благих мечтаний в ореоле величия абсолютной власти и оказался человек, вполне уж на деле полностью консолидировавший в самом себе донельзя старое хрестоматийное зло всех тех доселе уж только когда-либо былых и прошлых времен.
Святослав Рыбас, «Сталин» (серия ЖЗЛ).
«Свой изумительный талант революционера доказал всем своим руководством революцией, лишь по видимости основанном на учении о классовой борьбе, на самом деле проистекавшим из понимания исконной, хоть и дремотной, вражды русского народа не столько к кулаку и толстосуму, сколько к барину, то есть человеку, быть может, и небогатому, но носящему пиджак и воротничок, читающему книжки, живущему непонятной и ненужной народу жизнью».
Вот оно, значится, для чего и надо было всеми-то силами, и впрямь-таки разом еще расстараться более чем необъятно же вдохновляясь всем, тем благороднейшим духом светлой идеи?
Однако может, все это было как-никак, а вполне попросту сделано разве что исключительно лишь затем, дабы на овощной базе гниющий картофель сортировали именно что представители всяческих интеллектуальных профессий?
Знамо дело, в советской стране и интеллигенция будет вполне однозначно разве что лишь во всем только своя — доподлинно уж чисто пролетарская…
Вот она, частушка, взятая из книги Алданова «Самоубийство».
«В Европе сапожник, чтоб барином стать,
Бунтует, понятное дело.
У нас революцию сделала знать,
В сапожники, что ль, захотела».
115
И то уж точно та самая на редкость как есть ведь самая чистейшая так житейская правда!
Да только далеко еще вовсе нисколько не вся!
Поскольку речь тут шла совсем не об той до чего откровенно явной поддержке революционеров со стороны всяческих либеральных кругов высших классов и интеллигенции.
Нет и люди очень даже зажиточные (а в особенности старообрядцы) тоже были не против той истинно щедрою рукой раз за разом весьма прилично же отстегнуть от своих денег на крайне важные нужды грядущей революции.
Хотя, на деле малообразованные толстосумы, наверное, всего-то чего захотели — так это разве что на всякий случай откупиться, тем самым, очевидно, надеясь снискать к себе в будущем хоть какое-либо снисхождение со стороны грядущих правителей России, если те все-таки исхитрятся прибрать к своим обагренным кровью ладоням буквально всю в стране номинальную власть.
И вот чего именно про все это пишет большой писатель Марк Алданов в книге «Самоубийство»:
«Никогда никакие революционеры подобными делами не занимались и не могли заниматься, да и не в их интересах было бы убивать Савву Тимофеевича, который их поддерживал. И полиция давным-давно знала, что он дает деньги на революционное движение, и его не трогала, как не трогает и других богачей, тоже дававших на него деньги, хотя и гораздо меньше».
Но меньше — это тоже не рубли и не тысячи, а сотни тысяч, пусть и не единовременно.
Правда надо бы тут до чего и впрямь снова и снова разом уж повторить, что у этаких богачей как Савва Морозов были чисто ведь сугубо свои и очень даже на редкость весьма серьезные причины всячески помогать революционерам, будучи старообрядцем, он всею душой люто ненавидел московскую власть.
Ну а как раз-таки в связи с тем этот довольно крупный промышленник и имел все основания как-никак, а всячески поспособствовать всему ее грядущему краснознаменному свержению.
Причем как есть, пожалуй, тот же Морозов попросту вот вполне считал нечто подобное самым истинным долгом всей своей и близко нисколько никак нелегкой же жизни.
И был он разве что именно тем наиболее богатым старообрядцем, да только кроме его самого и людей его круга были и многие другие тоже явно дававшие деньги из тех или иных побуждений.
116
А что в результате?
Из того же, вышеуказанного источника:
«Рассказал анекдот о другом либеральном богаче, дававшем деньги на революцию и ставшем в 1917 году министром:
…Мне говорили недавно, что, когда он после октябрьского переворота был посажен в Петропавловскую крепость, то его встретил сидевший там бывший царский министр юстиции Щегловитов и сказал ему: "Очень рад вас тут видеть. Я слышал, что вы истратили несколько миллионов на революционное движение? Но я вас сюда посадил бы и бесплатно”».
Да только все это было и близко более чем многозначительно вовсе ведь явно совсем уж не так!
При царе батюшке бесплатно давали одну ту на редкость до чего же относительно легкую ссылку в село Шушенское и кормили там вполне по-царски — можно даже сказать, совсем на убой.
117
Однако нечто подобное, яснее ясного, если и вправду кого и касалось, то разве что именно тех никак и близко не в меру воинственно либеральных интеллектуалов, с которыми в царской России очень даже изысканно более чем донельзя так нежно как есть еще разом действительно цацкались.
И, наверное, все тут дело было как раз-таки в том уж до чего крайне между тем предосудительном вот намерении царской власти, более чем неизменно чисто в пол при этом, отбивая поклоны довольно-то резво расшаркиваться пред необъятно широким просвещенным миром, до чего навязчиво ему, демонстрируя свой безмерно великий либерализм.
И это как есть ведь совсем несмотря на вполне уж явное сохранение всех тех до чего стародавних и эпохальных традиций того самого до сих самых пор вовсе-то и близко никак не отмершего в России Средневековья.
