совершенно вот вовсе уж истинно никому!
136
Но зато те самые до чего еще ярко так выраженные либеральные взгляды на чужую (не свою же) собственность и превозносились тогда до тех самых чисто ведь неимоверных великих небес.
А между тем великий гений Лев Толстой «народу» свое имение и близко ведь никак явно уж совсем не завещал, а лишь разве что чего-либо этакое он довольно-то совсем недвусмысленно в то самое время сколь беспрестанно только и верещал…
И попросту до чего неуемно жаждала вся его натура самого полнейшего усмирения чисто своей души и тела, и главное все это разве что ради истинно славной победы добра над злом внутри исключительно неброских и полностью неведомых ему характеров тех вовсе-то никак незамысловатых сограждан той еще фактически ныне былинной великой империи.
Ну, а кроме того он достаточно так прозрачно уж именно на то и намекал, что буквально все имения надо бы довольно-то поспешно праведникам и труженикам мужикам и впрямь-то за здорово живешь сходу так разом вот пораздарить.
И не просто уж взять их и раздарить, а еще и весьма этак громко при всем том их расцеловать и именно что попросту как-никак, а в обе щеки.
Да только то самое именно что свое родное ему всею душою кровное, он бы никому уж ни в жизнь явно бы никак не отдал.
Зато скольких других людей Лев Толстой на «святое дело» хождения в простой народ и впрямь уж совсем никак незатейливо именно ведь сходу разом вот тогда и подбил?!
Имеется в виду, та довольно-таки трудно как-либо иначе вполне объяснимая странность…
Как говориться, начиная с 1875 года Лев Толстой так вот и начал выпускать в свет (по частям) свой гениальнейший роман Анна Каренина, ну а с начала последующего десятилетия люди, образованные и культурные непонятно с чего вдруг и впрямь еще начали всю ту свою совершенно уж нелепую ходьбу в простой народ.
И вот оно, то никак неподкупное свидетельство Антона Чехова на данный счет.
Рассказ «Хорошие люди».
«Это было как раз время - восьмидесятые годы, когда у нас в обществе и печати заговорили о непротивлении злу, о праве судить, наказывать, воевать, когда кое-кто из нашей среды стал обходиться без прислуги, уходил в деревню пахать, отказывался от мясной пищи и плотской любви».
А между тем Льва Толстого вполне уж могли убить еще во время Крымской войны, в которой он действительно уж принял самое этак деятельное и прямое участие.
Причем хотя то и вправду была бы невосполнимо огромная потеря для всего мира большой литературы, да только потеря та могла оказаться и достаточно же терпимой, поскольку точно затем явно еще нашлось бы довольно-то много других очень даже талантливых светлой души людей, что вполне могли всецело заполнить то огромное пустующее место.
И вот он тот самый наглядный пример того как властитель благодушно спасает будущего теоретика-сокрушителя всего своего векового трона.
Марк Алданов «Истоки».
«Государь сам мне это рассказывал. Он каким-то образом еще в корректуре прочел что-то Толстого, да, «Севастопольские рассказы», и тоже, как вы, пришел в восторг. Государь справился, кто такой, узнал, что это молодой офицер на Малаховом кургане, и велел тотчас перевести его за двадцать верст в тыл. На Малаховом кургане граф Толстой, конечно, погиб бы. Быть может, он и сам этого не знает».
137
И ведь ясно же, как божий день, что на Льве Толстом весь свет клином точно уж никак этак вовсе-то не сошелся.
И без него русская проза вполне могла бы занимать самое лидирующее положение во всей мировой культуре.
А впрочем, и второму классику великой российской прозы тоже было, и впрямь-таки сколь откровенно более чем явно же получше действительно еще выбрать себе буквально любую другую стезю никак не врачебную, и тогда у него и вправду бы было значительно так, куда поменее шансов до чего обильно начать харкать кровью.
Да и вообще надо бы, и то явно уж на деле сколь трезво учесть, что Антон Чехов написал вышеупомянутый рассказ сколь всецело задолго до того, как он раз и навсегда морально обессилев, попросту совсем перестал неистово сопротивляться в те годы, куда значительно поболее страшной, чем ныне болезни, злосчастному «туберкулезу».
Силы жить и думать логически безо всяческих заранее вполне так готовых штампов и сновидений наяву у него, несомненно, уж никак явно ведь еще тогда не повыветрились.
Причем как уж то до чего глубокомысленно представляется автору этих строк, в то самое время он с Божьей помощью пока еще всею душою на деле истово веровал, что каким-нибудь до чего чудодейственным образом он от этакой смертельно опасной хвори довольно-то полноценно практически полностью как-никак, а на деле явно уж оклемается.
А тогда ему точно предстояло бы жить, да жить до самой глубокой старости.
И как, то, само собою сколь наглядно вполне этак разом оно вырисовывается, вовсе уж не было тогда Чехову на редкость как есть до чего ведь совсем безрадостно и скучно день за днем обитать на всем белом свете.
Он-то, кстати, в свои некогда так молодые годы довольно же задорно и забавно любил подшутить над «костлявой старухой с косой», пока и впрямь до чего отчетливо сходу так он полностью вот не осознал, что до смерти ему не столь и много, в сущности, ныне осталось…
138
И само собой сколь бедово некогда так явно ведь и получилось, что после того, как великий классик стал значительно шибче харкать кровью, ему начисто изменила до того часа крайне крепкая его вера в Бога, которую он на взгляд автора наилучшим образом отобразил в его рассказе «Святой ночью».
