Цунами тоталитарной идеологии

всеобщего людского счастья и более чем неизменно вполне ведь насущного мира и благоденствия.

296
Самое уж вовсе раздольное пролитие людской крови, как чисто во всем внутреннее гражданское дело может быть полностью справедливым деянием только лишь в виде освобождения чьей-то горячо любимой родины от лютых врагов интервентов.
И это именно так, пусть они там уже все те четыреста лет как давным-давно прочно же окопались.
И вот именно в подобном случае это и вправду вовсе ведь нисколько не будет являться хоть сколько-то совсем же неправым делом.
Овод явно не был ярым революционером, а впрочем, можно тут еще вспомнить и «Мексиканца» пера Джека Лондона.
Нет, те литературные персонажи лишь того всем уж своим пылким и горячим сердцем неизменно разве что только хотели…
Они ведь сколь явно мечтали освободить свою родную отчизну от многовекового засилья лютых врагов австрийцев или американцев.
Ну а агрессивное безбожие Овода – это всего-то самое несомненное следствие уж вполне во всем непоправимого проступка его отца, а совсем не его личный врожденный порок.
Он жил до чего только ужасной жизнью, в которой насилие было наиболее важным, все и вся решающим фактором.
Однако при всем том он истинный борец за свободу своей родины, ежечасно готовый отдать за нее свою жизнь, а не тот, кто будет смело мостить чужим потом и кровью путь к славной победе над неким неведомым злом в той самой не первый уж год довольно мирно живущей стране.

297
Приветствовать, да и в душе весьма благожелательно оправдывать нечто подобное ведь разом возможно было только уж всячески до тех еще на редкость больших красных пятен перед глазами явно так весьма ведь незатейливо перечитавши всяческих идейно-просветительских сказок.
А впрочем это сама та лихая затейница судьба сходу ведь еще окажется против всех тех пустозвонно бессмысленных попыток весьма резво и спешно всеми силами подогнать именно под то невообразимо бездонное прокрустово ложе весь этот нас на редкость бестрепетно и повседневно окружающий мир.
Однако же кое-кому весьма восторженно и праздно взирающему на отчаянно грубые реалии жизни лишь явно так поверх чужих голов все те под один показной трафарет грубо и топорно подогнанные воззвания и показались чем-то яростно несущим на своем щите буквально всеобщее людское благо.
А между тем все это некогда разве что только и являлось именно тем до чего на редкость весьма многолико великим злом.
Однако же ярая аристократия воинственно мягкотелого духа сколь весьма многозначительно посчитала для самой уж себя вполне ведь приемлемым, как и разумным, безнадежно так смело прогибать все существующее общество под один тот зеркально отшлифованный постамент именно что своих собственных весьма же радужных о нем мечтаний.
И те безнадежно строптивые и вовсе подчас никак неуемные амбиции, несомненно, сыграли во всем этом деле вполне уж наглядную роль мускулов у атлета, давая при этом сильнейшей толчок к немыслимо сладким грезам, что и впрямь-таки были чудовищно вздыблены к самым тем высоченным небесам.
И все — это разве что от всяческой той сколь бездумной спеси, а также и от житья-бытья по несколько иным принципам, нежели чем всю жизнь, собственно, так обитало в том еще как есть более чем неотъемлемо пасторальном неведении совсем ничего и ни о чем ином, кроме хлеба насущного, вовсе-то и не ведавшее сонное царство всяческих серых обывателей.

298
И то самое чрезвычайно новое мировоззрение довольно-то, кстати, уж до чего еще только вот неизменно разом так схоже с тем еще весьма давнишним лоском знатности истинно благородного происхождения рода, попросту более чем спесиво противопоставляющего само уж себя всей той серой массе ничтожных простолюдинов.
Да только представляло все это из себя гораздо поболее сложно составленные эмоции, напополам с теми совсем так никак явно нездоровыми амбициями.
И вот чего именно пишет по данному поводу писатель Сомерсет Моэм в своей публицистической повести «Подводя итоги»:
«Культура нужна, поскольку она воздействует на характер человека. Если она не облагораживает, не укрепляет характер, грош ей цена. Она должна служить жизни. Цель ее – не красота, а добро. Как мы знаем, она часто, слишком часто порождает самодовольство. Кто не видел, с какой едкой улыбочкой кабинетный ученый поправляет человека, перевравшего цитату, или какое обиженное лицо бывает у знатока, когда кто-нибудь хвалит картину, которую он считает второсортной? Прочесть тысячу книг – не большая заслуга, чем вспахать тысячу полей. И умение правильно охарактеризовать картину ничуть не выше умения разобраться в том, отчего заглох мотор. В обоих случаях нужны специальные знания. Есть такие знания и у биржевого маклера, и у ремесленника. Мнение интеллигента, что его познания чего-нибудь стоят, – это глупейший предрассудок. Истина, Добро и Красота не находятся в исключительном владении тех, за чье учение плачены большие деньги, кто перерыл все библиотеки и часто бывает в музеях. У художника нет никаких оснований относиться к другим людям свысока. Он дурак, если воображает, что его знания чем-то важнее, и кретин, если не умеет подойти к каждому человеку, как к равному».

