Диалог глухонемого со слепцом

безмерно немалым печальным опытом той самой постыло обыденной повседневности…
Нет, дело тут в принципе само собой ясное хоть сколько-то бунтовать она тогда и в мыслях своих вовсе не станет.
А тем более пройдя через нескончаемо мучительную неволю и хлебнув там вдоволь лиха, она и окажется безупречно послушным инструментом в руках ярых последышей беспечно мечтательных и крайне наивных фанатиков, что вовсю использовали террор для накаления страстей в обществе, искренне ожидая непомерно большого грядущего счастья, причем буквально для всех и каждого.
А между тем чем-либо подобным они разве что весьма и весьма поспособствовали одному лишь и только явному созданию более чем  полноценной базы для всей-то последующей антинародной диктатуры.

76
Ну а наиболее веская и вполне существенная первопричина всех бед и несчастий никак нисколько не в наличии безмерно отягощающих всеобщую судьбу тех еще негодяев, что сколь еще отъявленно разжирели на всех тех и без того и близко не в меру скудных народных харчах…
Хотя надо бы при этом и то вполне конкретно еще и еще более чем спешно уж сходу до чего четко вот подчеркнуть…
А именно как раз-таки то, что люди в точности того грубого помола, каковыми и вправду подчас на деле были, некоторые из тех полностью отныне сразу и бывших же господ, как есть нисколько не преминули разом воспользоваться той самой безвозмездной услугой всех тех бедолаг — праздных мечтателей.
А те самые «добросердечные благодетели серых людских масс ради вовсе-то немыслимо спешного воплощения исключительно так сомнительно светлой своей идеи до чего запросто были всегдашне готовы точно также и далее более чем безвозмездно проливать море крови мнимых угнетателей всего того трудового народа и главное буквально-то на всей этой матушке земле.
Хотя, конечно, дело было не только в них одних, поскольку, прежде уж всего, вся беда явно заключалась именно в отсутствии истинных истоков милосердия, издревле еще совершенно не насаждаемых ни религией, ни чересчур вот порою совсем невпопад (никак не к тем, кому то и впрямь было надобно) донельзя милостивым тогдашним государством.
А как раз-таки с той безупречно же верной точностью фактически, наоборот, во всей России закон палки и кнута он от века и до века всенепременно являлся наиболее основным каноном общественного бытия и в 19 веке, он претерпел лишь одно то наглядно заметное и довольно существенное изменение.

77
Раз уж своих бить по-старому стало нынче и близко ведь далее попросту никак не с руки, то давай, значится, за чужих всенепременно сколь весело всей оравой сходу и примемся…
А только как раз, поэтому еврейские погромы и стали для простого народа как раз-таки той еще самой отчаянно зверской отдушиной, кроваво-красным просветом в весьма темном царстве самого абсолютнейшего и всегдашнего его векового бесправия…
И вот как описывает это великое зло (и для душ погромщиков тоже) великий еврейский писатель Шалом Алейхем в одной из наилучших его книг «Мальчик Мотл».
«— Не знаешь, что такое погром? — удивляется Копл. — Эге! Стало быть, ты совсем еще сосунок! Погром — это такая штука, которая теперь бывает повсюду. Начинается это с пустяков, но уж если начнется, что тянется дня три подряд…
— Но что ж это такое? Ярмарка?
— Ярмарка! Хороша ярмарка! Вышибают стекла! Ломают мебель! Вспарывают подушки! Пух летит, как снег!
— А зачем это?
— Вот те и здравствуй! Зачем? Громят не только дома, — громят и лавки. Выбрасывают на улицу товар, топчут, грабят, рассыпают, потом обливают керосином и жгут.
— Да брось ты!
— А ты как думал? Что же я выдумывать, что ли, стану? А потом, когда грабить уже нечего, ходят по домам с топорами, ломами и дубинами. А полиция ходит следом. Поют, свистят, кричат: «Эй, ребята, бей жидов!» Бьют, убивают, режут, штыками колют…
— Кого?
— Что значит «кого»? Евреев!»

78
Надо ли говорить, что все эти бесчинства нисколько не были спонтанной агрессивностью русского народа против евреев, а почти всегда они вполне наглядно разом являлись на редкость тщательно спланированным науськиванием антисемитской державы, бездумно и планомерно использующей двойные стандарты для самых различных национальных групп, еще издревле проживающих на территории гигантской империи.
Инородцев жестко прищучивая, тогдашняя власть всегда стремилась только лишь вполне однозначно как раз к тому для нее поистине наиболее важному, а именно, чтобы свои смерды и холопы никуда и близко не разбредались и с цепей своих лишь в строго дозволенных (властью) рамках, да и то уж вовсе ненадолго срывались.
И это лишь те кем-то извне подогретые, беспричинные погромы и могли, как есть разом еще поспособствовать сугубо временному забвению русского народа, «выходу из него пара», сколь порядком поднакопившегося в нем из-за извечных горестей, прочной нитью увязанных со всеми донельзя тяжкими условиями непомерно угнетенного состояния его-то никак не безоблачно повседневной жизни…

79
И та еще царская власть именно подобным более чем откровенно бесславным путем — на час — даровала русскому мужику полнейшую свободу…
То есть, как раз уж этаким образом и давали ему полностью хотя бы вот и временно начисто позабыть обо всех тех его бесчисленных душевных мытарствах.
А они, между тем, извечно, как есть, и впрямь изводили его нутро в свете вековой униженности и кабалы, до чего неприглядно берущих все свое чудовищное начало именно от той чисто же всегдашней и безвременной скудности всего его бытия.
Ну а последнее было разом ведь порождено как раз-таки еще более чем явным и чисто, как есть попросту поголовным закабалением масс в путах чиновничьего и помещичьего разбоя и разврата.
И вот чего пишет обо всем этом Вадим Александрович Прокофьев в его публицистической книге «Желябов» серия ЖЗЛ:
«Еврейский писатель Бен-Ами во всем обвинял темную стихию толпы, которой подсказали объект нападения. Желябов спорил с ним, считая, что виной всему бесправное гражданское положение еврейства — частный факт общерусского бесправия. Погром — это только линия наименьшего сопротивления, по которой направилось недовольство существующим политическим и экономическим строем».