И главное, все это считай уж при том, что и в других его рассказах она тоже довольно-таки весьма как есть, ярко проблескивает сквозь сверкающе светлое – ЕГО славное повествование.
Да вот, однако, все этак совсем навек полностью переменилось в тот самый момент, когда туберкулез начал активно уничтожать площадь вполне полноценно функционирующих легких доктора Чехова.
И уж нашел он себе тогда до чего еще вполне вот должное утешение именно что в некоей той новой чисто социалистической вере в те самые будто бы уж вскоре непременно так и грядущие светлые дни.
Причем, по словам достославного товарища Чехова (слава тебе Господи не дожившего до времен Чека) буквально-то всему должно было ныне разом вот и разрешиться от бремени давнишних забот, именно что посредством самого насильственного же насаждения совершенно вот обязательного для всех физического труда, а как следствия этого полнейшего исчезновения всяческих бестолковых бездельников.
И всем тем славным интеллектуалам вполне вот всерьез и под шумные фанфары попросту как есть разом, и предлагалось по временам совсем так до чего спешно и невозмутимо всею душой сродниться со всем тем сколь еще незатейливо простым, физическим трудом.
Раз уж это именно он во всем том своем конечном итоге и приведет ко вполне безупречно однозначному и на редкость полноценному единению общества, под флагом всеобщего задушевного энтузиазма и до чего давно весьма вот явственно назревшего всеобщего равенства.
А равенство возможностей оно может включать в себя неравенство в пользу тех, кто умен и вполне этак природы наделен совершенно недюжими умственными способностями…
Но при всем том вот идти навстречу народу надо бы только лишь совсем не спускаясь при этом даже и на одну только ступеньку со своего вполне уж до конца естественного уровня.
Причем, то самое небесно чистое и бесклассовое общество, и есть необычайно сладкая мечта, которая исключительно же непременно фактически-то полностью, затем со временем во всех изумительных деталях себя явно вот некогда так и осуществит.
Однако же во вполне настоящей реальности все – это коли и может некогда затем ведь вполне еще произойти, то только лишь в каких-либо абсолютно так других условиях, а именно того самого сплошного техногенного государства.
И это разве что в те от нас вовсе-то и невообразимо далекие времена, собственно, и наступит эпоха безоблачно всеобщего и впрямь безумно так светлого грядущего счастья.
Да только сколь вот до чего крайне на редкость обильно запачканными невинной кровью руками ее хоть сколько-то приблизить, никак ни у кого явно этак совсем вовсе вот не получится…
И есть уж именно те полностью безвыходные ситуации, а тогда и все, то нисколько не черное душой насилие и может со вполне спокойной совестью всячески только-то и рассматриваться именно как та крайне вот неизбежная и донельзя вот острая и самая прямая необходимость.
Ну, а куда поточнее обо всем этом будет сказано именно так: в белый саван можно и нужно одевать всякое зло лишь, когда речь, собственно, только ведь как раз уж пойдет именно о том крайне ныне распоясавшемся далеком прошлом, что само по себе умирать и близко никак ненамеренно.
И вот дабы совсем так никак не отняло это зло у всех нас хоть сколько-то вполне еще лучшее будущее его и следует воинственно же укрощать всеми доступными для того средствами.
Ну а дабы весь этот мир и вправду узнал обо всей великой благости, глубоко затаенной почти во всякой человеческой натуре, надо бы для начала еще уж переложить всякий физический труд на роботов, а лишь затем позаботиться, о том, чтобы человеческий род никак затем не выродился из-за отсутствия каких-либо физических нагрузок.
139
Ну а, как и вправду будет только еще возможным раз и навсегда фактически полностью ликвидировать, то самое до чего этак всей душой кое-кому совершенно же вовсе ненавистное барское угнетение?
Ну, так для начала всецело бы надобно сколь еще плавно и постепенно преобразить весь этот мир, наполнив его до конца сколь этак полновесными знаниями, и эта ученость и сделает многих людей действительно во всем умнее, совестливее и сознательнее.
Причем данную науку вовсе-то не суровой силой надо бы до чего сплошь ведь сходу так уж прямо впихивать.
Нет, вполне этак следует со всею искренней любовью к своему народу всем этим с ним именно что до чего еще ласково только лишь вполне вот и поделиться.
Однако кое-кому все это представляется как есть совсем уж вовсе иначе!
Вот будто бы и вправду до чего добросовестно ликвидировав и зачастую сколь так откровенно чисто физически все, то доселе издревле существовавшее злющее недобро во всяком человеческом обществе, и можно будет затем разом построить единую на всех дорогу в светлое умом и сердцем безупречно наилучшее же грядущее.
А между тем до чего многие люди дикие индивидуалисты и вести их, к свету начисто отрицая, то главное, что является для них наиболее основным стимулом в жизни полнейший абсурд.
И вот, однако же, Антон Палыч Чехов ничего подобного попросту ведь на дух никак не приемлет, а именно потому в его повести «Моя жизнь» он и превращает то самое до чего обыденное бытие в обезличено угрюмую абстракцию, начисто при этом вовсе лишенную буквально-то всякого ее подлинного логического содержания.
Да еще и по всему своему собственному наитию он сколь многозначительно уж совсем ведь вовсе незатейливо перекрашивает жизнь в те самые совершенно иные тона, чем она действительно есть на самом-то деле.
Причем уж делает он это для чисто так своего сугубо личного нравственного удобства, используя во имя этой цели «белила
