсем на ушко чего-то как есть лукаво ему намекнул о том, что есть, мол, некто наихудший из всех живущих на этой земле или даже в некоем совершенно ином мире.

312
Литература – олицетворение дум автора и его окружения, а кроме того, она, в свою очередь, зачастую и как-никак уж подчас вполне формирует буквально всяческое людское сознание.
А впрочем, человек может, в принципе, оказаться вовсе никак не знаком с миром художественной литературы, однако с попутным ветром и до него тем еще дальним эхом доносится ее частое и прерывистое дыхание.
А потому и смерти подобно насаждать в массах всякие пламенные и до чего одиозные революционные идеи.
От такого непомерно большого всеобщего блага надо было и впрямь-то сломя голову разом бежать, причем совсем безо всякой оглядки.
Ну а заодно надо бы, кстати, и то весьма досконально вот сходу вполне осознать, что и среди сил завзятой реакции всегда как-никак, а до чего вдоволь хватает людей со светлым здравым умом, только и всего что в значительной степени всячески зараженных разного рода старыми предрассудками.
И их еще надо бы сколь постепенно весьма вот деятельно переубеждать, а не расчищать себе дорогу к свету путем насилия и безликого смертоубийства.
Поскольку совсем не иначе, а этакий путь более чем однозначно разве что только и приведет в одну лишь невообразимо же гиблую и всепоглощающую тьму.

313
Взаимное столкновение двух светлых сил от одного ведь полнейшего неведения всего того более чем безыдейно и беспросветно на всем этом белом свете действительно происходящего – чего это тут может оказаться хоть сколько-то лучше для истинного зла, а как раз потому неприметно уж под шумок оно вскоре и приберет всю в стране власть разве что лично себе.
Причем то самое весьма бездеятельное неведение, как и самое полнейшее