Цунами тоталитарной идеологии

деле возможно более чем сходу наделить подобного рода доблестные задушевные устремления тем еще и впрямь на редкость броским именем изумительно простейшего разветвления точно того прежнего помпезно лютого недобра.
И оно разве что всеобъемлюще пустило свежие корни на куда получше, нежели чем некогда ранее, нынче-то разом взрыхленной почве всей этой новой общественной жизни.
И теперь всему тому точно тому же прежнему деспотизму и было, где вволю развернуться и вдоволь так сколь еще счастливо разгуляться.
До наступления новых времен тому весьма вот, несомненно, бы помешали именно те весьма вот твердые сословные рамки, ну а нынче вместо тех трех голов внеэтического поведения их оказалось чуть ли не с добрый десяток.
Автор вполне ведь может назвать все эти «головы» по их истинно уж на редкость как есть злосчастным их наименованиям.
Первые три, отлично подмеченные в фильме «Место встречи изменить нельзя», остались полностью разве что на том самом своем прежнем месте: хитрость, жадность, предательство.
К ним теперь до чего еще ныне надежно и навечно присовокупились: хвастовство красивыми, но крайне блеклыми мечтами; фанатизм, переходящий в дикий экстаз; готовность умереть во имя мутной, никак уж не видимой простому глазу идеи; боязнь всяческой власти как таковой; узколобое верхоглядство; лакейство перед неким общим мнением.

301
И уж все причины тому и впрямь-таки были сколь отлично описаны Сомерсетом Моэмом в его публицистической книге «Подводя итоги»:
«Люди, будучи эгоистами, не могут легко примириться с отсутствием в жизни всякого смысла; и когда они с грустью убедились, что уже не способны верить в высшее существо и льстить себя мыслью, что служат его целям, они попытались осмыслить жизнь, создав известные ценности, помимо тех, которые непосредственно содействуют удовлетворению их насущных потребностей. Из этих ценностей мудрость веков выделила три как наиболее достойные. Стремление к ним как к самоцели, казалось, придавало жизни какой-то смысл. Хотя в них, по всей вероятности, тоже заключена непосредственная польза, но на поверхностный взгляд их отличает отрешенность от всего земного, которая и создает у человека иллюзию, будто с их помощью он избавляется от человеческого рабства. Высокое их благородство укрепляет в нем сознание собственной духовной значимости, и стремление к ним независимо от результатов как будто бы оправдывает его усилия.
Это – оазисы в бескрайней пустыне существования, и поскольку людям неизвестен конец их пути, они убеждают себя, что до этих оазисов, во всяком случае, стоит добраться и что там их ждет отдых и ответы на все вопросы. Эти три ценности – Истина, Красота и Добро».

И если рассуждения Моэма и не во всем до конца ныне как-никак более чем всеобъемлюще полноценны…
То так это исключительно только лишь в свете всей той довольно-таки широко им развернутой темы…
Однако нечто подобное тем еще чисто подобным же образом и вправду как есть на деле выходит только лишь потому, что ему некогда попросту явно никак не хватило достаточно длинной исторической перспективы.
Моэм был сыном своего века, и ему было вовсе же непросто буквально всю ее более-менее полноценно вполне еще до конца охватить.
Да и вообще она к тому же нисколько пока явно не поддается всяческому элементарному логическому анализу, а Моэм весьма последовательно пытается как-никак непременно его все-таки вот провести.

302
Хотя на самом-то деле, железобетонный век только и всего что весьма самочинно создал новоявленные дикие джунгли, а заодно и довелось ему разом прибавить всяческой той сколь отчаянной жестокости, к тому же отныне всецело основанной именно на том на редкость безысходном прекраснодушии.
И уж вполне находило нечто подобное весь свой непомерно могучий выход именно в тех бесстрашно безумствующих нечестивыми страстями эмоциональных порывах.
Ну а те сколь неистово же влекомые ими никак ведь невоздержанные люди и впрямь-таки более чем безотлагательно требовали самого спешного разрешения донельзя остро ныне торчащего вопроса исключительно полноценного вычищения всей той считай «общечеловеческой плесени».
И главное, этакому «общественно полезному процессу» всецело уж разом на деле полагалось весьма ведь доблестно и сверкающе ярко осуществиться как раз-таки считай во имя царствия вселенского добра и справедливости.
То есть, именно так как о том без тени стеснения беззастенчиво и лживо и было некогда разом заявлено в тех самых безумно кичливых и отчаянно привязчивых глазу лозунгах.
Александр Галич написал песню «Еще раз о черте», и в ней были такие слова:
«В наш атомный век, в наш каменный век
На совесть цена пятак»!

И это очень уж даже весьма хорошо продуманные и однозначно во всем до конца верные рассуждения, в них только-то и всего, что никак не хватает чего-либо вполне осмысленно сколь еще делово ведь вовсе определенного…
А именно – что не на одну ту чисто житейскую совесть нынче подобная красная цена, но и на человека вообще, коль скоро общество так уж и погрязло в безмерно дикой борьбе за некую светлую, никак ведь наспех и близко не осуществимую «благую идею».
И главное все то высокое пламя лютой борьбы если как-либо и было привязано ко всему тому сколь многозначительно простому люду, то разве что лишь, откуда-то издали, да и целиком абстрактно разве что той еще весьма тоненькой тесемочкой…

303
А конечное производное всего этого – сущая замена обыденной житейской совести неким экстрактом обезличенно самодовольных рассуждений, до чего еще наскоро выведенных из жесткого переплета самых уж различных произведений искусства.
А между тем этакий неведомо, куда зовущий, чрезвычайно коварный, для всех и каждого заранее предопределенный «верный путь» разве что только и ведет к одной той явной подмене всякого реалистического восприятия мира идеалистической самоубежденностью в то, что обязательно вскоре вот-вот произойдет некое великое чудо.
А нечто подобное между тем не более разумно, нежели чем та сама ведь по себе безнадежно жалкая попытка заменить синее небо, выкрашенным в точно тот же цвет потолком.
Однако как есть еще на редкость верную рукою приблизить все те небесные блага, нам доселе весьма праздно наобещанные религией, к этакой всегдашне грешной земле – то ведь и было светлой мечтой беспутной души идеалистов XIX – XX столетий.

