Диалог глухонемого со слепцом

искренность тех самых сколь еще плаксивых и полуфальшивых раскаяний.

175
Расписать в самых немыслимо верных словах все свое бескрайне глубокое покаяние — дело вовсе уж нисколько совсем так нехитрое…
Вот слова Достоевского из его «Записок из мертвого дома»:
«Пора бы нам перестать апатически жаловаться на среду, что она нас заела. Это, положим, правда, что она многое в нас заедает, да не все же, и часто иной хитрый и понимающий дело плут преловко прикрывает и оправдывает влиянием этой среды не одну свою слабость, а нередко и просто подлость, особенно если умеет красиво говорить или писать».

И все то, что на редкость отменно и заправски умеют делать те самые до чего всевозможные вурдалаки и горлопаны, так это уж наскоро облекать всю свою природную гнусь в очень даже подчас изощренно изящную и донельзя сладострастно плодовитую словесность.

176
Однако слова любви и дружбы в их устах неизменно оборачиваются змеиным ядом!
И это как раз-таки некоторые из представителей людей ума, которым явно вполне довелось более чем неимоверно долго прозябать, в самом как есть несносном одиночестве, подчас разве что поэтому совсем и близко-то не умеют правильным образом себя поставить.
А в связи с тем частенько уж они разом и грешат всяческими более чем алогичными эпатажами, всегда уж при этом имеющими свою чисто внутреннюю строгую логику.
Но логика та была создана в вовсе, как есть до чего неприютных блужданиях, а также и посреди беспрестанно звенящей в ушах пустоты всецело бесцельного одиночества, а потому она всегда сколь несусветно путаная, вялая и бесформенно весьма вот однобоко донельзя валкая…
Раз чего это тут вообще ведь только поделаешь, сформировалась же чья-то психика именно в сущих потемках безмерно отрешенного от всякого внешнего мира сознания, попросту и близко при всем том никак не обученного всяческому полностью до конца разумному самовыражению.

И как раз-таки всей той отчаянно и совсем несуразно злобной жестокости внешнего быта многие честные и «праведные негодяи», безусловно, и были обязаны истинно мерзкой убогостью всей той своей близко никак не развитой во всяческом чисто этическом плане личности!
И вот чего только еще пишет обо всем этом Федор Михайлович Достоевский в его «Записках из мертвого дома»:
«В остроге было иногда так, что знаешь человека несколько лет и думаешь про него, что это зверь, а не человек, презираешь его. И вдруг приходит случайно минута, в которую душа его невольным порывом открывается наружу, и вы видите в ней такое богатство, чувство, сердце, такое яркое пониманье и собственного, и чужого страдания, что у вас как бы глаза открываются, и в первую минуту даже не верится тому, что вы сами увидели и услышали. Бывает и обратно: образование уживается иногда с таким варварством, с таким цинизмом, что вам мерзит, и, как бы вы ни были добры или предубеждены, вы не находите в сердце своем ни извинений, ни оправданий».

177
Злому сердцу нужен один лишь весьма удобный для того повод, чтобы то, что в нем еще изначально было заложено, нашло себе хоть какой-нибудь вполне этак того стоящий «достойный» выход.
Ну а изначально доброму человеку нужно было одно лишь явное просветление посреди всей той извечно же окружающей его суровой мглы.
Однако если ни того, ни другого попросту вовсе вот нет, то тогда подлый бандит так и останется тем же бандитом, хотя может и близко никак не довелось ему убивать за всю свою отнюдь нелегкую жизнь ни женщин, ни детей.
Ну а человек с университетским образованием в течение всего уж своего более чем сытого и вдоль и поперек обеспеченного бренного существования будет до чего еще прилежно и смиренно лечить людей.
И это несмотря на то, что с куда большим рвением и удовольствием, он бы медленно (без наркоза) резал бы их всех на куски.
Но только лишь, разумеется, при одном том вполне полноценном наличии как есть именно же вполне соответствующего политического режима, который действительно даст ему на нечто подобное самое еще полное и крайне так отчаянно дерзкое добро.

178
А между тем хоть сколько-то реальные шансы стать на самом уж деле полноценно иным у хорошего человека, и впрямь до чего донельзя явно малы, а можно даже сказать, что и вовсе они абсолютно ничтожны.
Раз до чего неизбежно всегдашне тот более чем вполне до конца ограничен, как своим жизненным опытом, да так и незатейливо суровым, обыденно серым бытом.
И будет и вправду попросту более чем безрассудно уж яростно, то отрицать, как и вообще хоть сколько-то в том даже и на единый миг до чего разом сходу весьма и весьма усомниться…
Поскольку во всей этой жизни до чего незамысловато только лишь то одно фактически разом так незыблемо верно…
Нет уж никак то вообще не иначе, а психика каждого конкретного индивидуума до чего явственно заполняется именно тем из всей окружающей нас реальности, что, тем или иным образом, хоть как-либо попало в фокус чьего-либо полностью вот конкретного житейского восприятия.
Верного и неверного во всем этом более чем вполне естественном процессе попросту нет, да и быть его, собственно, уж нисколько так и близко не может.

