Диалог глухонемого со слепцом

оставшихся где-то очень так даже до чего далеко позади, было затем чем вот заняться кроме, как гнаться же сходу вдогонку за теми грабителями, что были тяжело нагружены доставшейся им богатой добычей.
Крымские татары вполне очевидно как раз ведь именно за этим раз за разом и сжигали когда-то Москву…
Ну а в новейшей (советской) истории набеги стали носить, куда только более разорительный и весьма изощренный характер…
Да и людей самых лучших сколь властно тогда увели в сибирскую неволю или еще хуже — на вечные вольные хлеба их всех, тогда как есть, поголовно одного за другим разом оправили.
Вот, скажем, та самая продразверстка — вполне уж явно она некогда оказалась до чего значительно хуже всякого разбойного налета степняков-печенегов…
Да и курировалась она между тем именно из того самого центра той как есть уж до чего донельзя мрачной, полной призраков, иллюзий и привидений большевистской цитадели власти…

А люди при таком злосчастном  новом режиме истинно пролетарского царствования оказались вовсе ведь даже не винтиками, а куда вернее чисто же подшипниками в хватких руках совсем на совесть разом верно процеженной оравы лживоидейных власть прихлебателей…

136
Большевики вполне вознамерились построить все свое до чего бесхитростно хищное царство добра на фундаменте щедро так сдобрено кровью всего того когда-либо праведно и неправедно доселе же еще только существовавшего, а ныне вот полностью онемевшего и вконец совсем омертвевшего.
А между тем ничего хорошего из всего этого выйти, ну никак и близко попросту ведь явно так и не могло.
Прошлое, умирая, становится удобрением для всего того поистине настоящего и чисто нынешнего.
Уничтожив и размежевав корни минувшего, разом и оставляешь все, то отныне вовсе же беспросветное будущее чисто вот без каких-либо вполне достаточно так надежных нравственных основ.
Да и сама как она есть жизнь цивилизованная, всенепременно под собою подразумевает до чего обязательное (пусть и не всегда сразу приметное) уж какое-никакое сущее усиление факторов до чего на редкость древнейшей и совершенно безжалостной жестокости…
И в эти наши новые более просвещенные времена все ее будничные принципы стали разве что, исключительно суровее и жутче, причем все это подобным образом нынче же оказалось именно в свете самого полнейшего и наглядного обезличивания всех тех серых и слепых людских масс.
Нет, конечно, нечто тому подобное весьма незатейливо подчас и ранее случалось и в те самые немыслимо отдаленные эпохи, когда до чего многие люди были одними лишь псами преданными тому хозяину, из рук которого они получали свою пищу.
И нечто подобное вполне уж на деле и могло полностью разом вернуться, разве что лишь до чего неспешно ведь изменив всякое свое внутреннее содержание, но никак не внешнюю форму.
Раз буквально всему в этом мире неизменно так свойственно всегдашне лишь только и ходить до чего неспешно уж разве что беспрестанно по кругу.
Однако ранее вовсе-то не являлась идея царствования над всеми людьми сколь всеобъемлюще до чего разом тождественной великому гласу с небес.

Ну а причины всему тому как-никак, а следует еще поискать именно в том, что и впрямь на деле вот составляло вполне полноценную картину мира тех людей, что некогда жили в тех самых тяжких условиях суровой обыденности уж донельзя как есть обветшалого патриархального общества.
И все его человеческое и духовное начало никак и близко совсем не исчезло в эпоху самозабвенно же тлеюще провокационного XIX, а затем и сплошь революционного (и в научном смысле тоже) XX столетия.
А между тем все то, что до чего еще безвременно приключилось со всей этой нашей цивилизацией в течение тех наиболее ведь последних двух веков, изменило разве что лишь внешнюю и лицевую сторону вещей.
Ну а все, то чисто внутреннее и сокровенное во всяком современном человеке сколь мало при всем том действительно разнится от всего того, что переполняло людские сердца, даже и в те наиболее стародавние времена общинно-родового строя.
Однако теперь до чего многих людей стали весьма и весьма, куда усерднее и жестче околдовывать словами, чем это было некогда ранее.
«Новые времена — новые веяния», — как то уж некогда безупречно так веско подметил дракон в фильме «Убить дракона» Марка Захарова.
Слова стали цепко хватать другие слова за хвост, и все это истинно же предумышленно разом и превратилось в умозрительные узоры, являвшиеся самым-то чудным плодом воображения всяческих невообразимо едких схоластов, чья логика была более чем выразительно снабжена безукоризненно обособленной от всех реалий действительности вычурно праздной, а заодно и беспросветно нигилистической риторикой.