304
Однако, как то всем и каждому должно было оказаться безо всяческих экивоков в ту или иную сторону более-менее сходу так вполне ведь на деле разом понятно…
Совсем иссохнув от нестерпимой жажды, а заодно и вовсе безвременно обретаясь в неких тех чисто своих полусумасшедших грезах строить планы на некое другое грядущие величайший грех.
Причем это так в том числе и перед теми, кто будет жить после нас на той уж отныне начисто выжженной солнцем Земле.
Но кое-кто об чьем-либо подобном попросту абсолютно никак ведь не думает, а исключительно же потому и во всем своем самом необузданном воображении разом же углядев тот еще самый на редкость распрекрасный оазис, этот кто-то сколь явно рванул и ринулся к нему, что было только у него вообще сил.
Ну а как раз потому лютая смерть и настигла затем неимоверно многие миллионы людей, что были и впрямь наспех так «осчастливлены» жить под наиболее скотской во всей истории мира властью.
А именно как раз-таки тех, кто впереди видел одно лишь свое уж крайне вот до чего только мелкое счастьице.
Ну а те, кто некогда так и неслись вперед, не разбирая ни пути, ни дороги явно так оставили после себя в виде потомства людей фактически рефлекторно мыслящих точно теми чисто прожектерскими категориями.
Оазис может и поменяться, а сама суть веры ничуть при всем том совсем не изменилась.
Причем никто не говорит, что его вовсе нет, как нет.
Да – это вполне реально существующий объект, а не плод чьего-либо больного воображения.
Но вот оно что: идти к нему надо бы, беспрестанно при этом разве что только и думая о том, что впереди всему человечеству может светить, в том числе и лютая смерть, причем не от одних колес, но даже и от фар буквально-то всесильного технического прогресса.

305
Ну а как раз-таки во имя того дабы общечеловеческий прогресс и вправду стал со временем носить именно тот ярко и проникновенно духовный характер, надо было вовсе не идейки хромоногие более чем глубокомысленно разом так сходу же порождать.
Нет, во имя чего-либо подобного кое-кому непременно вот следовало вполне всерьез проникнуться весьма глубоко изнутри, именно тем наиболее чистейше же возвышенным духовным началом.
Ну а как раз вот исключительно затем сколь вдоволь и сеять в совершенно же полностью иссушенную цивилизованным варварством землю семена всяких всеблагих духовных истин.
Да только куда — это вообще тому чисто ведь среднему интеллигентному человеку до тех великих небес буквально всестороннего творческого восприятия действительности, на деле доступного разве что каким-то единицам из многих и многих миллионов?
Ну а чего уж можно будет на деле ведь тогда еще говорить обо всяком том сколь еще незатейливо простом честном народе?
Нет, на то, как раз они и есть те самые блистательные искры грядущего на всем том доселе темном небосклоне всей этой нашей серой и обыденной современности.

306
Причем лютые в политике - злые гении ХХ столетия – не более чем ферзи шахматной партии, разыгрываемой дьяволом и Богом за все же наши души и бренные тела.
Эти люди были вполне вот так и начинены, словно взрывчаткой, радикально осатанелой идеологией.
И это именно ее липкие путы и приблизили совсем уж безликие массы ко всему тому считай что до конца обесцвечивающему и изничтожающему все те прежде некогда довольно-то весьма твердые рамки человечности, да и сущей бесчеловечности, в том числе явно ведь тоже.
Раз ныне им было самое время спешно уступить пальму первенства тем самым весьма безупречно ярым принципам исключительно всеобщего и до чего только весьма самоотверженно идейного существования.
И все тут дело было как раз именно в том, что невежественная толпа всегда была крайне податлива под руками своих правителей, словно пластилин.
Да и вообще той как есть наиболее важной задачей всей той диктаторской верхушки было одно лишь чисто так общее желание во всем же верой и правдой более чем безукоризненно услужить богу из плоти и крови, всецело олицетворявшему собой новую, буквально-то всесильную отныне власть.
И это именно та на редкость беспрестанная готовность самого же различного калибра холуев – всласть изливать в самые недра чьих-то серых душ ту весьма вот безудержно липкую и привязчивую лесть – и создала все те предпосылки для грядущего всевластия лютой тьмы.
Да только люди, буквально на ходу дремавшие, а потому и впрямь считай наяву при этом видевшие сны о некоем том прекрасном грядущем, никак того и близко вовсе не видели или попросту напрочь отказывались они чего-либо подобное видеть.
А тем временем все то простонародье более чем всесильно обволакивали липкими словами весьма и вправду до чего словоохотливой диктаторской пропаганды.

307
А впрочем, и современный российский интеллигент тоже