Ну и каков еще всему тому был и впрямь-то наиболее конечный же суровый итог?
Наспех избавляясь от безвременных и мучительно тяжких трудностей явственно проистекающих от полной невозможности хоть как-либо вообще совладать с той так и прущей из всех щелей агрессией со стороны своего собственного рассвирепевшего народа, царское правительство, пожалуй, разом и клало свою голову под топор грядущей революции.
Евреи, наслышанные от родителей и родственников о погромах, и, кстати, прекрасно осведомленные обо всех их главных и истинных первопричинах, вполне естественно, что уж вскоре и становились до чего ярыми врагами буквально всего на этом свете донельзя хитромудрого самодержавия, и ничего в том удивительного попросту и близко уж нет, как нет.
Однако при всем том надо бы и то сколь невозмутимо и строго со всею суровой ответственностью грубо отрезать, что если евреи и становились подобного рода яростными вершителями чужих судеб, то речь шла никак не о большинстве, а лишь разве что о некоторой сыромятной выжимке…
Ну а теперь кое-кто воинственно и огульно со всею страстью темной души и тыкает пальцем, безрассудно обвиняя, во всем том несусветном зверстве пролетарской революции одних уж евреев, причем за одну этак их во все века и эпохи истинно ведь всецело бесправную национальную принадлежность.

80
Ну а на если о чем-то трезвою головою подумать то вот всех национальностей там буквально же всегда сколь еще на редкость безупречно запросто так хватало.
И было их, можно сказать, впрямь-то хоть отбавляй!
И дело тут никак не в некоем национальном вопросе и надо бы глядеть на вещи гораздо шире и объемней и тогда глазам предстанет до чего безрадостная картина тех еще царских времен.
А между тем большевизм только лишь крайне усугубил все прошлые недостатки, но с собой он практически ничего нового не принес.
Столпы царизма были и впрямь крайне вот сколь еще шаткими.
А все, потому что люди, безо всякой меры безумно обиженные на всю ту на редкость неслыханно гнетущую им душу общественную несправедливость, весьма вездесуще некогда царившую в том самом тогдашнем дореволюционном обществе попросту и не могли вести обычный и вполне респектабельный образ жизни.
А как раз вследствие этого их души и были чисто ведь до самых уж краев переполнены донельзя диким желанием той вот самой отчаянной мести.
Черная копоть дотла выгоревших душ так и тлела в ожидании сколь еще славной возможности разжечь же пожар, который поглотит все и вся в некоем священном очистительном огне.
И это именно подобного рода деятели вселенского добра и захотели весь этот мир себе в угоду раз и навсегда одним тем сколь еще только неимоверным усилием воли буквально с ходу всесильно разом переиначить.
Ну а в связи с тем фактически каждому и всякому бедствующему члену общества нынче вот, как есть попросту сколь явственно и полагалось до чего яро нахлобучив низко кепку донельзя стоически вовсе-то незамедлительно и начать более чем бессовестно экспроприировать все, то за века до того у него кем-то нагло доселе награбленное.
И все, то подчас весьма немалое барское барахло и вправду, как есть, затем явно и надлежало весьма ведь наскоро так справедливее промеж всех поровну при общем дележе сколь еще разом и перераспределить.
И нечто подобное и впрямь более чем неотъемлемо, разом и следовало сделать только лишь, собственно, и ориентируясь на то, что данное перераспределение общественных благ было еще изначально чисто уж загодя исторически разом оправданно, а потому и надо бы громко заявить о всей полновесной правоте данного акта общественной справедливости.
Причем как-никак, а дело то вполне по-свойски всецело, как есть еще наглядно фактически разом и впрямь до чего сходу понятное…
Ну а простому народу явно как есть надлежало вот истинно навек изничтожить всех тех чудовищно злющих врагов грядущей и как есть безупречно же славной и светлой своей судьбы.
Да еще и кое-кому то и по сей день и вправду кажется, что, прежде ведь всего, ясное дело, сколь всерьез озаботясь разве что о великом счастье родного и любимого еврейского народа.

А между тем все те господа большевики до самого исподне гнусного своего нутра как раз и были вовсе и непомнящими своих корней, как есть еще блистательно праведными интернационалистами!!!
Им-то было, как есть на редкость без разницы, какую это именно контру и впрямь-таки сколь еще беспощадно в единый миг вот яростно более чем совсем незамедлительно сходу же уничтожать.
Ну а, кроме того, очень даже многие народы, будучи до самой той еще матушки земли принижены российским чиновничьим бездушием были чисто во многом можно сказать, по-своему же причастны к тому самому неимоверно чудовищному разрушению всей той великой российской империи…
К примеру, динамит, которым до чего частенько там и сям взрывали царских министров и полицмейстеров почти в открытую некогда, изготовлялся на территории тогдашней