137
И это как раз-таки именно поэтому новоявленная эпоха просвещения буквально вся на редкость пропахла сладковатым душком тлена - неистового разложения всех тех еще давнишних нравственных принципов личного и общественного поведения.
А все, потому что ранее человек имел над собой силу, беспрерывно повелевающую и довлеющую над довольно-то многими его деяниями и поступками.
Нынче он сам для себя стал Богом во плоти, а как раз потому ему более никак вовсе и не нужен был БОГ НА НЕБЕСАХ.
Однако тот самый политический вождь в тоталитарном государстве хотя и обрел божественные полномочия, всегда был при этом в сущем страхе и за себя и за свое привилегированное положение, а потому и являлся он суровейшим громовержцем, так и крушащим кости тех, кто смел, задеть его даже одним единым словом.
И вполне оно попросту уж совсем, безусловно, что посылая многих и многих людей на верную погибель или безмерные страдания, невольно начнешь, несколько полнее чувствовать свою собственную невообразимо великую значимость по сравнению с мелким и незначительным песком эпохи (столь непременно великих свершений), что сплошь и рядом просачивается промеж твоих многозначительных пальцев.
А в результате власть попросту разом утеряет всю ее совершенно так исключительно уж конкретную суть, становясь широченной глыбой, безмерно нависающей над всяческим тем или иным мелким личным житьем-бытием.
Причем, дело ясное, что как раз, поэтому и окажется далее чье-либо личное существование сколь весьма незначительным по сравнению с тем непомерно огромным величием всеблагого существования именно что всего государства, а никак не отдельного человека.
Ну а потому и все действия нынешней власти разом уж перестают для нее самой быть хоть как-то ведь наглядно приметными в том самом непримиримо грубом и конкретном их переложении на чей-либо сугубо личностный план.
Массы они вообще не состоят для каких-либо нынешних правителей из хоть сколько-то полноценных индивидуальностей, а из одной полностью как есть и впрямь разве что серой умом протоплазмы.
Ну а посему в дальнейшем и приобретут огромные людские жертвы черты чистейшей же воды абстракции, а вся та кровь, пролитая в сражениях, нынче окажется одной лишь обезличено сухой статистикой безликих и безымянных потерь.
И, конечно, то уж на редкость сколь этак естественно было вот, возможно во всем, соотнести к одним лишь до чего еще ярким недостаткам феодальных, а вследствие смены веков и эпох, в том числе и буржуазных империй.

138
Да только, конечно, при всем том коли по чьим-либо представлениям, буквально все в этом мире нынче явно ведь всецело переменилось разве что к чему-либо до чего безупречно самому исключительно наилучшему…
Но это разве что кажется, а на самом-то деле все те более чем необычайно благие условия для возникновения царства безбрежно же радостной людской свободы никак сами собой не создадутся.
Да и истинно другие, куда поболее добрые всходы из сырой землицы без посева нужных зерен знания никогда и близко попросту ведь совсем явно не взойдут.
Поскольку нечто подобное может возникнуть только на хорошо удобренной почве великого труда, а совсем не того до чего отвлеченно мечтательного созерцания сладких грез внутри узкого круга чисто литературных представлений обо всем этом широчайше разнообразном мире.
Сон сладостно светлого грядущего может и впрямь-таки вот присниться до чего еще всяким разным умственно развитым людям, а в том числе и полностью уж будто бы наяву.
Однако на самом-то деле он не более чем призрачная явь никак неосуществимого на практике на редкость ленивого желания насладиться бы всем тем, что попросту должно прийти само и все тут.
А это так совсем оно не бывает, но просто вот у кого-то слишком много веры в некие абстрактные понятия, а для того чтобы продвинуть жизнь вперед нужна добрая сила убеждения, а не плетка состоящая из одних отвлеченных от всякой действительности бравых понятий. 
Хотя кто-то вот при этом до чего только безалаберно думает, что всякое зло нужно бы истово так яростно сходу атаковать, а не по мере сил защищать от его тенет свою честь и человеческое достоинство.
Ну а если на него и следует разом идти войной, то эта должна быть война просвещения против бескультурья и дикости, а никак не наоборот.
И то само собою разом понятно, что к реалиям другого значительно уж поболее светлого века, а именно времени, когда люди окажутся, всецело переполнены любви ближнему своему можно будет прийти только через медленное и самое последовательное умерщвление диких инстинктов, а вовсе не за счет сущего разжигания их до буквально вселенских масштабов.
Бей богатых, чтобы все разом зажили достойно и счастливо это, и есть сущее утопление доподлинно светлого будущего в крови тех, кто и вправду был всячески должен явно еще помочь некогда всеми-то силами сколь вполне последовательно его создавать.
Понятное дело, что в революцию шли люди желавшие своему народу великого счастья, а никак не безумной беды отчаянно векового затем прозябания в грязной луже посреди сущей нищеты и разрухи.
Однако такое общенародное счастье всерьез попахивает одними до чего гнилыми идеологическими помоями, а больше так и ничем иным!
И может и была причина для большого же народного неудовольствия, да только большевики ее разве что более чем нездраво удесятерили.
То есть коли и была самой надежнейшей предпосылкой, ко всему именно та до чего обоюдоострая, словно стальной клинок, социальная правда, однако все реалии нового века стали одной лишь чудовищной карикатурой на все то когда-либо бывшее же доселе вот ранее.
Яростное разрушение былого недобра стало лишь очистительным пламенем изведшим прямо на корню всякую человечность власти в ее и без того никогда не ласковом обращении со своим народом.
Причем от маленькой искры всенепременно вскоре и возгорится великое пламя, что и спалит дворцы, и тогда останутся одни жалкие хижины, где дяде Тому в обнимку с новым «священным писанием» Карла Маркса и предстояло жить более чем неимоверно долгими тысячелетиями, тяня при этом лямку теоретически верно во всем обоснованного новоявленного рабства.
А все - это исключительно потому что, никакое светлое грядущее и близко никак вовсе не сможет быть хоть как-либо связано с той самой весьма же липкой выжимкой и крайне этак бестолковым философским экстрактом той самой до чего всемогуще же иллюзорной и