179
А, кроме того, последовательно и продумано научить тому, что верно и разумно, — это важнейшая задача родителей и именно их, а все остальное — это одни те абсолютно абстрактные знания обо всем том совсем  небезосновательно правильном и полноценно разумном поведении во всем том ныне так или иначе имеющемся обществе.
И если они и соприкасаются с чьим-либо весьма ведь конкретным, индивидуальным сознанием, то только лишь разве что на редкость исключительно вскользь.
И, конечно, коли какой-либо индивидуум и вправду захочет хоть как-либо перемениться к чему-либо всецело праведному и самому наилучшему, то уж тогда, без тени сомнения, явно он совсем без труда вскоре еще обязательно отыщет кого-либо другого, с кого бы ему положительно и стоило бы брать самый достойный пример.
Однако не все ли едино…
Раз он, до той самой более чем самой последней же крайности, бесконечно так ограничен всею своей жизненной средой, точно, как и любой зверь неизменно ограничен границами более чем естественного ареала своего обитания.

180
Люди столь еще крайне дики и злобны, а многие их естественные проявления зачастую вполне ведь откровенно зверины, а еще — это так не только у тех, у кого буквально все их изрядно же примитивные повадки более чем ярко и многозначительно выражены, тем самым что ни на есть непригляднейшим образом.
Сделать из них значительно вот поболее достойных существ поможет один лишь тот очень даже пологий подъем всеобщей культуры.
Ну а грубо и агрессивно весьма же методично всячески вмешиваться в сам процесс познания малюткой всего этого мира дело вовсе-то нисколько и близко совсем так неправое…
Да еще и, главное, уж делается это подчас как раз затем, дабы сознание наивного ребенка беспрестанно заполнялось именно что теми более чем никак незыблемыми догмами, поскольку это явно вызывает (правда лишь поначалу) один лишь тот наиболее ярый внутренний протест.

Ну а в дальнейшем все, то силой яростно вбитое и навязанное постепенно становится фактически никем отныне и близко же непоколебимой верой, а потому и фанатизм подобных людей и поражает их доброхотов-родителей всем своим сколь невообразимо бессмысленным упорством по достижению очень так даже разве что только издали заманчивых целей.

181
И в точности той же мере вполне взвешенно и трезво сходу так соотносится и к неким тем исключительно на редкость безмерно большим общегосударственным масштабам.
И это как раз люди подобного плана и послужили более чем надежной опорой босяцкого трона в период донельзя отчетливо пока еще шаткого и валкого становления всего того советского государства, а куда поконкретнее будет сказать, именно в тот наиболее первичный и политически хлипкий его период.
А между тем вполне могло сколь явно вот статься, что как-никак, а безо всех тех их необычайно же самозабвенно пламенных речей того самого истинно навеки проклятого большевистского режима вовсе и не было бы на политической карте всего этого нынешнего нашего так и по сей день лоскутного мира.
Он был розовощеко-красен от одних лишь до чего еще немерено ярых потуг воинственно льстивой и полуискренне лживой саморекламы.
А впрочем, разве то и близко никак не могло оказаться хоть сколько-то, как есть более чем безупречно уж явно иначе?
Белое движение, при каких-либо принципиально других и значительно поболее сопутствующих его бравой удаче тактических обстоятельствах, неминуемо еще, за здорово живешь, вполне ведь свернуло бы этакому кроваво красному монстру его некогда довольно-то весьма тонкую змеиную шею.
И это и впрямь как есть, более чем непременно бы произошло, уж вовсе несмотря на все склоки и разноголосицу внутри всего тогдашнего российского общества, а также и некоторые наружные сепаратистские поползновения…

182
И догматизм всеобщего добра вполне уж однозначно при всем том на редкость последовательно следовал разве что лишь одному тому истинно верному для него постулату — будущее за ярким светом, а не за той все и вся до чего полностью разом удушающей средневековой мглой.
Причем сами себе товарищи ленинские соратники действительно пообещали воспитать детей в рамках несколько иной, совсем этак явно совсем не той, что прежде — рабской психологии.
И они и впрямь сколь весьма добросовестно вдалбливали ребятне в мозги некое чисто аморфное добро и дивно лживый свет их тенеучения.
А между тем всякое доподлинное благо общества и близко вовсе не заключено в неких самых же незыблемых моральных постулатах, они и так всецело доходят до сознания ребенка, поскольку он во всем бездумно копирует поведение взрослых.

183
Во всей своей премило доходчивой, а никак не той излишне вот туманно надуманной сути, всем тем донельзя строгим нормам общественного поведения явственно и надлежало быть, как есть чисто так на редкость устойчивой первоосновой буквально всяческой, полностью здравой и общечеловеческой морали.
Однако при всем том и близко как есть, явно не должна была она до чего многозначительно и вправду разом как-никак еще вот оказаться более чем непрактичной выжимкой, сущим абстрактом, зато в той самой истинно сколь еще уж блестяще глянцево-красочной оболочке.
Раз из-за этого люди весьма близкие к наивысшему политическому руководству и впрямь-таки начинают рассматривать все те или иные аспекты социальной этики, как фантики внутри которых положено именно то, чему высшим перстом там было предопределено ныне вот как есть еще обретаться.
Ну а отсюда и следует, что всякий современный и до чего лютый деспотизм власти начинается как раз с бездумной восторженности посреди чистых и пряных идеалов.
Причем от чего-либо тому подобного вполне можно чертовски захмелеть, а потому и утратить всякую настоящую связь со всеми теми буквально каждого из нас окружающими чисто уж вовсе вот до чего неотъемлемыми реалиями быта.
А вследствие этого и смерть станет знатным и частым гостем потому как тот, кто совсем уж не видит, куда только движется общество и безо всякой войны пожнет попросту до