299
Однако коли в само понятие о всеобщем равенстве не был сколь еще загодя ведь сколь верно заложен именно тот безупречно полноценный и чисто житейский здравый смысл, то уж и близко не сможет в нем хоть сколько-то благочинно, затем на деле ужиться абсолютно никакого полноценного  духовного братства.
Ну а в точности также и вполне осмысленного же единства больших общественных интересов.
Ну а это, в свою очередь, совсем недвусмысленно под собою подразумевает, что всякое, то чисто спонтанное видоизменение во всей структуре нынче существующего общества может разве что только вот и обозначать одну ту довольно-то сомнительную и поспешную смену вывески.
Однако вовсе уж не будет он собой довольно сходу так разом символизировать именно тот никак небезызвестный переход от одного вида власти к другому, куда поболее более чем безупречно так действительно просвещенному.
И как то само собою, считай ведь сходу разом уж оно понятно – то общество, которое никто и близко не станет всею суровой силой тянуть в светлые дни никак заранее пока совсем неопределенного грядущего…
Нет, это как раз тогда оно, пожалуй, само по себе тем самым безысходно медленным, но вполне до конца верным ходом всею своей общечеловеческой истории и будет постепенно же принуждено именно что чисто так поэтапно и пошагово еще явно вот эволюционировать.
Ну а вместе с тем тогда уж и начнут более-менее разумно видоизменяться и усложнятся все те от века еще буднично же существующие принципы любых тех до чего необъятно широких общественных взаимоотношений.
Потому что как-либо иначе то, уж и не могло быть с тем еще отныне совсем неумолимым движением времени, что в последние двести лет весьма неутомимо тянет нас куда-либо строго вперед и только всесильно вперед…
Причем нечто подобное и приводит в движение буквально все механизмы, так или иначе управляющие обществом, и они сколь глубоко, перепахивая почву, разом вскрывают абсолютно любые корни довольно-то немыслимо многообразной людской натуры.
И как само же собой оно понятно не одни разве что те весьма ведь благостные и положительные, но между тем, к самому большому на то сожалению, и все те из них наиболее отвратительно отрицательные.
И как-либо иначе тому пока вовсе никак явно и не бывать.
Раз все общественное зло и впрямь исключительно так последовательно эволюционирует вместе со всем человечеством, а не остается некоей серой тенью весьма стародавнего треклятого прошлого.
И именно так у того сколь еще древнего, порядком одряхлевшего зла свежие головы, между прочим, разом уж затем заново и отрасли.
Однако всего ведь хуже будет, коли в сущее невежество явно ведь сходу еще попытаются с дьявольски судорожной силой сходу же втиснуть светлые идеалы крайне, пока довольно-то далекого будущего.
Ну а тем более, коли они ко всему прочему еще и во всем более чем изумительно же блекло абстрактные, то есть на данный момент они и близко никак пока не обкатаны на всяческой той суровой и совсем неотъемлемо простецкой житейской практике.

300
Да и вообще разве хоть одна здравая мысль и вправду способна стать делом, минуя то самое на редкость многолетнее обдумывание всех ее весьма ведь неизбежно, что исключительно же проблематичных и чисто как есть более чем вполне навязчиво конкретных и практических своих сторон?
Нет уж, понятное дело, что и близко ведь так явно не сможет, и это одна из наиболее элементарных жизненных аксиом.
А коли все к тому же еще и произошло сколь еще внезапно и стихийно, да и полностью бесконтрольно то тогда вот тем более, какое это тут может быть доподлинно верное продвижение людского социума к неким самым заоблачным далям грядущего?
А может, все-таки новоявленное зло разве что попросту же совсем непримиримо воспользовалось горячечным нетерпением ярых рационализаторов так ведь и переполненных тем еще самым вовсе вот неистощимо оптимистичным энтузиазмом?
То есть, как есть имеется тут в виду сознание именно тех светлых духом людей, чья голова была буквально доверху переполнена всякими чисто же теоретически вескими на редкость же лучезарными прожектами.
А именно речь тут как раз и идет о тех толком вовсе-то делово никак необдуманных планах самого незамедлительного осушения старого и гиблого болота тех самых исключительно так ныне явно уж никак неправо существующих общественных отношений.
Причем все попытки их более-менее постепенного видоизменения могли бы в принципе носить и тот весьма так строго хозяйственный, а не тот донельзя рьяный политический характер.
Да и вообще изменить к чему-то лучшему можно только свою улицу, но не весь же большой город.
Разнузданное политиканство всяких мелких чинов, так и желающих все проблемы решать в самых грандиозных вселенских масштабах и призвало на службу народу всяких тех еще бесноватых Шариковых и Швондеров.
И ведь на деле начали происходить все эти весьма уж многолюдные прения как раз-таки явно до чего исключительно ведь задолго до появления всех тех яростно возносимых над безнадежно пустыми головами алых знамен…
И в ту наиболее главную основу всему тому разве что ведь только и легло одно то на редкость беспардонно твердолобое и безапелляционно нигилистическое отрицание всего того чисто так прежнего простецки безыдейного зато уж при всем том более-менее относительно сытого существования.
Люди, всею душой хотевшие только как лучше, а потому и в едином усилии устремившиеся разом натянуть же покрепче вожжи, да и погнать людское стадо именно на то пастбище, на котором им и будет затем еще пастись до чего ведь значительно посытнее непросто совсем слегка опростоволосились, а вполне вот на деле стали жертвами идей полностью противопоставленных всякой той сколь еще откровенно естественной человеческой природе. 
Ну а как раз именно потому и дали они затем самую активную же пищу одним разве что тем еще белым червям и вшам.
А чисто как раз потому и будет на