Ну а что, так или иначе, на деле было сколь всерьез уж вполне касаемо всяческих инородцев, а в частности евреев, то тут все более чем однозначно и вправду выглядело полностью наоборот — царское правительство со всей очевидностью считало своим долгом со всем неистовством более чем деятельно натравливать весь честной народ…
И в том ему со всею милостью Божьей до чего явственно и представлялась истинная сила великого разума, безмерно подавляющего всеобъемлющее могущество вековой тьмы…
И понятное дело, что нечто подобное и могло вот безвременно разве что только и спровоцировать невероятно вселенское разобщение в обществе, а точно также и сколь на редкость вполне же создать условия для самого безусловного его затем отравления идеями до чего несносного и всецело-то отъявленного чисто социалистического толка.
Ну а, кроме того, всякая бессмысленная травля довольно-таки быстро обращает ее безмерно злокозненных адептов в тех самых исключительно обессмыслившихся скотов, попросту никак не умеющих ни почувствовать, ни хоть сколько-то вовремя остановить правильными словами пока только самыми-то отдельными искрами зачинающееся пламя кровавого бунта.
118
Ну, а с другой, донельзя ведь многозначительно левой стороны им будет весьма безотчетно и яростно противостоять, та и близко не в меру говорливая и безумно так слепо преданная всяческим красивым словесам братия беспутных фанатиков, неизменно жаждущих самых скорейших и невпример всему тому ранее имевшемуся гиблому прошлому истинно же радостных перемен.
Причем надо бы тут фактически разом сходу заметить, что взаимное обострение ненависти промеж этих двух не столь и противоположных, а куда вернее — взаимно игнорирующих друг друга сил явно произошла на почве яростных и бесчеловечных погромов, которые никогда бы не стали частью действительности, кабы, конечно, не откровенное науськивание царского полицейского аппарата.
И вот уж еще вполне на редкость полноценно правдивое всему тому явное свидетельство со стороны видного царского министра Витте Сергея Юльевича («Царствование Николая Второго»):
«"Погромщик по убеждению" — это уже не совсем точно. Трепов не был погромщик по любви к сему искусству, но он не исключал сего средства из своего политического репертуара и по убеждению прибегал к нему, или вернее, был не прочь к нему прибегать, когда считал cиe необходимым для защиты основ государственности, так как основы эти ему представлялись, как "вахмистру по воспитанию". С легким сердцем он относился только к погромам "жидов"; а разве он один так относился к сей кровавой политической забаве? А Плеве разве был против того, чтобы в Кишиневе, Гомеле и вообще хорошо проучили жидов? А графы Игнатьевы разве не питали те же чувства? А разве вся черносотенная организация, так называемый союз русских людей, не проповедует открыто избиение жидов, а ведь Государь призывал нас всех стать под знамена этой партии бешеных юродивых!!..
Когда мне самому приходилось Государю указывать на недопустимость подобных действий, Государь или молчал, или говорил: "Но ведь они, т. е. жиды, сами виноваты". Это течение шло не снизу-вверх, а наоборот, но только, конечно, по мере нисхождения принимало другие формы и другой объем.
Урусов, а затем Лопухин, разоблачили травлю евреев посредством прокламаций из департамента полиции.
Их рассказы немного преувеличены, но, в сущности, верны. Организация эта была сделана, во всяком случае, с ведома Трепова, и когда я, будучи председателем совета министров, узнавши о ней, ее уничтожил, доложив обо всем Государю, то не могу сказать, чтобы Его Величество этим открытием сколько бы то ни было удивился и возмутился».
119
А с чего бы это ему было вообще, собственно, до чего крикливо возмущаться, а уж тем паче воинственно выступать сугубо как есть чисто так супротив?
Раз он и сам был на редкость же ревностным сторонником режима всенепременного благоприятствования всем тем персонам, коим безмерно сколь радостно и светло весьма вот всерьез некогда возжелалось безрадостно отравить все, то давным-давно назревшее новое — ядом старого, как и сам этот мир государственного деспотизма.
Причем всякая та подчас излишне либеральная интеллигенция со всем уж вполне свойственным ей изрядным постоянством только лишь и тянула одеяло в ту самую исключительно другою и на редкость ведь совсем противоположную сторону.
И надо бы, кстати, как нельзя полноценнее выразить мнение, что в том самом безупречно яростном сопротивлении заскорузлой косности и ретроградству и зарождалась самая безмерная жажда до чего скорых и вполне на деле безотрадных перемен.
Причем нисколько никак не к лучшему, а только лишь, безусловно, к самому разве что лишь значительно уж всецело полностью наихудшему.
120
Словесное обличение и бичевание всей той и близко ведь вовсе явно совсем «невзрачной» дореволюционной действительности кой-кому некогда показалось весьма откровенно истинно же беспроигрышной картой, несомненно, как есть наиболее наилучшим орудием построения новой, якобы и впрямь многозначительно поболее светлой и радостной жизни.
А сам уж тот «светлый путь» к тому и близко никак пока неведомому, но донельзя долгожданному счастью должен был, как оказывается, проходить через то самое же безнадежно дикое насилие над всею той от века беспросветно малопросвещенной массой простого народа…
Раз уж его и впрямь-таки следовало гнать в том самом единственное нужном и кем-либо безупречно верно выбранном направлении чисто как ту еще сидорову козу.
Ну а, кроме того, более чем до чего еще только сколь многозначительно разом так смыть кровью тиранов долгий позор веков — вот чего, собственно, и жаждало почти все то тогдашнее просвещенное общество.
121
Ну и исполнение всего этого было попросту уж
